Константин Горшенин - Нюрнбергский процесс, сборник материалов
Он узнает, что достижения в области техники, новейшие методы пропаганды и дьявольские приемы, которые использовала полиция, горделиво попиравшая наиболее элементарные человеческие права, что все это позволило кучке преступников в течение нескольких лет преобразить коллективное сознание целого народа и превратить народ Гете и Бетховена в народ Гиммлера и Геббельса, если говорить лишь о тех, кто мертв.
Он узнает, что преступления этих людей заключались прежде всего в том, что они замыслили гигантский план достижения мирового господства, и в том, что они стремились осуществить этот план всеми средствами.
Всеми средствами, т.е., разумеется, — путем нарушения данного слова и путем развязывания худшей из агрессивных войн, но прежде всего с помощью методического, научно разработанного уничтожения миллионов человеческих существ, а именно — ряда национальных и религиозных групп, чье существование мешало гегемонии германской расы.
Столь чудовищное преступление никогда не было известно истории до того, как появился гитлеризм, и поэтому для определения этого преступления потребовалось создание неологизма «геноцид», а для того, чтобы поверить в то, что такое преступление возможно, пришлось собирать документы и свидетельские показания.
К стыду тех времен, в которые мы живем, это преступление оказалось возможным. Плодотворное сотрудничество обвинителей от четырех стран позволило это доказать, и Франция полагает, что она оказала поддержку общему делу в рамках тех разделов Обвинительного заключения, которые ей были предоставлены.
После того как подсудимые и защитники пространно говорили перед Трибуналом о необходимости обеспечения безопасности ни в чем не повинного гражданского населения как об очевидном принципе, мы установили, что подсудимые умышленно нарушали этот принцип в обращении с гражданским населением, полностью пренебрегая человеческой жизнью. Есть ли необходимость в том, чтобы напомнить чудовищную фразу подсудимого Кейтеля: «Человеческая жизнь на оккупированных территориях стоит меньше, чем ничто».
Возродив традицию, символизирующую практику наиболее, примитивных войн, подсудимые вновь стали использовать систему взятия заложников. Они ставили свою подпись под общими приказами о захвате и казни тысяч несчастных мучеников. Только во Франции было расстреляно 29 000 заложников.
Мы знаем, что участники движения сопротивления, чьим патриотизмом подсудимые сегодня восхищаются, были зверски замучены, подвергались пыткам, их помещали в заключение для того, чтобы медленно уничтожать. Нам известно, что под предлогом карательных действий, выполняя приказы, или же, наконец, в результате жестокости отдельных лиц, которая прикрывала участие в этих деяниях командования, были казнены совершенно произвольно отобранные лица из числа гражданского населения, были сожжены целые деревни: Орадур-сюр-Глан и Майе во Франции, Пюттен — в Голландии.
У всех нас живо воспоминание о зверских приказах, которые были отданы фельдмаршалом Кессельрингом для того, чтобы подавить с помощью террора действия партизан. Мы видели офицера, который приказал казнить в качестве репрессии 50, 100 или же всех местных жителей — мужчин в ответ на отдельные акты, направленные против германской армии. Выполнение этого приказа санкционировалось инструкциями командующего театром боевых действий, который в свою очередь руководствовался инструкциями более общего порядка подсудимого Кейтеля.
Этот пример показывает, сколь тесным было сотрудничество национал-социалистских должностных лиц, сколь тесным было сотрудничество внутри государства, и вместе с тем этот пример подтверждает, если в этом есть еще необходимость, что ответственны все руководители режима.
Нам известно, что тысячи людей оторвали от очага и заставили ковать оружие против их собственных стран.
Зверское обращение с воюющими военнослужащими нас тем более потрясло, что Германия — все равно, имеется ли в виду Германия с обычной властью, или же Германия нацистская, или же Германия, которая излагает жалкие аргументы в свою защиту на скамье подсудимых, — Германия всегда заявляла о всеобщих законах воинской чести и о необходимости уважать всех сражающихся. И, несмотря на это, мы видим, что сам Кейтель торопил Геринга принять преступные предложения относительно обращения с попавшими в их руки летчиками.
Такие документы, как показания Грюннера, не позволяют оспаривать того, что преступные приказы о казни и линчевании летчиков были составлены в соответствии с принятой формой и переданы в органы, которым было поручено их выполнять.
Не возникает никакого сомнения ни в отношении принципов, которыми руководствовались при составлении приказа о «командос», ни в отношении того, как этот приказ проводился в жизнь на различных военных театрах. Обвинение представило по этому вопросу цепь бесспорнейших доказательств.
Мы были еще более потрясены, когда у нас создалась уверенность в том, что зверские приказы о казнях или о заключении под стражу были отданы для уничтожения людей, которые уже находились в беспомощном состоянии, будучи в лагерях для военнопленных.
В нашей памяти сохранилась мрачная история лагеря Саган, о которой не раз говорили в ходе судебного разбирательства; сами подсудимые ограничились попыткой ускользнуть от ответственности, не отрицая в то же время, что это является зверством и что эти события действительно имели место. Нами было показано, как совершившие побег непокорные офицеры и унтер-офицеры, чьи предшествующие действия и поведение свидетельствуют об их стойкости, были казнены.
Наконец, нацистская Германия разоблачила свой план экспансии и мирового господства, организовав систематическое уничтожение населения оккупированных ею территорий.
Это деяние, доказательства которого были нами представлены, первоначально заключалось в политическом, экономическом и моральном уничтожении народов оккупированных стран. Средствами служили грубый и последовательный захват суверенитета или осуществление неустанного вмешательства германских властей в самые различные сферы, безжалостное проведение в жизнь программы ограбления народного хозяйства в целях уничтожения и полного истощения оккупированных стран, в целях полнейшего подчинения их оккупантам и в заключение нацификация государств и их граждан, связанная также с уничтожением культурных и моральных ценностей.
Но это методическое уничтожение производилось и в конкретной форме — в форме массовых убийств людей.
Разве необходимо напоминать о том, чем явились эти колоссальные истребления групп людей, которые были сочтены неспособными ассимилироваться в национал-социалистском мире, разве необходимо напоминать о гигантском кладбище концлагерей, в котором погибло 15 миллионов человек, разве необходимо напоминать о последствиях чудовищных деяний «эйнзатцгрупп», которые были описаны с неоспоримой точностью Олендорфом.
Мы считаем также подтвержденным доказательство того, что эти злостные попытки уничтожения были, как это явствует из их рассмотрения, одним из наиболее ярких выражений политики, которую проводили подсудимые. Я хочу указать на преднамеренное неудовлетворительное снабжение продовольствием лиц негерманского происхождения, которые подпадали под какую-либо категорию при нацистских властях, на то, что в качестве репрессии заставляли голодать целые народы, на то, что граждан оккупированных территорий подвергали жестокому рационированию, которое входило в систему ограбления этих территорий. Трибунал помнит речь Геринга перед гаулейтерами (этот документ был предъявлен под номером СССР-170), в которой он сказал:
«Мне совершенно безразлично, если вы сообщите, что ваши люди падают от истощения. Пусть это будет так для того, чтобы ни один немец не умер от голода».
И далее, относительно Голландии:
«Наша задача заключается не в том, чтобы кормить народ, который в душе нас ненавидит. Тем лучше, если этот народ в такой степени ослабел, что не может поднять руки там, где мы не используем его на работе... »
Результатом этого явились голод, предельное физическое истощение и снижение жизненного уровня, причем все это, как и медленное умерщвление голодом военнопленных, входило в общий план уничтожения населения для освобождения германского жизненного пространства.
С этим же стремлением связано содержание в плену или, как это имело место в отношении лиц, угнанных на работы, заключение, которое почти равнялось плену, молодых, здоровых людей, чье пребывание на родине было необходимо для будущего их стран.
Все это было подтверждено результатами последних переписей.
Из этих результатов мы установили, что во всех оккупированных Германией странах численность населения уменьшилась от 5 до 25 процентов, в то время как Германия является единственной страной в Европе, численность населения которой возрастала.
