Владимир Бешанов - Кадры решают все: суровая правда о войне 1941-1945 гг.
…нужна железная рука…
Подчинение, и притом беспрекословное, единоличным распоряжениям советских руководителей, диктаторов, выборных или назначенных… снабженных диктаторскими полномочиями».
Вот и вся «диктатура пролетариата».
(Между прочим, Карл Фридрихович Маркс-унд-Энгельс, обличая капиталистическую эксплуатацию, писал:
«Массы рабочих, скученные на фабрике, организованные по-солдатски, как рядовые промышленной армии, они становятся под надзор целой иерархии унтер-офицеров и офицеров. Они — рабы не только класса буржуазии; ежедневно и ежечасно их порабощает машина, надсмотрщик и прежде всего сам отдельный буржуа-фабрикант».
Последнее, по мнению классиков, особенно обидно. Но стоит отдельного фабриканта поменять на отдельного пролетарского диктатора, да назвать его народным комиссаром (или директором), и рабочие — уже не рабы, а самые свободные люди, и даже владельцы этой фабрики и этих машин).
Куда же под столь чутким руководством должна была придти «истомленная масса»? Какова была конечная цель?
Вот и ответ:
«Если бы мы смогли через малое число времени осуществить государственный капитализм (?!), это было бы победой. Только государственный капитализм, только тщательная постановка дела учета и контроля, только строжайшая организация и трудовая дисциплина приведут нас к социализму. А без этого социализма нет…
Государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет».
Иными словами то же самое четко сформулировал писатель Владимир Солоухин (1924–1997):
«Осуществить полный учет и контроль над каждым граммом и над каждой штукой чего бы то ни было произведенного в стране. Все, чтобы не производилось в стране, держать в своих руках, а потом распределять по своему усмотрению. Благодаря такому контролю и распределению, держать в подчинении и трудовой повинности всех без исключения живущих в стране людей, все поголовное население. Чтобы оно подчинялось единой воле как один человек. Вот это и есть социализм. То есть самая высшая и самая массовая форма рабства».
А по Ленину — это первая фаза коммунистического общества. Орднунг. Да он и думал-то на немецком языке.
Ах да, еще «плюс электрификация всей страны».
Конечно, всякие «прихвостни и прихлебатели буржуазии», пугая народ, рисовали социализм как однообразную, монотонную, серую казарму. Но на то они и «лакеи денежного мешка», «холопы эксплуататоров».
На деле же бояться народу нечего.
Во-первых, никаких тебе эксплуататоров, а только родные красные диктаторы, днем и ночью о народе болеющие.
Во-вторых, при социализме произойдет «великая смена труда подневольного трудом на себя, планомерно организованном в гигантском общегосударственном (в известной мере и в интернациональном, мировом) масштабе».
В-третьих, пролетарии, рационально и по-отечески строго управляемые диктаторами, смогут соревноваться в работе, «проявлять себя, развернуть свои способности, обнаружить таланты».
В-четвертых, в нерабочее время все дружно будут ходить на субботники и митинги, где разрешается призывать братьев по классу трудиться еще лучше и млеть от слова «гегемон».
В-пятых, население «поголовно» будет управлять государством: «Целью нашей является бесплатное выполнение государственных обязанностей по отбытии 8-часового урока производительной работы». Например, отстоял токарь смену у станка, выдал план и — в министерство, управлять.
Наконец, где-то в далеком далеке коммунизм вступит в свою высшую фазу. Для этого нужно только освободить трудящихся всего мира и принудительно их тоже организовать по марксистской схеме. После чего государство само собой отомрет, наступит полная свобода, всеобщее благоденствие и изобилие. Непонятно только, куда денется расплодившееся в планетарном масштабе племя красных диктаторов.
«Эх, Петька, знаешь, какая жизнь наступит? Помирать не надо!» (из кинофильма «Чапаев»)
* * *Как это ни странно, но очень и очень многих почему-то не вдохновили идеи строительства гигантской электрифицированной «зоны». Даже союзники в деле захвата власти — анархисты и бомбисты-эсеры — отшатнулись от большевиков и тут же были зачислены в «контру».
Не страшно. Ради мировой революции и счастья пролетариата Владимир Ильич готов был истребить 90% населения России. Не зря им так восхищался Троцкий:
«У Ленина твердая рука. И вокруг него — крепкое ядро таких же, как он, решительных и непримиримых людей».
Правда, по признанию самих вождей, среди этих решительных людей было довольно много (этак человек 90 из каждых 100) мерзавцев, жуликов, «бездарных и бессовестных комиссаров» и прочей «коммунистической сволочи», достойной быть повешенной «сугубо на вонючей веревке». Но именно такие и требовались: «Партия не пансион благородных девиц, иной мерзавец потому-то и ценен, что он мерзавец».
Вроде харьковского чекиста Ивановича, в полной мере подчинившего нравственность интересам классовой борьбы: «Бывало раньше совесть во мне заговорит, да теперь прошло — научил товарищ стакан крови человеческой выпить: выпил — сердце каменным стало».
На досуге, напившись крови, «веселые чудовища» большевизма изливали душу в поэзии:
Нет большей радости, нет лучших музык,Как хруст ломаемых жизней и костей.Вот отчего, когда томятся наши взорыИ начинает страсть в груди вскипать,Черкнуть мне хочется на вашем приговореОдно бестрепетное: «К стенке! Расстрелять!»
Вот почему история о городке под названием Чевенгур, поведанная писателем Андреем Платоновичем Платоновым (1899–1951) — вовсе не роман и не гипербола, а подлинная летопись установления «высшей формы государственности» в какой-нибудь Астрахани, Архангельске или Сызрани.
«Надо поскорее начинать социализм. — горит энтузиазмом местный председатель ревкома. — В первую очередь необходимо ликвидировать плоть нетрудовых элементов…
У Чепурного после краткой жизни в Чевенгуре начало болеть сердце от присутствия в городе густой мелкой буржуазии. И тут он начал мучиться всем телом — для коммунизма почва в Чевенгуре оказалась слишком узка и засорена имуществом и имущими людьми; а надо было немедленно определить коммунизм на живую базу… Пробыв председателем ревкома месяца два, Чепурный замучился — буржуазия живет, коммунизма нет…
А потом Чепурный захотел отмучиться и вызвал председателя чрезвычайки Пиюсю: Очистить мне город от гнетущего элемента! — приказал Чепурный.
Можно, — послушался Пиюся.
Он собрался перебить в Чевенгуре всех жителей, с чем облегченно согласился Чепурный.
Ты понимаешь — это будет добрей! — уговаривал он Пиюсю.
Иначе, брат, весь народ помрет на переходных ступенях. И. потом, буржуи и теперь все равно не люди: я читал, что человек, как родился от обезьяны, так ее и убил. Вот ты и вспомни, раз есть пролетариат, то к чему ж буржуазия? Это прямо некрасиво!»
(А вот запись из дневника писателя Владимира Галактионовича Короленко (1853–1921) от 29 марта 1918 года: «Разговор с заместителем начальника ЧК Украины о массовых безссудных расстрелах: — Товарищ Короленко, но ведь это же на благо народа! — и пытливо смотрит на меня»).
Пиюся был знаком с буржуазией лично: он помнил чевенгурские улицы и ясно представлял себе наружность каждого домовладельца. Кроме того, Пиюся знал их способ жизни и пропитания и согласен был убить любого из них вручную, даже без применения оружия. Со дня своего назначения председателем чрезвычайки он не имел душевного покоя и все время раздражался: ведь ежедневно мелкая буржуазия ела советский хлеб, жила в его домах и находилась поперек революции тихой стервой.
(Достаточно почитать указания Ленина представителям Советской власти на местах и легко представить, как точно так же Предсовнаркома маялся всем телом в Кремле от присутствия в стране буржуазии, как не давали ему покоя «неправедные тысчонки» в чужих кубышках, как убеждал он председателя чрезвычайки Дзержинского «немедленно определить коммунизм на живую базу»: расстреливать, расстреливать и расстреливать, «не допуская идиотской волокиты».
Чего стоит один только циркуляр о расказачивании:
«Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам…»
Или инструкции Евгении Богдановне Бош (1879–1925) — «активной участнице борьбы за советскую власть на Украине»:
