III века, в нерадужных красках рисует пастырей африканской церкви своего времени. «Весьма многие епископы, жалуется Киприан, перестав заботиться о Божественном, стали заботиться о мирском; оставивши кафедру, покинувши народ, они скитаются по чужим областям, стараясь не пропускать торговых дней для корыстной прибыли, и когда братия в церкви алчут — речь идет о бедных — они, увлекаемые любостяжанием, коварно завладевают братскими, т. е. церковными, доходами, и давая чаще в займы, увеличивают свои барыши». Укоряя их за корыстолюбие, Киприан вместе с тем упрекает современных ему африканских священнослужителей и в других пороках, нетерпимых в предстоятеле церкви. «Незаметно стало, говорит он, в священниках искренняго благочестия, в служителях чистой веры, в делах милосердия, в нравах благочиния»[6]. Из сочинений того же Киприана видно, что для иных самое принятие сана духовного было не более, как средством проводить жизнь в довольстве и веселии. Киприан говорит: «они (речь идет о некоторых из числа епископов) ищут прибыли, приношений и корысти, за которыми и ранее (до принятия сана) ненасытно гонялись; они жаждут и ныне пресыщений и пиршеств, этим весьма ясно показывают, что они служат не благочестию, а своему чреву и любостяжанию с постыдною жадностью»[7]. Примеры пастырей, не отличавшихся нравственными достоинствами, можно находить в это время и в других местах. Ориген, житель по преимуществу Александрии, без сомнения имея в виду некоторых египетских епископов и прочий клир, говорит много непохвального о духовенстве своего времени. Он находит, что церковь была осквернена, как осквернен был храм иерусалимский во времена Христа, — куплею и продажею. Ориген усматривает в духовенстве влечение к мирским интересам и любовь к наживе. Этот писатель говорит: «если Христос справедливо оплакивал Иерусалим, то тем понятнее, что Он плачет о церкви, которая, вместо дома молитвы, превратилась в разбойничью пещеру вследствие жадности и роскоши некоторых христиан, к числу которых, к сожалению, принадлежат и главы народа Божия». Ориген призывает Христа снова прийти и бичом своего гнева очистить христианскую церковь от торжников[8]. Он жалуется на развитие деспотизма в церкви, ибо епископы перестали быть рабами Христовыми, а сделались в церкви как бы господами. Они забыли заповеди Христа о снисхождении ко всем, о кротости, с какою они должны научать противляющихся, о том, что они должны поддерживать и ободрять слабых. Далее, разбирая изречение: «Ест и пьет с пьяницами», он пользуется этим случаем, чтобы обличить духовенство его времени. Он говорит, что те, кому поручены попечения о насыщении алчущих — пастыри — сами пиршествуют с пьяницами и позволяют себе другое подобное. Ориген угрожает таким лицам страшным судом и геенной[9]. Тот же Ориген обличает диаконов своего времени за то, что они принимая участие в управлении церковными сокровищами, пользуются этими последними для личной выгоды: в видах собственного обогащения, они отдавали церковные деньги на проценты, превращаясь в ростовщиков[10]. Историк Евсевий со своей стороны делает самый нелестный отзыв о всех епископах конца III века. Характеризуя это время, он говорит: «мнимые наши пастыри, презрев закон христианский, воспламенились взаимными распрями, умножали только одно — раздоры и угрозы, зависть, вражду один против другого и ненависть, и сильно домогались первенства, желая обладать безграниченною властию. Впрочем, не наше дело, — замечает он, — передавать потомству память о несогласии пастырей между собою и о постыдных их поступках»[11].— Теперь вопрос — отчего зависела такая порча нравов в духовенстве III века? Оставляя до времени более обстоятельные разъяснения (об этом будет речь ниже), в настоящий раз лишь заметим, что главною причиною было то, что в третьем веке пастырское служение уже перестает быть призванием, а до известной степени делается выгодною профессией…..
Частный, но замечательный пример испорченности духовенства III вeка представляет известный Павел Самосатский, епископ богатой Антиохии, судимый и осужденный собором епископов около 270 года. Окружное послание этого собора, сохраненное Евсевием, не находит достаточно слов, чтобы описать все его продерзости. Так окружное послание в резких выражениях описывает гордость, кичливость и пышность Павла. — «Он высокомудрствовал, говорит послание, и превозносился, облекаясь в мирския отличия; с какою гордостию окруженный спереди и сзади множеством копьеносцев, ходил он по общественным площадям»[12]. Известно, что Павел принял на себя в Антиохии светскую должность «дуценария прокуратора»; как видно, эта должность до такой степени надмевала Павла, что он вовсе забыл, что, будучи епископом, он должен быть украшен достоинствами скромности и кротости. Послание указывает, что сами церковные собрания Павел превращал во что-то в роде театра. Он, по словам послания, устроил себе в церкви кафедру и высокий престол, ударял себя рукою по бедру, конечно, когда говорил проповедь, и топал ногами на кафедре, порицал тех, кто не махали ему платками, как на зрелищах, не вскрикивали и не вскакивали. Как открывается из этих слов, Павел на богослужебных собраниях держал себя не соответственно своему назначению, хотя есть основания полагать, что он был искусным проповедником. В послании есть также указания на такие преступления Павла, которые с первого взгляда представляются непонятными; и только вглядываясь в тогдашнее состояние церкви, мы можем уяснить себе, в чем тут дело. Так здесь говорится: «Быв сперва бедным, не получив никакого имения от предков и не приобретши его каким либо ремеслом или занятием, ныне он сделался чрезмерно богат, посредством противозаконных действий, святотатства и того, что вынуждал от братий насилием и угрозами; изгонял, говорится далее, с безчестием обиженных или, обещая помощь им, потом обманывал их так, что истцы оставались без выгоды, следовательно, — замечает послание, — он считал веру за промысел». Ясно, что здесь идет речь о каком-то суде, которым злоупотреблял Павел, делая из него источник корыстолюбивых приобретений: видно, что суд, о котором говорит послание, имел характер религиозный, потому что в документе замечается: Павел «веру обратил в промысел». Какой же это суд разумеется здесь? Для разъяснения этого вопроса мы должны войти в некоторые подробности касательно прав, какими в эпоху гонений епископы пользовались в отношении к верующим; говорим о правах епископов судить мирян в случае взаимных тяжб между последними. Христиане, последуя заповеди апостола Павла (1Кор. 6, 1–6), избегать судов языческих, действительно избегали их, тем более что в этих судах преобладало насилие над совестью христиан: их заставляли здесь приносить языческие жертвы, требуемые римской юрисдикцией. Вследствие этого епископы сделались естественными судьями христиан по их делам тяжебным. Апостольские Постановления в подробности знакомят нас с этим третейским или мировым судом древней церкви. Отсюда узнаем, что между христианами утвердился обычай обращаться к своим епископам, как к старейшинам и представителям в известном
