От земель к великим княжениям. «Примыслы» русских князей второй половины XIII – XV в. - Антон Анатольевич Горский
№ 7 (договор Дмитрия Ивановича с Олегом Ивановичем Рязанским) – 1381 г.[34]
№ 15 (договор Василия I с Михаилом Александровичем Тверским) – 1399 г.[35]
№ 16 (договор Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским) – первая половина 1404 или первая половина 1406 г.[36]
№ 17 (духовная грамота Владимира Андреевича Серпуховского) – между началом 1404 и началом 1406 г.[37]
№ 21 (духовная грамота Василия I) – 1424 г.[38]
№ 25 (договор Ивана Федоровича Рязанского с великим князем литовским Витовтом) – 1427 г.[39]
№ 74 (духовная грамота Андрея Васильевича Вологодского) – ок. 1479 г.[40]
№ 88 (духовная грамота Ивана III) – конец 1503 г.[41]
На втором месте после актов по степени информативности в интересующей нас области стоят летописи. Ниже приводится схема основных генеалогических связей использованных в работе летописей XIV–XV вв., с учетом их не дошедших до нас протографов (они обозначены пустыми кружками)[42].
Кострома
Первое в ордынскую эпоху присоединение одного княжества к другому произошло в 1277 г. в Северо-Восточной Руси. В 1276 г. умер бездетным костромской князь Василий Ярославич, последние четыре года жизни являвшийся и великим князем владимирским[43]. Великое княжение получил его племянник Дмитрий Александрович, а Костромское княжество Василия было присоединено к великому княжеству Владимирскому[44]. Обычно этот факт трактуется как проявление права великого князя владимирского на выморочные княжества[45]. Однако следует заметить, что князь, наследовавший владение, был не только великим князем, но и старшим из ближайших родственников умершего: Дмитрий Александрович являлся старшим из племянников Василия (последнего в поколении сыновей Ярослава Всеволодича). Осторожней будет поэтому полагать, что при наследовании могли учитываться оба фактора: и близкое родство, и великокняжеский статус. Поскольку великое княжение Дмитрий получал по ханскому ярлыку, присоединение к его территории Костромского княжества несомненно подкреплялось ордынской санкцией.
Углич
В 1283 или 1285 г. умер бездетный углицкий князь Роман Владимирович, сын Владимира Константиновича, внук старшего сына Всеволода Большое Гнездо Константина Всеволодича[46]. Ближайшими родственниками его остались потомки двух других сыновей Константина – Василька, князя ростовского, и Всеволода, князя ярославского. В 1286 г. внуки Василька, Дмитрий и Константин Борисовичи (до этого 8 лет княжившие совместно в Ростове), разделили свои владения: старший, Дмитрий, получил Углич и Белоозеро, младший, Константин, – Ростов и Устюг[47]. Таким образом. Углицкое княжество по праву ближайшего родства отошло по смерти Романа Владимировича князьям ростовским; о санкции Орды на это данных нет, но поскольку речь шла о самостоятельном княжестве, правление в котором регулировалось ханским ярлыком, можно с высокой долей вероятности предполагать, что такая санкция была.
Под 6796 (1288/89) годом в Московской Академической летописи и Сокращенном ростовском своде конца XV в.[48] – памятниках, донесших ростовский летописный материал, стоит известие: «Седе Андреи Александрович на Ярославле, а Олександр Федоровичь на Углече поле»[49]. Практически все исследователи обходили его молчанием[50]. И это неудивительно: данное сообщение на первый взгляд представляется довольно странным. Ярославлем и до 1288 г., и в более позднее время, вплоть до своей смерти в 1299 г., владел князь Федор Ростиславич, представитель смоленской ветви, получивший ярославское княжение благодаря браку с наследницей ярославского стола[51]. Андрей Александрович, брат великого князя владимирского Дмитрия Александровича, княживший в то время в Городцена-Волге[52], не имел никаких наследственных прав на Ярославль, т. к. принадлежал к потомству не Константина Всеволодича, а его брата Ярослава. К тому же Федор был (и до и после 1288 г.) главным союзником Андрея в его борьбе с братом Дмитрием (см. об этом подробнее ниже), и непонятно, зачем Андрею вытеснять Федора из Ярославля. Неясно, что за Александр Федорович вокняжился в Угличе, которым с 1286 г. владел Дмитрий Борисович и который позднее также находился под властью ростовских князей.
Между тем подвергать сомнению достоверность известия 1288 г., видеть в нем ошибку летописца нет оснований. Это известие стоит в ряду сообщений ростовского происхождения, которые подтверждаются другими летописями: о смерти князя Романа Владимировича Углицкого (1283 или 1285 г.), о разделе княжений между Дмитрием и Константином Борисовичами (1286 г.), о вокняжении Дмитрия Борисовича в Ростове (1289 г.)[53]. Князь Александр Федорович, неизвестный по другим летописным источникам, в Московской Академической летописи и Сокращенном ростовском своде упоминается еще раз: под 1294 г. сообщается о его смерти[54]; следовательно, предполагать ошибку в передаче имени и отчества этого князя в известии 1288 г. нельзя. Во второй половине XIII в. известен только один взрослый князь Федор – Федор Ростиславич, и имя Александра Федоровича мог носить только сын этого князя[55]. Такое отождествление подтверждается Ростовским соборным синодиком, где упомянут сын Федора Ярославского Александр со своим сыном Дмитрием[56].
Отождествление Александра Федоровича с сыном Федора Ярославского позволяет пролить свет на «странное» известие 1288 г. Федор Ростиславич мог иметь претензии на «углицкое наследство»: сам он не принадлежал к потомству Константина Всеволодича, но его дети от ярославской княжны приходились Константину праправнуками. Поэтому вокняжение Александра Федоровича в Угличе следует рассматривать как временную победу ярославской княжеской ветви в борьбе за Углицкое княжество.
Но как могло получиться, что, приобретя Углич для сына, Федор Ростиславич одновременно потерял Ярославль?
С начала 1280-х гг. Федор Ростиславич помогал Андрею Александровичу в его борьбе со старшим братом Дмитрием, князем переяславским, за великое княжение владимирское. Дважды, в 1281 и 1282 гг., княжеская группировка, возглавляемая Андреем, наводила на Дмитрия Александровича ордынские войска[57]. Дмитрий сумел в 1283 г. вернуть себе великое княжение с помощью Ногая – фактически самостоятельного правителя западной (от Днепра до Дуная) части Орды[58]. В начале 1285 г. Ногай вместе со вторым после тогдашнего хана Туда-Менгу человеком в Орде – Телебугой (Тулабугой) – совершил неудачный поход на Венгрию. Результатом этого похода стало обострение отношений Телебуги с Ногаем[59]. И в том же 1285 г. Андрей Александрович предпринял новую попытку свергнуть брата Дмитрия с великокняжеского стола: он «приведе царевича, и много зла сътвори крестьяномъ. Князь же велики Дмитрии, съчтався с братьею, царевича прогна, а бояры Андрѣевы изыма»[60]. Поездка Андрея в Орду, скорее всего, была связана с получением сведений о разладе между двумя самыми влиятельными в ней лицами – Ногаем и Телебугой. Группировка, возглавляемая последним, и решила тогда использовать Андрея для нанесения удара по ставленнику Ногая в Северо-Восточной Руси. Перемены в распределении столов в 1288 г. также происходили сразу после серьезных событий в Орде.
В 1287 г. на ордынский престол взошел Телебуга[61]. Зимой 1287–1288 гг. он и Ногай совершили, соперничая друг с другом, походы на Польшу[62]. Очевидно, после возвращения Телебуги из польского похода Андрей и Федор направились к нему (визит в Орду при воцарении нового хана был обязательным ритуалом), рассчитывая, что новый хан предоставит им возможность расширить свои владения за счет земель их противников – Дмитрия Александровича и ориентировавшихся на него князей. Есть основания полагать, что к числу последних относился Дмитрий Борисович Ростовский, владевший в тот момент Угличем. Еще в 1281 г. между Дмитрием и Константином Борисовичами произошел конфликт; Константин отправился за поддержкой к великому князю Дмитрию Александровичу, тот приехал в Ростов и помирил братьев. Но в конце того же года Константин Борисович принял участие в ордынском походе против Дмитрия Александровича, а Дмитрий Борисович – нет (более того, татары разорили окрестности Ростова, которым, напомню, братья Борисовичи в то время владели совместно)[63]. Можно полагать поэтому, что условия соглашения между ростовскими князьями, заключенного при посредничестве великого князя, были выгодны для Дмитрия Борисовича и дали основания для недовольства Константину. В пользу союзнических отношений Дмитрия с великим князем говорит и заключение брака между его дочерью и сыном Дмитрия Александровича (1286 г.)[64].
Хан Телебуга в 1288 г., по-видимому, не решился передать Андрею Александровичу великое княжение владимирское, но санкционировал отнятие Углича у Дмитрия Борисовича с передачей его сыну Федора Ростиславича и обмен Городецкого княжества Андрея на Ярославское княжество Федора.
