Витольд Новодворский - Ливонский поход Ивана Грозного. 1570–1582
Осада затягивалась также вследствие проливных дождей и недостатка провианта. Лето 1579 года было в высшей степени сырое во всем Прибалтийском крае. По словам Рюссова, в течение пяти недель не было в Ревеле и трех дней без дождя[345]. Под Полоцком от непрерывных дождей дороги так испортились, что вьючные лошади, не будучи в состоянии выкарабкаться из грязи, падали и гибли от истощения сил, почва так пропиталась водой, «что даже под кожами в самых палатках магнатов не оставалось места, где можно было бы лежать». Дурное состояние дорог затрудняло весьма подвоз провианта. К тому же продовольствие надо было доставлять из отдаленных местностей, так как окрестности Полоцка были безлюдны. Затруднительность подвоза увеличивалась наконец от нападений, которые производились на шедшие к Полоцку обозы русскими отрядами из окрестных замков, Суши, Туровли и Сокола. Вследствие всех этих обстоятельств купцы очень редко показывались в полоцком лагере. Поэтому цены на съестные припасы и сено достигли неслыханных размеров. Армия Батория начала страдать от сильного голода. Дошло до того, что некоторые Поляки и Венгры не задумывались есть мясо падших лошадей. Сырая погода, голодание и дурная пища вызвали болезни в войске, от которых особенно страдали Немцы: многие из них умирали от кровавого поноса[346].
При таких обстоятельствах осажденные имели возможность наносить еще больший вред своим врагам, и особенно Немцам[347]. Однажды немецкие солдаты, предавшись веселью и пьянству, легли беззаботно спать на траве врассыпную. Заметив это, русские произвели вылазку, напали тихонько на сонных, многих умертвили, а некоторых захватили и унесли с собой в замок. Велико было изумление и ужас плененных, когда они проснулись и поняли, где они находятся. Они стали умолять своих врагов о пощаде, но те были безжалостны к ним и подвергли их страшным мучениям. Пробуравив у них плечи и продев через отверстия веревки, жестокосердые враги спускали их с высокой стены совершенно обнаженными и заставляли умирать в этих ужасных пытках медленной смертью[348].
Несмотря на затруднения, осаждающие пытались производить приступы, но неудачно. Во время одного из таких приступов погиб, пораженный ядром, один из храбрых венгерских предводителей, Михаил Вадаш, прославивший свое имя в турецких войнах[349].
Все эти неудачи побудили Батория созвать военный совет, чтоб решить вопрос, что делать дальше? Большинство было того мнения, что надо произвести со всех сторон нападение на крепость всеми войсками. Но король не согласился с этим мнением, опасаясь неудачи, вследствие которой пришлось бы отступить от крепости, что равносильно было бы крушению всего предприятия.
Баторий полагал, что прежде всего необходимо сделать отверстие в стене, через которое солдаты могли бы проникнуть в крепость, и согласно этому убеждению продолжал действовать. С этою целью он издал воззвание к солдатам, обещая большие награды тем, которые подожгут стены. Не следует, — говорилось в воззвании, — возвращаться из-под стен до тех пор, пока пламя не разгорится как следует, что прежде упускалось из виду. От поджога зависит успех предприятия, а поэтому лучше погибнуть доблестною смертью под неприятельским огнем, чем опозорить себя постыдно отступлением. Воззвание подействовало на солдат: они бросились бодро исполнять королевское желание. А тут и судьба начала им благоприятствовать. Дожди стали утихать, небо прояснилось и засияло солнце. Это было 29-го августа. Солдаты побежали к крепости: одни спускались во рвы, другие переплывали через Полоту, иные, преодолев различного рода затруднения, карабкались на возвышенность[350]. Первым прибежал к передней крепостной башне какой-то медник из города Львова; он принес с собой, как рассказывали, котел, наполненный раскаленными угольями, и смолистую лучину и, поджегши башню, пустился бежать назад. Вдогонку ему осажденные послали много стрел, и одна из них попала ему в спину; однако он благополучно возвратился вплавь через Полоту к своим. За этот подвиг король возвел его в дворянское достоинство, дал ему фамилию Полотинского и пожаловал имение[351]. Другие солдаты подожгли крепость в других местах, пламя быстро охватило громадное пространство, и огня нельзя уже было потушить. Тогда король послал в крепость грамоту, предлагая осажденным добровольно сдаться и обещая отпустить на волю всех с женами, детьми и имуществом, какое каждый будет в состоянии нести на себе; тем же, которые пожелают служить ему, королю, он обещал такие же права и милости, какими пользовались граждане великого княжества литовского; осажденные должны были выйти из крепости до полудня[352].
Зарево поджара так ярко освещало небо, что его можно было видеть на далеком расстоянии. Ввиду этого король начал опасаться, чтобы гарнизон крепости Сокола, заметив пожар, не прибыл своим на помощь. Чтоб предупредить нападение с этой стороны, Баторий вывел почти все войско из лагеря и построил его в боевой порядок на правом берегу Полоты. Но опасения короля оказались напрасны.
В это время из крепости спустилось со стен 10 человек и явилось в неприятельский лагерь просить пощады, но венгерские солдаты умертвили несчастных перебежчиков. Остальные осажденные показывали тоже вид, что желают сдаться, но, как оказалось вскоре, притворно. Пользуясь тем, что громадное пламя закрывало их от неприятеля, они насыпали в том месте, где прогорела стена, вал, провели ров и поставили орудия. Сильный пожар продолжался до самого вечера, а поэтому король, не желая вести солдат через огонь, отложил приступ до следующего дня. Но некоторые венгерские и польские солдаты, побуждаемые жаждою добычи, попытались через пламя вторгнуться в крепость, однако огонь так сильно обжигал их и враг так мужественно отражал, что они были принуждены возвратиться назад. Русские пустились их преследовать, но на помощь бегущим бросился отряд пехотинцев Замойского (200 челов.). Тогда завязалась горячая схватка. Король, узнав о штурме, поспешил занять дорогу, ведущую из Сокола, а Мелецкий — защитить орудия и окопы. Русские открыли в это время из крепости по неприятелю сильную пальбу. Король и Замойский подверглись в этот момент немалой опасности: один из всадников был убит ядром подле самого короля на том месте, которое оставил Замойский с той целью, чтоб переменить лошадь. Штурм был отбит, но и Русские, преследовавшие штурмовавших, должны были возвратиться с значительным уроном: во время этой схватки погибло, по польскому официальному известию, 27 солдат из войска Батория и 200 человек из крепостного гарнизона[353].
Эта неудача возбудила сильные раздоры между Поляками и Венграми: Поляки называли поступок Венгров безрассудством, а Венгры, в свою очередь, обвиняли Поляков в том, что они недостаточно энергически им помогали при штурме. Вследствие этих раздоров утро следующего дня до полудня прошло в бездействии. Король снова послал в крепость грамоту с требованием сдачи, заявляя, что опасная грамота будет действительна только до 3-х часов дня[354]. Но осажденные не думали пока еще сдаваться. Они намеревались укрепить ту башню, которая была подожжена, и хотели сюда возвратиться. Однако король не позволил им исполнить это намерение. По его приказанию Венгры, предводительствуемые Петром Рачем, напали внезапно на эту башню и подожгли ее. Новый пожар продолжался всю ночь; всю ночь также производилась пальба из орудий. Осаждающие успели в эту ночь провести рвы на расстоянии нескольких шагов от неприятельских укреплений. Однако пожар в крепости произвел такие опустошения, что защита сделалась невозможной. Тогда стрельцы и дети боярские[355] вступили с королем в переговоры о сдаче крепости и сдали ее, как этому ни сопротивлялись великолуцкий архиепископ Киприан и воеводы, которые хотели даже взорвать крепость на воздух, предпочитая геройскую смерть постыдной сдаче. Не будучи в состоянии склонить гарнизон к этому подвигу, они заперлись в церкви Св. Софии, так что пришлось — по приказанию Батория — выводить их оттуда насильно. Приведенные к королю, они ударили ему челом, причем воевода Петр Волынский стал жаловаться Баторию на своего товарища Василия Микулинского за то, что этот последний оклеветал его перед царем, и поэтому царь приказал заключить его, Волынского, в оковы. Но король не пожелал за недостатком времени разбирать этой жалобы и поручил надзирать за воеводами и архиепископом литовскому подскарбию Лаврентию Войне[356]. Затем он послал несколько Венгров и несколько Поляков (Нищицкого, Пенкославского, Немоту и Красицкого) принимать замок. К ним вздумали было присоединиться еще некоторые Поляки, увлекаемые, вероятно, жаждой добычи, что сильно рассердило короля: он бросился на одного из них, Доброславского, с саблей, чем обидел гетмана Мелецкого, так как Доброславский был его слугой[357].
