Игорь Можейко - Конан Дойл и Джек-Потрошитель
Для того чтобы понять суть этих перемен, полезно рассказать о некоторых наиболее громких уголовных процессах конца прошлого века. Когда я собирал материал, то обратился к воспоминаниям судей, инспекторов Скотленд-Ярда, книгам судебных журналистов, к учебникам криминалистики. И вскоре, к своему удивлению, обнаружил, что из книги в книгу повторяются одни и те же фамилии преступников, одни и те же дела. Уже через несколько дней я в различных вариантах узнал об Адольфе Беке, просидевшем семь лет за чужие преступления именно потому, что в те дни еще не было дактилоскопического анализа, об убийстве Гуфе, о деле Жанны Вебер… Во всех книгах и учебниках рассказывали о деле Гриппена, которое мне показалось совсем уж не таким запутанным и таинственным, наконец, о деле Марии Лафарг.
Я подумал: каждый день в больших городах совершались и совершаются убийства, раскрытие которых требует усилий со стороны сыщиков и криминалистов, некоторые потрясают своей жестокостью или бессмысленностью. Но лишь малый процент остался в истории. Почему, каким образом история сделала этот отбор?
Очевидно прежде всего воздействие того или иного дела на общественное мнение. Далеко не самые страшные преступления стали хрестоматийными. Но некоторые, даже не будучи невероятными или даже из ряда вон выходящими, стали сенсацией, будучи замечены и широко освещены газетами. Отсюда повышенное внимание к суду, появление на нем наиболее знаменитых адвокатов и прокуроров, а уж мемуаристы и авторы учебников послушно подчинялись «магии» знакомых имен и процессов. Вот и кочуют из книги в книгу одни и те же имена.
Так как нас отделяет уже сто лет от описываемых времен, я рассчитываю на то, что далеко не все наши читатели знают, что же натворил Джек-потрошитель и как погиб Гуфе. Главная цель книги — показать тесную связь между творчеством Конан Дойла, успехом его книг и той общественной ситуацией, в которой эти книги создавались, показать тесную связь литературы Конан Дойла с жизнью, вплоть до участия Конан Дойла в процессах в роли детектива. Следовательно, широкая известность или даже «банальность» процессов, с точки зрения криминалиста, не может стать препятствием для того, чтобы к ним обратиться. Ведь Конан Дойл читал в газетах отчеты именно об этих процессах, и именно они в определенной мере оказывали влияние на его работу.
В восьмидесятых годах оформилась и сделала большие успехи токсикология. Ее развитие было подготовлено работой таких выдающихся медиков, как Орфил, который доказал виновность отравительницы Марии Лафарг, или Жан Стас, прославившийся своим анализом улик в расследовании убийства в замке Битремон. И хоть эти события имели место за много лет до интересующей нас революции в криминалистике, на них можно остановиться, так как они — важный шаг из тех, что подготовили эту революцию.
…В конце 1850 года к священнику одной бельгийской деревни прибежали слуги из соседнего замка Битремон. Их привели туда подозрения, не случилось ли днем раньше в замке жуткое преступление. Священник с удивлением и тревогой выслушал рассказ слуг.
Граф Ипполит Бокарме, тридцатилетний владелец замка, будучи в стесненных денежных обстоятельствах, несколько лет назад женился на дочке богатого аптекаря Лидии Фуньи, рассчитывая, что с ее помощью поправит дела. Но папаша-аптекарь, не доверяя знатному зятю, оставил дочери лишь ежегодную сравнительно скромную ренту, а состояние завещал младшему сыну Густаву, одноногому болезненному инвалиду. Так что чета Бокарме горячо желала смерти младшему брату. Но вместо того, чтобы умереть, Густав решил жениться. Его невестой стала обедневшая дворянка, замок которой он выкупил из заклада: Густав намеревался последовать примеру сестры и также породниться со знатью.
Намерение Густава было . катастрофой для семейства Бокарме. Пойдут дети — и никакой надежды на деньги аптекаря не останется.
Об этом знали все, включая слуг. Когда стало известно, что утром приезжает Густав, все поняли: он решил сообщить родственникам о женитьбе и пригласить их на свадьбу.
И тут начались странные и зловещие происшествия.
Графиня приказала накрыть обед в столовой, но велела детей за стол не звать, а покормить их на кухне со слугами, чего никогда раньше не случалось. Может, в ином случае никто бы и не встревожился: мало ли о чем хозяева желают поговорить за столом, чего детям знать не следует. Но в тот день слугам, знавшим о драме графа и графини, не раз слышавшим походя оброненные проклятия в адрес этого хромца, всё казалось зловещим. Более того, графиня заявилась на кухню и сообщила, что сама будет подавать на стол — никто из слуг входить в столовую не должен.
Хозяева с гостем засиделись за обедом. Они разговаривали сначала вполне мирно, затем голоса стали повышаться. Слуги, которым велено было к двери в столовую не подходить, разумеется, столпились возле этой двери. Поэтому они услышали, как что-то тяжелое упало на пол. Послышался приглушенный крик Густава…
Горничная, что стояла ближе других к двери, то ли не смогла преодолеть любопытство, то ли в самом деле перепугалась, не случилось ли чего плохого с молодым Густавом, растворила дверь и вбежала в столовую. Но не успела сделать и двух шагов, как выросшая перед ней графиня буквально грудью вытолкала ее из комнаты. И захлопнула двери.
Но ненадолго. Еще через минуту дверь раскрылась снова и графиня побежала на кухню, крича, что ей нужна горячая вода. На кухне она объяснила слугам, что Густаву стало плохо, у него удар. Тут уж слуги прибежали в столовую вслед за госпожой.
Густав лежал на полу. Он был мертв. Рядом с ним стоял граф Бокарме. Увидев слуг, он вымыл в тазу с принесенной горячей водой руки, затем приказал принести из подвала винный уксус и раздеть шурина. Испуганным слугам он объяснил, что с помощью уксуса удается иногда оживить умерших, от удара. Поэтому он открыл рот мертвеца и принялся лить уксус ему в рот. Затем начал поливать уксусом тело мертвеца. Тем временем графиня отнесла одежду брата на кухню и бросила в бак с водой.
Граф проследил, чтобы слуги унесли тело Густава из столовой и положили на кровать в комнате горничной. Граф вернулся в столовую и запер за собой дверь.
Разумеется, слуги подглядели в замочную скважину и увидели совершенно невероятное зрелище: ползая по полу, графиня мыла его. Затем граф передал ей костыли Густава, графиня вымыла и их, а граф разломал костыли, бросил в камин. Затем хозяин выбежал из столовой, спустился на кухню и взял там большой нож. Вернувшись в столовую, он принялся скоблить уже вымытый пол. Только под. утро граф и графиня удалились в свою спальню и заснули. А слуги, как только убедились в этом, побежали к священнику.
На следующий вечер в замок прибыли следователь, жандармы и врачи. Бокарме долго отказывался принять следователя — он был мрачен и растерян. Когда следователь вошел в столовую, он обнаружил, что граф за целый день так и не замел следов своей деятельности: камин был полон полусожженных бумаг, на полу грудами лежали так и не выметенные стружки. К тому же следователю показалось, что руки графа исцарапаны. А на лице Густава он также увидел синяки и царапины.
Врачи осмотрели труп. Они увидели, что рот и пищевод его обожжены. Поэтому врачи решили, что Густав скончался от едкой кислоты, вероятно, серной, которую ему залили в рот. Граф с негодованием отверг подобные подозрения.
Графа и графиню арестовали, а внутренности Густава отправили на исследование в Брюссель, где трудился профессор химии Жан Стас, молодой, но уже известный ученый. Ему и следовало определить, что случилось с Густавом. Причем Стас должен был сделать это в своей маленькой частной лаборатории — лабораторий в полиции еще не существовало, и они появятся не скоро.
Итак, Стас знал только диагноз врачей, что осматривал Густава: смерть от приема серной кислоты. Профессор полагал, что анализ будет недолгим, так как к тому времени симптомы отравления кислотами были уже известны и описаны. Но никаких следов серной кислоты и вообще какой бы то ни было кислоты в организме Густава не обнаружилось. Правда, от останков пахло уксусом, хотя уксуса в пищеводе и желудке не оказалось. Стас обратился к протоколам допросов слуг и узнал, что граф тщательно поливал Густава уксусом. Стас задумался: зачем это было сделано? Видимо, чтобы уксусом нейтрализовать или ликвидировать следы какого-то другого яда.
Тогда уже умели определять, в трупах мышьяк и стрихнин. Но опытов с растительными ядами еще не проводилось. Стас же, проверив и откинув все известные яды, начал опыты с экстрактом из содержимого желудка убитого. Работа его заняла несколько недель — профессор не покидал лаборатории до тех пор, пока весьма сложным путем не выделил из экстракта никотин. Добившись этого, он сам себе не поверил и долго еще продолжал опыты, чтобы избежать ошибки: ведь никто до него никотин из органов человека не выделял. Разгадывая убийство Густава Фуньи, Жан Стас не только выделил никотин, но и выработал методику для обнаружения иных ядов растительного происхождения.
