Анатолий Виноградов - Анатолий Корнелиевич Виноградов - об авторе
Так или иначе, А. Виноградов получил ответ на заветный и страшный для него вопрос о причине смерти друга. В записной книжке посреди выписок из толстовского дневника, которые он делал, находясь в гостях у Черткова, жестокая и прямая фраза: "Неужели Юра умер от ядовитой конфетки, Толстой говорит, что да"[13].
Этому не приходится удивляться, потому что… Лев Николаевич, как пишет А. Виноградов, "не помнил" о Мережковском. Скорее не захотел вспомнить о том, что в 1904 году Д. Мережковский и З. Гиппиус посетили его в Ясной Поляне. После их отъезда Толстой писал М. Л. Оболенской: "Сейчас уехали от нас Мережковские. Этих хочу любить и не могу"[14].
Что до влияния идей Д. Мережковского на общество, то у Толстого есть такое вполне определенное высказывание:
"Есть люди, которые пользуются религией для злых целей: для честолюбия, корысти, властолюбия, но есть и такие, которые пользуются ею для забавы, для игры: Мережковский и т. п."[15].
А. Виноградов не поверил Толстому. Страшно было поверить. Однако впечатление от встречи было огромным. В 1910 году Виноградов склонил голову при известии о смерти Толстого: "Сегодня 7-го ноября в 6 часов 5 минут утра умер Лев Николаевич Толстой. В железнодорожном доме на станции Астапово. Начав свое скитание, окончил многоскорбную жизнь в душевной муке за людские страсти. Не вернется более. И мы живем позорною жизнью"[16].
А теперь откроем забытую книжечку А. Виноградова "Шейх Мансур", изданную в библиотеке "Огонек" в 1934 году. Вот что написано в авторском предисловии: "В январе (sic!)[17] 1909 года я еще студентом филологического факультета был в Ясной Поляне. А через полгода с Е. Д. Гончаровой[18], моей крестной матерью, я два раза был снова там, где А. К. Черткова[19] нас принимала. Лев Николаевич говорил много и сердито о нездоровых увлечениях молодежи, а я тогда запоем читал Мережковского "Толстой и Достоевский". Концепции Мережковского не понимал, романы его любил, а об "идеях" спрашивал Толстого…"[20]
Сюжет очерка "Шейх Мансур" Виноградов почерпнул из беседы с Толстым, который рассказывал о деятеле кавказской войны XVIII века Мансуре, предшественнике Шамиля. Правда, когда очерк увидел свет, критика указала на то, что сам Толстой взял сведения о Мансуре из журнала "Русская мысль" и лишь пересказал содержание сомнительной по достоверности статьи. Но тем не менее очерк ценен как еще одно документальное свидетельство интереса создателя "Хаджи Мурата" к истории Кавказа.
Так и публикуемые здесь впервые памятные заметки Анатолия Виноградова интересны как еще одно живое впечатление о Толстом, о том, каким был яснополянский мыслитель в последний период жизни. Не менее характеризуют они и
А. К. Виноградова, трагические искания которого были свойственны духовной атмосфере России начала века.
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ А. ВИНОГРАДОВА
Риккерт{1} и гносеологический субъект. Мы все мыслим не в себе, а в Боге, ибо корни нашего бытия теряются при анализе. Мы в зависимости. Сущность нашего субъекта Бог. Так мы, исследуя себя, видим, что мы существуем не сами, а только в Боге, иначе нас нет.
Если Бога не существует, то и нас нет, ибо мы лишаемся корней бытия. Крепость и сладость моей веры. Гносеологический субъект не существует. Но воистину и жить не страшно и умереть не больно. Каждый человек сквозное окно в Бога. Каждый человек дверь в Бога. Любить человека — стучаться в Бога.
Как, будучи в вере, в религии, но выйдя из господствующей церкви, избежать сектантства, имея жажду церкви, любя людей и питая Вселенскую жажду, нельзя оставаться одному, — пропагандируя свое учение, можно лишь учредить еще одну секту и принять судьбу многих еретиков и сектаторов. Человеческое устройство вожделенно мне. Душу свою положу за други своя. Вопрос о личной жизни не любовен. Вот Мережковский сначала был одинок и говорил о грядущей Иоанновой церкви. Ныне же утверждается в новой секте, призывая Духа как Хлыст, ожидая и вызывая Христа на третий завет. Что вопрос не празден, я свидетельствую, и все свидетельствует смертью. Жизнь свою положил друг мой любимый.
Экономическая подкладка истории и понимание этого не исключают и не решают вопроса об усовершенствовании личности, а без этого ничего не удастся.
Вместо души отгоревший пепел. Об интеллигенции. О безбожии.
Радуюсь, Господи, о имени Твоем, Иисусе. Ты еси Бог, Творящий чудеса. Ныне сердцу моему осуществляешь заветы.
Л. Н., любить буду Вас неугасимо и молиться о Вас во все дни. Ей гряди, Господи.
О конце. Все люблю, всякую травку, всякую птицу, а человека тем паче, ибо человек Врата к Господу, сквозное окно в Бога, ибо нет человека не в Боге.
Интеллигенция много понимает, но мало любит.
24 февраля, вчера, молился у мощей Василия Блаженного и Иоанна Благочинного. Лобызал честные вериги. Молился у мощей Алексия Митрополита. Чудотворца. Получил благословение от иеромонаха Чудова монастыря. Молился я об успешности моего паломничества ко Христову старику. Об земле русской молился, о своих молился, молился о здравии живых и об упокоении усопших, и Юрушка незримо меня наставлял, и во всем я чувствовал его дух. Воздух на высотах кремлевских был легкий, колокола благоуханно звенели, и аз молился молитвой Ефрема Сирина. Так время прошло от трех до 5-ти часов. Сережа милый и дорогой С. М. Соловьев. — Ст. А…
Ласков был со мною, когда завтракали вместе. Целительна милая ласка его. Странника Смарагда повстречал.
О сем после.
У интеллигента опустошенная безбожием душа. Душа — отгоревший пепел. Говоришь с интеллигентом и словно пошлину платишь, что он-де не простой человек, а интеллигент. Можно быть культурным, минуя интеллигентность. Спустишься ниже и узришь, сколько света духовного, радости и тепла в убогой нищенской крестьянской душе. Сквозь убожество надо полюбить. Ужаса там много. Или ужас, или любовь, а не то вместе, а это бывает. В городе человек человеку волк. Господи, прости мя осуждение. О понимании быта народна. С-оциал> Д-емократы> пренебрегают им совсем. Вечно помнить об Астафии и старце Смарагде.
На Двине и в Заволжье народ иной: духом крепкий, верою благоухающий, в благочестии древнем твердый, и живут богато и полно, и дивным художеством преизяществом украшают свои храмы и моления. Сильна там старая Вера, как Адамантовыя врата. Духом воистину тверды, в молитве благоуханны. Видели мы, что нельзя оставаться в лоне господствующей церкви, но любя дело церковное, скорбели о выходе; принять же сектаторство мы не могли, ибо как дерзать принятием на себя авторитета церковно-веро-учительства, будешь только основателем секты, которых и без того много, — где же здесь мечта всемирная, где вселенского счастия жажда?
И были мы грустящии одиноко, но поучать и пропагандировать не хотели, ибо смотрели на сие как на дело нелюбовное.
И видели, как учитель нового Христа грядущего тоже скорбит и грустит несказанно, и думали, что пламенно ждет он Иоанновой церкви. Но и он оказался явным грустителем и тайным сектатором и почти хлыстом.
"Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую".
Интеллигенты и прочие свободомыслящие из старого ума выжили, нового не нажили, дураками умрут. Непредвидимость.
Ценно не то, в каких устройствах люди (община или…), ценен дух крепости, сила веры в отдельного человека.
Без этого ни черта не сделаешь.
Бабы особенно стремительны к ложноучителям.
Слишком большое горе людей разделяет, а среднее близит.
Об отце{2}, коего вся жизнь экзамен. Святой он. О Юре Книжечка. Прочитать все.
Люблю я их. Сколько страдают на земле. Никого не любил я так, как Вас, да обрадует Вас простая человеческая любовь. Быть может, устал он, тогда прошу его сказать и прощусь с ним навсегда. Страдания и любовь и вера во Христа меня приближают и поднимают до него. Крест. Ножичек. Книжки. Евангелие. Письмо. Деньги{3}. Слушать то, что скажет Христов старик. Написать о тайной беседе. Все изобличает сдержанность и суровый дух и огнь души, свету его душа поддается и огненным горит сиянием. Как благодарю я Бога, что привел он меня к нему.
Длинная сосулька льда повисла у лошади со лба до ноздрей.
Нынче это кончаю, эту часть жизни, и начинается иная жизнь. Завтра увижу Христова старца и перейду к новым дням новой жизни.
Господи, посети сердце мое!
Ныне стоит Господь у сердец и стучит близко, близко и глаголет: "Се стучу. Се стою у дверей и стучу". Не внимают стуку сему. Вниди, Господи, вниди благословенный, вечеруй со мною, блуждающим нищим, странным младенцем Твоим. Что реальное понимать под любовью? Какой первый шаг? Каким делом выражается моя любовь?
(Посещение Льва Толстого)
