Виктор Петелин - История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции

Из разговора Шолохова с одним из лучших разведчиков части приведём только заключительные слова:

– Я так думаю, товарищ писатель, что побьём мы немцев. Трудно наш народ рассердить, пока он ещё не рассердился по-настоящему, а вот как только рассердится как полагается, худо будет немцам. Задавим мы их!

Эта поездка на Западный фронт была наименее драматичной. Наши войска под Смоленском перешли в наступление, впервые за несколько месяцев войны добившись большого успеха. Отсюда несколько приподнятый тон очерков М. Шолохова. Внушить мысль о непобедимости нашего народа, когда он поднялся на защиту свободы и независимости своей Родины, рассказать о людях Красной армии, совершающих подвиги в битве с врагом, – такова была непосредственная задача первых очерков М. Шолохова.

За эти дни накопился большой материал, Шолохову показалось, что его наблюдения и мысли могут быть интересными и необходимыми Верховному главнокомандующему. И 2 сентября 1941 года он написал записку:

«Дорогой т. Сталин!

Сегодня я вернулся с фронта и хотел лично Вам сообщить о ряде фактов, имеющих немаловажное значение для дела обороны нашей страны.

Прошу принять меня»

Но Сталин, перегруженный текущими заботами, не принял Шолохова.

Первые дни войны Шолохов проводит в поездках по хуторам и станицам. И везде он видит в людях нравственную готовность к сопротивлению. Своими впечатлениями он делится в очерках, которые и до сих пор сохраняют своё значение как страстное, взволнованное, идущее из глубины сердца слово, написанное по горячим следам событий.

Многое из написанного о том времени кануло в Лету: то ли потому, что поверхностно говорилось о тех событиях, то ли потому, что не о тех событиях писалось, что были главными, то ли потому, что неверно освещались причины временных неудач и истоки героических усилий народа. А вот читаешь шолоховские произведения о войне, и словно бы могучая рука художника переносит тебя в то время, ставит рядом с его вымышленными персонажами или реальными героями, делает участником всех событий, заставляя так же думать, чувствовать, страдать. Столь близкими и дорогими становятся его герои, что невольно переживаешь всё, что переживают и они.

В очерках – живые зарисовки, конкретные картинки. В них нет развёрнутого показа всей полноты жизненных явлений. Но ряд набросков, эскизов, ярких и колоритных, нарисованных рукой большого мастера, создаёт общее целостное представление о поведении русского человека в первые дни войны.

Шолохов, как всегда, в гуще народа. Внимательно всматриваясь в жизнь, беседуя с отдельными людьми, он отчётливо увидел, что все их поступки, мысли, чувства определяются одним и тем же общим для всех устремлением: «Всё для армии делается. И все помыслы там, на фронте. И одно желание у всех в сердцах: поскорее переломить хребет проклятой фашистской гадюке».

В годину тягостных бедствий в сердце народа жило одно стремление – отстоять свободу и независимость Родины. Все трудятся с полной отдачей сил, каждый понимает, что подошло такое время, когда совестно «прижаливать» самого себя. Общая беда сблизила людей. Неумолимая сила народного патриотизма требовала от каждого человека жить так, как велит совесть народа.

В целом ряде мастерски нарисованных характеров Шолохов раскрывает благородные свойства и качества людей, нравственную чистоту и духовную мощь народа. Писатель глубоко понимает причину такой самоотверженности. Сила её – в народном патриотизме. Патриотизм объединил всех, сблизил, заставил отбросить всё личное и руководствоваться во всех поступках, во всех мыслях и чувствах бескорыстным служением Родине.

Напротив, с первых дней войны раскрылась звериная сущность немецких солдат, взращённых фашизмом. В очерках «Военнопленные», «Гнусность» и «На смоленском направлении» Шолохов всему миру поведал правду о гитлеровских солдатах, вторгшихся в нашу землю. Там, где проходят немцы, остаются дотла сожжённые деревни и сёла, ничем не оправданные, бессмысленные разрушения, «вытоптанная, тоскливо ощетинившаяся рожь», всюду видны мрачные, безрадостные картины. Мир ещё не предвидел ни Майданека, ни Освенцима, ни Бухенвальда. Война только началась, а немцы уже не брезговали никакими средствами: как только под Ельней русские перешли в наступление, немцы упорно отстреливались, спрятавшись за спины женщин, стариков и детей, расположив их перед своими окопами. Фашистское радио много говорило о мужестве и благородстве немецкого солдата, а в этом маленьком эпизоде Шолохов увидел, что немецкий солдат лишён всяких человеческих чувств, что он способен на дикие и бесчеловечные дела. «И все, кто узнает об этом очередном проявлении фашистской гнусности, испытывают чувство жгучего стыда за немецкий народ и омерзение и ненависть к тем, кто на войне, позабыв стыд, прячется за спины безоружных мирных жителей». Это Шолохов писал до встречи с военнопленными. А когда он столкнулся с ними, то первое, что отметил, – это опять страх за собственную жизнь, стремление во что бы то ни стало её сберечь. Они не знали этого страха, когда шли по странам Западной Европы. В их флягах плескалось французское вино, они громко распевали похабные песни, и жизнь им казалась привлекательной до тех пор, пока не переступили границу России. Здесь всё изменилось. Ни днём ни ночью не давали им покоя партизаны. Смерть подстерегала их за каждым углом. И от наигранной молодцеватости немецкого солдата не осталось и следа: единственное чувство, которое сохранилось в нём, – это страх за собственную жизнь.

Цепкий глаз Шолохова подмечал решительно всё: и то, что касается внешних примет войны, и то, что касается поведения человека на войне, его переживаний, настроения, размышлений. Евгений Петров, близко познакомившийся с Шолоховым на фронте, так говорил о нём:

– Это редчайший художник! Подметит деталь, как никто другой, скажет одно только слово – и возникает целая картина.

Сам Шолохов скупо и неохотно рассказывает о своём пребывании на фронте. Журналист И. Жуков в очерке «Шолохов ская высота» рассказывает об одном из таких немногочисленных разговоров:

«…кинохроника тех лет запечатлела приезд Михаила Шолохова, Александра Фадеева, Евгения Петрова в действующую армию… Уже в ту поездку Шолохову пришлось побывать в самом пекле, на полюсе мужества – в солдатском окопе.

– Вот такой эпизод… Нужно было перебраться на командный пункт полка. А немец вёл огонь по площадям, всё усиливая его. И место вроде неприметное, но «рама» надыбала наше движение… Наше движение заметили – накрыли огнём. Залегли…» (Жуков И. Вёшенские вёсны. Ростов-на-Дону, 1980).

В сентябре 1941 года перед поездкой на фронт Шолохов остановился на несколько дней в Москве. Пришедший к нему в гостиницу критик И. Лежнев сразу заметил в его облике какую-то перемену. Те же самые гимнастёрка, галифе, сапоги, какие он носил и в мирное время. Но сам он был решительно другой – по-военному серьёзен и подтянут.

– А позволит ли вам командование фронта, – спросил И. Лежнев, – находиться в самых опасных местах, как всё это представляете сейчас?

– То есть как это так? – возмущённо воскликнул Шолохов. – Бойцы будут воевать, а я лишь издали, из штабной квартиры, поглядывать? Как же я смогу писать о народе на войне и сегодня, и потом, после нашей победы?!

«По пути к фронту», «Первые встречи», «Люди Красной армии» – эти и другие очерки М. Шолохова точно передают не только обстановку первых месяцев войны, но и настроение бойцов и командиров Красной армии. М. Шолохов рассказывает о том, как группа писателей и журналистов, вооружённых карандашами, записными книжками, ручными пулемётами, направилась к линии фронта, которая усилиями Красной армии под Смоленском откатилась на запад. По пути к фронту Шолохов обратил внимание на множество обгоняющих их машин с боеприпасами, продовольствием, красноармейцами.

За четыре года войны было написано и опубликовано более полутораста повестей и романов. Иной раз это были скороспелые произведения, написанные словно под диктовку цековских работников, изобилующие характерными для того времени клише: немцы тупые и глуповатые, русские солдаты – удачливые богатыри непомерной силы, которым всё удаётся. Во многом писатели следовали Уставу советских писателей – изображать и трагическую войну в её революционном развитии и в оптимистических тонах. Но появились и произведения, идущие от реальной действительности: «Морская душа» и «Душа корабля» Л. Соболева, «Мать» А. Довженко, «Чайная роза» Б. Лавренева, «Одушевлённые люди» А. Платонова, писали рассказы о войне В. Каверин, К. Паустовский, Н. Тихонов, М. Пришвин. Выделялись своим мастерством повести «Волоколамское шоссе» А. Бека, «Дни и ночи» К. Симонова, «Командир дивизии» Г. Берёзко. Случались и просчёты: командир дивизии Богданов из повести Г. Берёзко, тяжело раненный, произносит пафосные речи прямо в угоду методу социалистического реализма; образ героя повести «Дни и ночи» капитана Сабурова выписан очерково, а личная жизнь ему совсем не удалась. То ли это спешка, то ли желание просто ответствовать жёстким правилам метода социалистического реализма – трудно сейчас в этом разобраться.