Лев Гумилев - Черная легенда
Ван-хан был человек недалекий, но добрый и искренне любил Тэмуджина. С его помощью он отбивался от недругов и хотел, по слухам, передать Тэмуджину свой престол. Но сын хана, естественно, невзлюбил Тэмуджина и решил его убить. Тут снова у кераитов нашлись двое конюхов, которые предупредили Тэмуджина, что его собираются убить, и он сумел откочевать.
Время, тяжелое и неспокойное, темное, продолжалось. К Тэмуджину примкнули не только «люди длинной воли», но и два племени, то есть начала создаваться полноценная этническая система. «Людей длинной воли» можно уподобить кислороду, но ведь одним кислородом дышать невозможно, нужен и азот. Два племени — урут и мангут — примкнувшие к Тэмуджину, были очень крепкие старые аристократические монгольские племена. С их помощью и с помощью богатырей Тэмуджин отбился от кераитов, целым рядом удачных маневров утомил их войско и в 1203 г. разгромил кераитов, а захваченных в плен взял в свое войско рядовыми.
В следующем году то же самое произошло с найманами. А вот с племенем меркитов было сложнее. Меркиты отступили далеко на запад. Дело в том, что меркиты были кровниками Тэмуджина, потому что, во-первых, отец Тэмуджина украл у меркитов жену, во-вторых, они украли у самого Тэмуджина Борте, а она вернулась из плена беременная и родила сына. Правда, Тэмуджин сказал, что ее и взяли у него беременной, но люди как-то плохо верили в это и считали первенца Тэмуджина, Джучи-хана — отца Батыя, — неполноценным ханом. Возможно, что так и обстояло дело. У Джучи-хана характер был какой-то особенный, он любил щадить побежденных.
Меркиты в дальнейшем принимали участие во всех коалициях против Тэмуджина, их было много, и потому меркиты не сдавались. Они отступили далеко на запад — за Алтайские проходы, пока не наткнулись на народ, который называл себя куманами. Восточные тюрки называли этот народ кыпчаками, мы же, русские, называем его половцами.
Меркиты с куманами договорились, и те их приняли как своих гостей. В кочевом мире гостеприимство — это святой залог безопасности. Раз это гость — его надо принять, а если уж приняли — его нужно защищать. И когда монголы, ушедшие преследовать меркитов, перешли через Черный Иртыш и мимо озера Зайсан пошли по течению Иртыша, то попали в районы, заселенные половцами. Это было на Иргизе, недалеко от Аральского моря. Монголы обнаружили в половцах своих противников, ибо они были друзьями меркитов.
Принявши меркитов, куманы стали воевать с монголами. А начав воевать с монголами, они стали их кровными врагами. И до тех пор пока монголы не победили половцев, они успокоиться не могли.
Дело в том, что в Азии отношение к войне совершенно иное, чем в Европе или Америке. Там считается, что война — это дело благородное, рыцарское, мужественное. Наполеон III, к примеру, освобождал Ломбардию для савойского короля Виктора Эммануила — и все было обставлено с пышной декларацией. Немцы в 1870 г. тоже ходили на Эльзас-Лотарингию с пышными декларациями. Французы повоевали, заключили мир, уступили часть своей территории, ну что в этом особенного?
А в Азии считается, что война — это когда убивают, причем смерть сама по себе вещь не страшная. Но когда убивают моего близкого, то мне жалко, и поэтому надо жить в мире и не убивать, а уж если кого-то из наших близких убили, то надо воевать до последнего, чтобы не осталось вообще никого из противников. Это этнопсихологическая разность двух больших суперэтносов: одни из войны сделали игрушку, другие превратили даже межплеменные распри в сверхсерьезные дела.
Половцы это знали, поэтому они монголам не сдавались, хотя те наступали на них чрезвычайно сильно. К 1250 г. монголы победили половцев и столкнулись с Русью, которая была, как ни странно, союзником половцев, а не противником их, несмотря на то что в учебниках написано совершенно обратное. Русских никто не трогал, связываться с ними монголы не собирались. Какие интересы могли быть у монголов на Руси? Делить-то было совершенно нечего. Но русские вступились за половцев, так же как половцы вступились за меркитов. Так возник поход Батыя — как рейд, имевший целью зайти половцам в тыл и вынудить оставшихся бежать далеко на запад.
Дальнейшее изложение всех этих перипетий завело бы нас слишком далеко, поэтому вернемся к Монголии, к тому периоду, когда она превратилась в сильную державу. Лучше всего характеризовал монголов человек, который их прекрасно знал, — Марко Поло. Когда он сидел в генуэзской тюрьме и диктовал свои воспоминания соседу по камере, тот его спросил, почему у великого хана так много людей и сил. На это Марко Поло ответил: «Потому что во всех государствах, христианских и мусульманских, существует жуткий произвол и беспорядок, не гарантирована жизнь, имущество, честь и вообще очень тяжело жить. А у великого хана строгий закон и порядок, и поэтому если ты не совершаешь преступлений, то можешь жить совершенно спокойно».
Как мог быть достигнут этот правопорядок, о котором говорит Марко Поло? «Люди длинной воли», которые своими саблями, своими копьями подняли престол Чингисхана, в 1206 г. избрали его ханом с этим титулом Чингис… Вот сейчас наши орфографы заставляют писать «Чингис-хан» вместе, в одно слово. Но это все равно что писать «академик Иванов» в одно слово вместе с именем и отчеством: например, Ивановиванпетрович. Ведь это же легко понять: Чингис — титул, а хан — это должность.
Должность «хан» у монголов — выборная. Выбирает хана войско и после этого беспрекословно подчиняется ему. Все законы, которые соблюдались неукоснительно, были записаны по-монгольски, и, к счастью, сохранился их персидский перевод. Законы сводились, разумеется, не только к тому, что нужно соблюдать дисциплину, твердую, жесткую, подчиняться начальникам. Но и к тому, что нужно не выдавать товарища в беде, оказывать помощь соратникам и соотечественникам. За неоказание помощи полагалось такое же наказание, как за нарушение дисциплины или государственную измену, — смертная казнь или высылка в глухую Сибирь. Где еще есть закон, карающий за неоказание помощи? Монголы сделали дисциплинированную армию с чувством взаимовыручки.
В бою монгол должен был чувствовать локоть своего товарища, и знать, что он не предаст ни в коем случае, а для этого и другой товарищ обязан был не предавать его ни под каким видом. Поэтому у монголов предательство считалось худшим из грехов и пороков, и основной бог их назывался Мезир — это монгольское произношение слова «Митра». А Митра — небесное божество, добрый бог, наказывающий обманщиков доверившегося. На войне для победы можешь идти на хитрость, обманывать, но нельзя обмануть доверившегося.
На принципе превращения всего народа в войско, имеющего жен и отпуска для того, чтобы побыть с ними дома, и была построена новая монгольская система, которая сломала и разгромила чжурчжэньскую империю. Война с этой империей началась в 1211 г., а закончилась в 1235 г. Это долго. Весь Хорезмийский султанат, включавший в свою территорию Среднюю Азию, Иран и Афганистан, был разгромлен за четыре года. Бегло, не заметив противника, прошла монгольская 30-тысячная рать через нашу Русскую землю, преследуя уходящих половцев, а затем через Польшу, Венгрию, Болгарию и вернулась домой.
Это был, по существу, один экспедиционный корпус, в котором шли люди, горевшие желанием совершать подвиги так, как они это понимали. Но главное, монголы не стремились к завоеваниям, а всеми силами старались заполучить надежную границу, откуда бы никто их не ударил в спину. А в ту эпоху, когда предательство и вероломство были лейтмотивом государственной политики, заключить мир, основанный на доверии, было очень трудно.
А теперь ответим на вопрос В.Я. Владимирцова. Очевидно, здесь имеет место закономерный процесс этнической истории — взрыв этногенеза, протекающий в общем единообразно во всех странах. За первую половину XIII в. погибло много людей, но искать виновных антинаучно. Это шла реакция внутри этногенного процесса, и не идти она не могла.
Сила вещей и ее срывы
Накануне роковых мгновений
На Монгольский улус давила «сила вещей». Так называли Пушкин и его современники логику событий, когда предшествующие события определяют последующие. Это, конечно, исторический детерминизм, но решающим фактором он является только на высоких популяционных уровнях, выше не только персонального, но даже субэтнического. Зато на уровне этноса, а еще больше — суперэтноса причинные связи из случайных становятся закономерными.
Монголам, в особенности их хану Чингису, часто приписывается стремление покорить Вселенную. Однако при проверке хода исторических событий без предвзятости обнаруживается другое: невозможность заключить прочный мир ни на одной из своих границ, ибо этому мешала «сила вещей». Война с чжурчжэнями, начавшаяся в 1130 г., прервалась после взятия монголами Пекина в 1215 г. перемирием, по условиям которого монголам был уступлен Северный Китай, фактически ими уже занятый.
