Мамед Ордубади - Меч и перо
- Он - герой! - шепнула она Дильшад. - Бесстрашный, удивительный юноша! Как жаль, что он недруг моего отца.
- Если бы он не был таким, - зашептала в ответ Дильшад,- герой Гянджи Фахреддин не был бы его близким товарищем. Но, мне кажется, ты заблуждаешься, считая Низами недругом твоего отца. Чтобы утверждать подобное, надо иметь какие-то основания.
Гатиба вздохнула.
- Основания у меня есть. Люди, подобные Ильясу, не могу быть друзьями моего отца.
Рабыня поэта Абульуллы Себа-ханум, услышав слова Гатибы, подумала про себя: "Знать бы мне раньше, что бедный сиротка-мальчик станет знаменитым поэтом и будет любим такими знатными девушками, как Гатиба, я бы давно постаралась прибрать его к рукам и использовала бы в своих интересах. Однако и теперь еще не поздно. Коль скоро Гатиба влюблена в него, ей не найти более умелой и проворной посредницы, чем я.
- Понравилось ли тебе стихотворение, прочитанное молодым поэтом?
Гатиба удивленно взглянула на Себу-ханум.
- К чему тебе знать, понравилось ли мне стихотворение Низами?
- Я спросила это без всякого умысла,- не растерявшись, ответила Себа-ханум. - Я давно знакома с молодым поэтом.
- Откуда ты его знаешь?
- Юный сирота часто бывал в доме Абульуллы. Но потом случилось одно происшествие, и он перестал посещать старого поэта.
Глаза Гатибы загорелись любопытством.
- Какое происшествие?
- Абульулла отдал старшую дочь в жены поэту Хагани, а младшую, Махтаб-ханум, собирался выдать за Ильяса. Однако молодой поэт уклонился от брака, и они рассорились.
Гатиба усмехнулась.
- И хорошо сделал, что уклонился. Кто такая Махтаб-ханум, чтобы заполучить в мужья столь редкую личность?
Себа-ханум кивнула головой.
- Я сама так думаю и всегда была против их брака. Один волосок на голове молодого поэта дороже сотни таких девиц, как Махтаб-ханум. Хотя мой господин не питает добрых чувств к юному Низами, я все-таки не перестала относиться к нему по-дружески, не поссорилась с ним. Больше того, я готова помочь ему создать семью. Мне не страшно, пусть мой господин накажет меня за это!
Этот недолгий разговор с Себой-ханум вселил в сердце дочери эмира большие надежды. Она подумала, что с помощью Себы-ханум сможет приручить Низами и достигнет своей цела. Итак, надо приблизить к себе рабыню Абульуллы.
Гатибу осенила одна идея.
-Если ты намерена продолжать знакомство с таким достойным и уважаемым поэтом, -сказала она, - тебе нечего бояться гнева своего господина. Может, ты хочешь служить мне? Тогда я завтра же заберу тебя из семьи Абульуллы.
Себа-ханум тотчас смекнула, что служба при дочери эмира сулит ей большие выгоды.
- Я до самой смерти буду верно служить госпоже! - В голосе Себы-ханум прозвучала мольба. - Забрать меня из семьи Абульуллы - значит избавить от тяжких мук совести. Я никогда не заставлю себя уговорить уважаемого поэта Низами любить Махтаб-ханум. А они вынуждают меня к этому.
Гатиба гневно нахмурилась.
- Они все еще не хотят отстать от благородного юноши?
- Разумеется. Только прошу вас, об этом никто не должен знать. Иначе они меня погубят. Абульулла с женой хотят запихнуть свою дочь, как кость, в горло этого прекрасного юноши.
Гатиба тряхнула головой.
- Я пока еще жива! Кто такая Махтаб-ханум, чтобы мешать мне? Через день ты будешь служить у меня. Тогда мы и решим с тобой, что ты будешь делать.
На этом их разговор оборвался, так как прием в саду Баги-ирэм подошел к концу.
Дильшад была огорчена тем, что между Гатибой и Себой-ханум завязалась дружба. Ей был хорошо известен нрав Себы-ханум, которая сеяла сплетни среди рабынь Гянджи.
Себа-ханум, попрощавшись, собралась уходить. Гатиба сунула ей в руку завернутые в шелковый платок сто золотых динаров.
Сад опустел. Эмир Инанч взял под руку старого визиря, и они пошли по аллее. Тохтамыш все никак не мог успокоиться после выступления Низами.
- Враг! Большой враг!.. - твердил он.- Бесстрашный враг. Умный враг.
МЮШАВИРЭ
Патриоты Арана решили созвать большое мюшавирэ и разоблачить на нем заявление эмира Инанча относительно независимости Азербайджана, объяснить народу, что собой представляет на деле эта независимость.
Одним из первых на мюшавирэ выступил Фахреддин и сделал предложение по поводу независимости Арана. Коснувшись действий и обращения эмира Инанча к авторитетным лицам Гянджи, он сказал:
- Мне нет дела до того, с какой целью было сделано это обращение. Однако настало время провозгласить наконец независимость страны. Если говорить о размерах государства, то Аран нисколько не меньше Щирванского шахства, У Ширвана нет возможности расширить свои границы, а у нас такая возможность имеется. Мы можем передвинуть наши границы по ту сторону Аракса и Куры. Время благоприятствует. Государства, способные помешать этому, сейчас заняты другими делами. Мы завтра же можем взять эмира Инанча за ухо и выдворить отсюда.
Фахреддин говорил долго. Его речь была одобрена недальновидными, недалекими людьми, присутствовавшими на мюшавирэ. Они обменивались рукопожатиями, поздравляли друг друга по случаю будущей независимости Арана.
Были аплодисменты, были поздравления, однако никто не предлагал никаких решений по поводу мыслей, высказанных Фахреддином. Фахреддин оказался в затруднительном положении. Наконец, пройдясь несколько раз по комнате, где проходило мюшавирэ, он остановился перед Низами и спросил:
- Ты не хочешь высказаться, Ильяс?
Низами поправил кушак. Его маленькие глаза светились глубокой мыслью. Нахмурив брови, он несколько секунд пристально смотрел в лицо Фахреддина.
- Я много раз повторял тебе, Фахреддин, - заговорил он негромко, - что человеку позволено быть небрежным и неосторожным в личных делах, касающихся его одного. При обсуждении же общественно важных вопросов он должен действовать крайне осторожно. Ты кричишь о независимости Арана, ратуешь за нее. Подобную независимость можно провозгласить в течение одной минуты, но осуществить ее на деле невозможно, ибо для этого требуется крепкая, сплоченная организация, тщательная многолетняя подготовка. Кроме того, для защиты независимости нужна организованная и сильная армия, способная отразить любое нападение внешних врагов. Чтобы создать новое правительство, требуются опытные, разбирающиеся в политике, мудрые мужи. Ты хорошо знаешь, Фахреддин, что с 541 года идут кровавые войны за новый передел Востока. Чтобы принять участие в этом дележе, следовало своевременно подготовиться. Когда такие, как ты, Фахреддин, пытаются провозглашать независимость, исходя из того, что влияние халифа ослабло, они глубоко заблуждаются. Моральная сила, утерянная халифом, перешла в руки других. В этой бойне за Восток сражаются и проливают кровь пять сильнейших государств. И не все эти государства восточные. Они набросились на влияние, которым пользуется халиф на Востоке, и рвут его на части, делят между собой. Султан Махмуд сражается с султаном Масудом. Хорезм-шахи и атабеки Азербайджана перегрызают друг другу глотки за Рей и Ирак. В Египте пала династия фатимидов, сменившие ее эйюбиды, создав чудовищно жестокое правительство, добрались до берегов Тигра и Евфрата. Таким образом, в борьбе за раздел Востока принимают участие пять правительств. Не хватает дашь шестого! Будь у нас возможность, мы провозгласили бы не только независимость Арана - вообще независимость Северного и Южного Азербайджана. Фахреддин знает, я - поэт, не политик. Но когда дело касается судьбы моего народа, я могу стать и политическим деятелем. Если мы пойдем по пути, указанному Фахреддином, мы тем самым сыграем на руку политике, которой следовали в прошлом и будут следовать в будущем персидские и арабские завоеватели. Создавать на территории Азербайджана небольшие государства - значит, дробить Азербайджан и отказываться от идеи единства, без которого мы не мыслим нашего будущего. Наш народ и без того разъединен фанатизмом, религиозными сектами и течениями. Раздоры, распри, разногласия - опасная вещь. Если их не преодолеть, враги уничтожат каждую часть Азербайджана в отдельности. К сожалению, нам не удастся создать единого братства людей на земле, которая вот уже тысячи лет расчленена на сотни государств. Века и история разъединили людей настолько, что им трудно сразу договориться. Возможно, величайшие гении будущего одержат победу, воплотив в жизнь идею единства людей и честных человеческих мыслей. Мы же пока бессильны это сделать, у нас нет такой возможности, нет хорошей крепкой организации, поэтому давайте для начала поднимем вопрос о том, что нам ближе всего - о братстве азербайджанцев севера и юга. Дело очень благородное и правое, - ведь мы одна семья, одна нация. Те из нас, которые безмерно восхваляют культуру арабов и персов, забывают о многовековой культуре своего народа. Я убежден, подобные люди - или глубокие невежды или куплены чужеземцами за деньги. Теперь я хочу ответить Гаджибу Ибн-Мелику, который в своем выступлении заявил: "Мы должны действовать в содружестве с арабами!" Гаджибу Ибн-Мелику следует знать, что арабы даже сейчас не способны создать единое государство, какое смогли создать азербайджанцы и вообще народы, живущие на территории древней Мидии. Я сам мусульманин. Больше того, я - истинный мусульманин. Но я должен сказать, что арабы дали нам только религию, культуры они нам не принесли. Что касается культуры персов, то они до сих пор еще живут наследием древней мидийской культуры. Разумеется, я не смог ответить на все вопросы, которые были тут подняты. Хочу еще раз сказать, пока Северный и Южный Азербайджан не объединены, неправильно поднимать вопрос о свободе и независимости в этих двух государствах. Борясь за единство севера и юга, нужно в первую очередь вырвать народ Азербайджана из сетей сектанства и религиозных течений. Я уверен, если мы заинтересуемся причиной распада государства Мидии, ее опять-таки следует искать в разногласиях, порожденных многочисленными сектами и религиозными течениями. Сначала персы, затем арабы, желая поколебать единство азербайджанского народа, создали различные секты. В настоящий момент борьба сект приняла чудовищный размах. Именно поэтому мы должны стараться объединить Северный и Южный Азербайджан на основе идеи братства, выдвинутой Ахи Фаррухом Зенджани. Течение это не религиозное. Оно несет с собой зерна единства. С помощью учения Ахи Фарруха мы объединим в братском союзе север и юг. Сейчас эмир Инанч выступает противником Ширванского государства. В этом вопросе мы должны занять нейтральную позицию, ибо подобным проблемам суждено жить всего лишь несколько дней. Очень многое из того, что я сказал, относится к Фахреддину. Это мой ответ на его выступление, Еще раз повторяю, он должен быть осторожным, если не хочет ни за что, ни про что сломать себе шею. Нам не следует создавать независимого Аранского государства. Надо понять раз к навсегда, что крошечные государства, образованные между большими, - есть результат определенной политики.
