Робер Амбелен - Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров
Это и объясняет, почему в своих наставлениях он использует многие элементы учения означенного Иуды из Гамалы, того учения, которое лежало в основе деятельности четвертой секты, основанной последним, о чем пишет Иосиф Флавий в «Иудейской войне» и в «Иудейских древностях».
Впрочем, отметим, что Иисус часто называл себя «сын человеческий». Что он хотел этим сказать? Мы все на этом свете дети человеческие. Сказать, что по-древнееврейски это пишется bar-aisch, — значит не сказать ничего. Но, к счастью, для обозначения человека есть и другое слово. Древний германский язык знал слово bar, означающее «свободный человек», откуда наше «барон». В древнееврейском было слово geber, означающее то же самое и плюс к тому «герой».
Таким образом, если мы переведем «сын человеческий» уже не как bar-aisch, а как bar-geber, мы получим «сын свободного человека», «сын героя» — определения, полностью подходящие Иуде из Гамалы, «герою Переписи», человеку, призвавшему Израиль к восстанию во имя Яхве и велевшему чеканить монеты с надписью medina, означающей «республика», организовавшему Израиль по этому образцу и разработавшему учение, согласно которому царем избранного народа является один лишь Бог.
Итак, юную деву по имени Мария действительно оплодотворил «Герой Божий» (Geberael), но это был не бесплотный дух (ведь имя архангела Гавриила тоже означает «Герой Божий»), а трехмерный герой, человек в полном смысле слова.
И последний аргумент в пользу утверждения, что Симон Петр и Яков-Иаков, его брат, были сыновьями Иуды из Гамалы. Он содержится в «Климентийских гомилиях», апокрифе, созданном на основе «Изначального писания», другого апокрифа II века; они имеют сирийское или трансиорданское происхождение и приписываются Клименту Римскому, ученику самого Петра.
И в этих «Климентийских гомилиях» мы находим такое странное место, формально противоречащее каноническим Евангелиям:
«На эти слова Петр ответил: „…Ибо мы с Андреем, моим братом одновременно во плоти и в Боге, не только выросли сиротами, но к тому же, по причине нашей бедности и нашего тяжелого положения, с детства привыкли к труду. Поэтому мы теперь легко выносим дорожные тяготы…“» (Климент Римский. Климентийские гомилии. XII, VI).
Таким образом, Симон Петр и Андрей, его брат, очень рано осиротели, все детство жили в бедности и были вынуждены работать с самого юного возраста. Это легко понять, если оба были сыновьями Иуды из Гамалы, умершего во время восстания Переписи. И это противоречит наличию живого отца, псевдо-Зеведея[46], специально придуманного[47].
Учитывая все вышесказанное, вполне понятно, что безымянным писцам IV и V веков было абсолютно необходимо скрыть фигуру Иуды из Гамалы, дав Симону Петру и Андрею, «его брату во плоти», отца с другим именем и на сей раз живого! И наши писцы придумывают Зеведея:
«Оттуда идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцем их, починивающих сети свои…» (Матф., 4:21).
А мы знаем из Матфея (13:55), что Симон и Иаков — братья, хотя Лука (5:10) стыдливо называет их «товарищами»[48].
Таким образом, согласно каноническим текстам, Симон неявно становится «сыном Зеведея». Впрочем, его же называют и сыном загадочного Ионы (barjonna), а мы уже видели, как это следует понимать (Иоан., 21:15). На самом деле он не был ни сыном Зеведея, ни сыном Ионы, он был сиротой по отцу, и этого отца звали Иудой из Гамалы. Противоречие между Матфеем (4:21), называющим его сыном Зеведея, и Иоанном (21:15), называющим его сыном Ионы, лишь подчеркивает лживость писцов.
Если только Мария, супруга Иуды из Гамалы, после смерти последнего не вышла второй раз замуж. Это было дозволено, если кончина была признанной. В противоположность общему праву, согласно которому факт должны подтвердить два свидетеля, для подтверждения кончины было довольно одного свидетеля, а смерть супруга могла быть даже предполагаемой (Талмуд: Иевамот, 88а), если свидетель вполне достойный. А ведь не все соратники Иуды из Гамалы погибли вместе с ним, и подтвердить его смерть было, конечно, нетрудно, тем более что сообщение о ней распространили римляне. В таком случае Зеведей мог быть вторым мужем Марии, вдовы Иуды, потому что в те смутные времена для вдовы, которой надо было поднять нескольких детей, жизнь была ужасной.
Одним и не последним из мотивов для второго замужества была необходимость спасти сыновей великого галилеянина и сберечь род Давида, потомков царя. И такое замужество, на которое, может быть, Марию заставила пойти партия зелотов, позволяло сохранить существование этих сыновей в тайне. Ведь официально они после этого назывались «сыновьями Зеведея».
В самом деле, не в обычае римлян было щадить потомство мятежников. Известна история, когда еврейские девочки и мальчики, посаженные на корабль для отправки в публичные дома Италии, узнали от экипажа, предприимчивого и развеселого, куда их везут. По сигналу одного из них все без исключения бросились в море, чтобы избежать такого унижения. А когда равви Анания, заместитель главы cohanim и сын Терадиона, решил продолжать проповедь Торы вопреки римскому запрету (при Адриане), его приговорили к сожжению заживо со свитком этой Торы, обернутым вокруг тела. Его жена тоже была приговорена к смерти за то, что не помешала мужу проводить священнодействия, а их дочь была заключена в дом терпимости. Равви Меир, женатый на ученой женщине Берурии, сестре равви Ханании, выкупил девушку.
И римляне искали выживших потомков Давида, чтобы надзирать за ними в периоды мира и истреблять их в периоды мятежей. В самом деле, у Евсевия Кесарийского мы читаем:
«Рассказывают, что Веспасиан после взятия Иерусалима велел разыскать всех потомков Давида, чтобы не осталось евреям никого из царского рода. Поэтому поднялось опять на иудеев великое гонение» (Евсевий Кесарийский. Церковная история. III, XII. С. 108).
«Есть древнее сказание о том, что когда Домициан распорядился истребить всех из рода Давида, то кто-то из еретиков указал на потомков Иуды (он был братом Спасителя по плоти), как происходящих из рода Давида и считающихся родственниками Христа. Об этом так дословно повествует Егезипп: „Еще оставались из рода Господня внуки Иуды, называемого по плоти братом Господним. На них указали как на потомков Давида. Эвокат[49] привел их к кесарю Домициану: тот боялся, так же как и Ирод, пришествия Христа[50]. Он спросил их, не из рода ли они Давидова; они сказали, что да. Тогда спросил, какое у них состояние и сколько денег у них в распоряжении. Они сказали, что у них, у обоих, имеется только девять тысяч динариев, из которых каждому причитается половина; они у них не в звонкой монете, а вложены в тридцать девять плетров[51] земли. Они вносят с нее подати и живут, обрабатывая ее своими руками. Затем они показали свои загрубелые руки в мозолях, свидетельствовавшие о тяжком труде и непрестанной работе. <…> Домициан, не найдя в них вины, презрительно посчитал их глупцами и отпустил на свободу“» (Евсевий Кесарийский. Церковная история. III, XIX–XX. С. 111).
В самом деле, у настоящих сикариев было не в обычае обрабатывать землю, и на их руках не могло остаться явных следов тяжелой работы. Тем не менее преследование рода на том не закончилось:
«После Нерона и Домициана, при императоре, чье время мы теперь описываем [при Траяне], частичные гонения по городам поднимала восставшая чернь. В таком гонении, как передают, мученической кончиной завершил жизнь Симеон, сын Клеопов. <…> Некоторые из этих еретиков донесли на Симеона, сына Клеопова, что он потомок Давида и христианин. <…> Обвиняемый в принадлежности к христианству и многообразно мучимый в течение многих дней, он потряс судью и его окружающих и снискал конец жизни, напоминающий страдания Христа» (Евсевий Кесарийский. Церковная история. III, XXXII. С. 126).
«Пасхальная хроника» относит эту смерть к 105 году. Как и Симон Петр и Яков-Иаков в 48 году, он тоже был распят:
«…Simon, filius Cieophae, qui in Hierosolymis episcopatum tenebat, cricifigitur cui succedit Iustus…» (Chronic, ad anum 107. P. 194).
Все-таки отметим, что эти гонения (мы бы ради точности предпочли термин «репрессии»)) произошли оттого, что «чернь восстала». Пусть мы уверены, что это была еще одна попытка зелотов вернуть Израилю независимость — стремление законное и похвальное. Но избавим такого императора, как Траян, известного высокими нравственными достоинствами и суровостью, от обвинения в антихристианской нетерпимости. Он проводил репрессии в связи с восстанием политического характера, но не гонения на религиозное верование.
