Израиль Меттер - Мухтар
- Согласно документам, - перебил ее Билибин, - хозяином немецкой овчарки, по кличке Мухтар, является гражданин Колесов А. С.
- Это мой муж.
- Прошу паспорт, - сказал Билибин.
Женщина Билибину не понравилась. Ему было не по душе, что она сразу заявила о своем браке с капитаном первого ранга. Билибин не терпел, когда на него пытались воздействовать чинами и званиями. Вообще, эта женщина не понравилась ему всем, даже тем, что на нее бросилась собственная собака. А если майору Билибину кто-нибудь не нравился, то он становился таким отчаянным формалистом и чиновником, что его самого тошнило от этого, но сдержаться у него не хватало сил.
- Гражданин Колесов А. С. действительно является вашим мужем, сказал Билибин, отдавая ей паспорт.
- А я в этом нисколько не сомневалась, - язвительно ответила женщина.
- Остается только одно: собака должна опознать вас.
- Вы хотите сказать, что я должна опознать собаку?
- Таков порядок, - ответил Билибин. - Пройдемте на территорию.
Мухтар почуял хозяйку еще издали. Из грозного зверя он вдруг превратился в щенка. Подпрыгивая от счастья на всех четырех лапах, Мухтар повизгивал, вертелся на месте, хвост его затикал, как маятник. В соседних клетках беспокойно забрехали собаки, когда мимо них проходила незнакомая посетительница, а Мухтар в ужасе слушал их лай, не понимая, как же можно так негостеприимно встречать его хозяйку. Он тотчас же грозно зарычал на этих невеж, пытаясь объяснить им, что если они сию секунду не замолчат, то будут иметь дело лично с ним.
Все это произошло еще до того, как Мухтар увидел свою хозяйку. Когда же она появилась перед его клеткой, он повалился на пол, задрал кверху лапы и стал елозить хребтом по полу, изгибаясь в разные стороны и кося на нее светящиеся восторгом глаза.
"Я могу и так, и так, и эдак, - рассказывали его глаза. - Я очень веселый, я ужасный шутник, я чуть не издох без тебя..."
- Убедились? - спросила Билибина женщина.
Услышав ее неповторимый голос и запах, от которого он сомлел, Мухтар перевернулся на живот и пополз к металлической сетке, отделяющей его от хозяйки.
"Сейчас мы пойдем с тобой домой, - говорила Мухтарова умильная морда. - Кажется, я в чем-то виноват перед тобой, но ведь ты самая добрая, самая умная, самая справедливая... Да посмотри же на меня наконец!"
И, словно поняв, о чем он просит, женщина посмотрела на него; затем обернулась к Билибину и сказала:
- Не согласитесь ли вы взять у меня эту собаку?
- То есть как "взять"? - спросил Билибин. - Купить?
- Я могу отдать ее даром.
- Зачем же, - сухо сказал Билибин. - За хорошую собаку мы платим приличную сумму,
- Интересно, какую же? - засмеялась женщина.
- До тысячи двухсот рублей.
- Слышишь, Мухтар? - весело сказала женщина. - Мне предлагают за тебя тысячу двести рублей.
Мухтар радостно залаял.
- Эту сумму мы даем только за очень хорошую собаку, - сказал Билибин. - И после соответствующей проверки.
- Его родители знаменитые золотые медалисты, - сказала женщина.
- Этого еще мало. - Глядя ей в глаза и с удовольствием думая, что то, что он сейчас скажет, имеет второй, сладкий для него смысл, Билибин продолжил: - Родители могут быть трижды знамениты, а сын или дочь порядочной дрянью.
- Ну что ж, - сказала она. - В общем-то, мне все равно. Деньги не играют решающей роли. Как скоро вы можете устроить эту самую проверку? Мухтар ужасно линяет, в квартире от него кошмарная грязь...
Билибин ответил, что оценку собаки можно произвести сейчас же, если у гражданки Колесовой есть полчаса свободного времени: она сама должна принять в этом участие.
Был вызван ветеринарный врач питомника Зырянов - поджарый крепкий старик с длинным лицом, старший инструктор Дорохов и проводник собак Глазычев.
- Возьмите пса из клетки, - сказал Билибин хозяйке, - и выведите его к нам на тренировочную площадку. Он у вас хоть немного обучен?
- Александр Серафимович с ним занимался.
- Это кто ж такой? - спросил Билибин, хотя и понял, о ком она говорит.
- Мой муж.
Она вывела Мухтара из клетки на поводке. От волнения и счастья он тут же задрал заднюю ногу на пенек. Он досадовал на эту вынужденную задержку и все посматривал назад, под свой живот, скоро ли это безобразие кончится. Оно длилось, и Мухтар все это время страдальческими глазами глядел на хозяйку.
На площадке Мухтара осмотрел ветеринар. Рядом, совсем близко, стояла хозяйка и ласково гладила его по голове, чесала ему бок. Вытянув вверх морду, Мухтар закатывал глаза под самый лоб, часто и быстро высовывал язык, облизывая свой нос. За то наслаждение, что он сейчас испытывал, Мухтар разрешил чужому человеку, от которого пахло множеством собак, осмотреть себя.
- Кобель клинически здоров, удовлетворительной упитанности и чистки, - сказал ветеринар Билибину.
Билибин сидел за столом, вкопанным на площадке в землю.
- Привяжите его к дереву и отойдите в сторону, - велел он женщине.
К привязанному Мухтару подошел Дорохов и замахнулся на него палкой.
Не отпрянув, не зажмуривая глаз, Мухтар рванулся к нему на всю длину поводка, и, когда поводок отбросил его назад, он стал рвать ремень из стороны в сторону.
Дорохов ударил его тряпкой. Мгновенно подбросив свое тяжелое туловище вверх, Мухтар лязгнул зубами и ухватил тряпку, едва только она взлетела над его головой. Мотнув шеей, он вырвал тряпку из рук Дорохова и с ненавистью принялся полосовать ее своими литыми зубами.
- Собака хорошей злобности, - сказал Дорохов Билибину и потише добавил: - Стоящая собачонка, Сергей Прокофьевич.
Билибин поднялся из-за стола, приблизился к Мухтару сзади и, вынув из кармана пистолет, выстрелил. Мухтар оставил тряпку, гневно обернулся и бросился на Билибина.
После этого стали оформлять счет.
Билибин диктовал, женщина писала.
- Сумму проставьте тысячу рублей, - сказал он.
Она засмеялась:
- Вы говорили - тысяча двести. А ведь мой Мухтар еще умеет приносить газету.
- Газеты должен носить почтальон, - сухо сказал Билибин. - Глазычев, собака ела сегодня?
- Вторые сутки не ест, товарищ майор.
- Принесите еду, пусть гражданка покормит его.
Ей вручили кастрюлю с густым супом. Она поставила это подле Мухтара, он мигом, громко захлебываясь, вылакал все до дна.
- Только посмей вымазать меня жирной мордой, - сказала ему хозяйка. Лежать, Мухтар!
Положив голову на вытянутые лапы, он прилег у ее ног и лежал до тех пор, покуда она заканчивала оформление счета на его продажу.
Перед уходом из питомника хозяйка сама отвела его в клетку. Он шел рядом с ней, гордо подняв голову, высоко вскидывая лапой, - сытый, счастливый, - и только бдительно посматривал по сторонам, не грозит ли ей какая-нибудь страшная опасность. Ведь это именно ее он защищал сейчас от врагов, нападавших с палкой, с тряпкой, с пистолетом.
Шел Мухтар недолго.
Хозяйка ввела его в клетку, велела: "Сидеть!" - и вышла вон. Сколько было сил, вздрагивая от напряжения, он заставлял себя не двигаться с места, пока не увидел, что ее платье исчезло за поворотом. Еще мгновение он втягивал ноздрями то, что оставалось от хозяйки, - ее острый запах, - а затем сорвался с места, в один прыжок достиг металлической сетки и, ткнувшись в нее носом, тонко заскулил.
Глазычев приблизился к клетке. С жалостью глядя на тоскующего пса, он тихо сказал ему:
- Ну что? Познакомился с человечеством?..
Мухтар вскинулся на задние лапы и свирепо зарычал.
Так началась его служба в милиции.
2
Собственно, служба началась не сразу. Для того чтобы превратиться из домашней собаки в служебно-розыскную, Мухтару пришлось потратить год напряженной жизни.
Ему надо было учиться. Он поступил в школу.
В ленинградском милицейском питомнике уже давно не выводят и не содержат щенков. Оказалось, что первый год щенячьей жизни обходится государству в одиннадцать тысяч рублей. Каким образом невинному щенку удавалось так беспардонно объедать государство, сказать трудно. Сам-то он лакал не так уж много - рублей на пять в день, но, покуда у него прорезались зубки и открывались глаза, в графе накладных расходов угрожающе росли цифры. На каждого еще полуслепого щенка накидывались чьи-то зарплаты, какой-то ремонт, чьи-то дрова и даже стоимость украшений питомника к Первому мая и к Седьмому ноября. Когда все это было подсчитано начфинами хозяйственных управлений и соответственно доложено по инстанциям, инстанции пришли к выводу, что разводить щенков нерентабельно.
Был установлен иной порядок.
Питомник стал закупать взрослых собак, в возрасте от года до двух.
Каждая такая собака закреплялась за одним проводником. Он работал с ней до конца ее служебной жизни, лет восемь-девять. Затем собаку выбраковывали, списывали и проводник получал другого пса. Сук в питомнике не держали, ибо два раза в год они были неработоспособны: им хотелось рожать.
