Евгений Спицын - Россия — Советский Союз, 1946–1991 гг.

Анализ августовских событий показывает, что на их исход повлияли не столько силовые факторы или правовая обоснованность позиций двух сторон, сколько чувство политической интуиции, умение собрать в нужный момент и в нужном месте всех своих сторонников и поставить противника в такие условия, в которых даже численное или силовое превосходство не принесет ему успех. Одна из главных целей ГКЧП состояла в том, чтобы «надавить» на российское руководство, заставить его сесть за стол переговоров и сформулировать приемлемые для сохранения СССР и вывода страны из кризиса условия будущего Союзного договора. Его лидеры не без оснований рассчитывали на неприятие большинством населения страны надоевшего всем М.С. Горбачева и отсутствие массовой и устойчивой политической базы у Б.Н. Ельцина, а также на подвластные им силовые структуры КГБ, МВД и МО СССР. Однако они недооценили информационно-политическую и организационную мобилизованность «демократов», бескомпромиссность их позиции и готовность либеральной оппозиции идти «до конца».

Кроме того, российское руководство, против которого преимущественно и была направлена активность самого ГКЧП, оперативно, продуманно и комплексно отреагировало на их действия.

1) Во-первых, была развернута мощная информационная кампания. На одно из центральных мест вышла тема «заботы» о президенте СССР и его здоровье, что должно было сфокусировать внимание на сомнительности повода незаконного отстранения М.С. Горбачева от его президентской должности. В результате в общественном сознании удалось демонизировать образ ГКЧП, назвав в первый же день происходящее «путчем хунты», что вызывало ассоциации с образами кровавых диктаторов и правового беспредела.

2) Во-вторых, российские руководители призвали под стены «Белого дома» своих сторонников и старались на протяжении всего периода противостояния сохранять «живое кольцо», в рядах которого находилось несколько десятков тысяч человек. Это было важным сдерживающим фактором, поскольку обе противостоящие стороны понимали политические последствия возможного кровопролития в столице.

3) В-третьих, Б.Н. Ельцин и его окружение, отталкиваясь от идеи утраты легитимности союзным руководством в связи с «совершением ими государственного преступления», подписал серию указов, которыми переподчинил себе все органы исполнительной власти СССР, находящиеся на территории РСФСР, в том числе подразделения КГБ, МВД и МО СССР. Он принял также на себя полномочия командующего Вооруженными силами СССР на территории РСФСР.

4) В-четвертых, тбилисский, бакинский и вильнюсский «синдромы», когда армия использовалась против экстремистов, но была подвергнута остракизму и грязному шельмованию за то, что было поднято оружие против «безоружного мирного населения», затрудняли, и даже делали де-факто невозможным ее привлечение для активных действий в Москве. Надо понимать, что во всех предыдущих случаях применению вооруженных сил все же предшествовали крупные провокации, а в столице противостояние сторон больше походило на эпизод «верхушечной разборки». Поэтому в самом ГКЧП победила позиция тех его членов, кто предлагал привлечь армию для оказания психологического давления, однако нежелание руководителей ряда силовых структур, прежде всего, Д.Т. Язова участвовать в политических «разборках», активное неприятие ГКЧП рядом высокопоставленных военных во многом предрешили исход начавшегося противостояния.

Подводя итог тех роковых событий, следует признать, что августовский кризис перевел латентный процесс дезинтеграции СССР в открытую форму, положив начало новому периоду в истории великой страны, основным содержанием которого стал последовательный демонтаж всех союзных структур.

Когда «демократы» еще ликовали по поводу провала «кровавого путча» в Москве, на страницах «Тюменских известий» была опубликована статья народного депутата СССР С.В. Васильева «Государственный переворот 1991 года успешно завершен», в который автор, не выражая радости по поводу провала «путча», совершенно справедливо констатировал, что в стране «завершился государственный переворот, разрушительные последствия которого будут осознаны миллионами наших сограждан значительно позже».

С тех пор прошло много лет, но смысл августовских событий как государственного переворота до сих пор не осознан большинством. Очевидно, что если в августе 1991 г. действительно имел место неудачный «путч», то после того, как М.С. Горбачев вернулся в Москву, все должно было ограничиться арестом заговорщиков и восстановлением статус-кво, который существовал до начала этих событий, между тем этого не произошло. 22 августа 1991 г. М.С. Горбачев действительно вернулся в Москву, но не вернулся к власти. Чтобы понять это, необходимо познакомиться с некоторыми указами Б.Н. Ельцина и распоряжениями его правительства тех дней.

Первый шаг в этом направлении был сделан в период августовских событий, когда Б.Н. Ельцин издал указы о переходе в его подчинение всех структур КГБ, МВД и МО СССР и возложил на себя полномочия Верховного главнокомандующего страны. Затем был сделан еще один шаг в этом направлении, когда появился ельцинский указ «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР», который гласил, что «Совету Министров РСФСР до января 1992 г. обеспечить передачу и принятие в ведение органов государственного управления РСФСР всех предприятий и организаций союзного подчинения, находящихся на территории Российской Федерации. Решения союзных органов, касающиеся порядка ввоза (вывоза) товаров, а также установления размеров таможенных пошлин, принятые без согласия с полномочными органами РСФСР, на территории РСФСР не действуют». Вскоре последовали новые ельцинские указы, в которых говорилось о передаче «Всесоюзной телерадиокомпании, Информационного агентства "Новости" и всех расположенных на территории РСФСР издательств, полиграфических и иных предприятий, находящиеся в собственности КПСС, в ведение Министерства печати и массовой информации РСФСР».

В те же дни произошло еще одно важное событие, на которое не пожелали обратить внимания даже самые «демократические» издания страны: арест руководителей союзного государства, в частности, вице-президента СССР Г.И. Янаева, председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова, премьер-министра СССР В.С. Павлова, министра обороны СССР Д.Т. Язова, председателя КГБ СССР В.А. Крючкова и других союзных руководителей, причастных к ГКЧП, произошедший не по распоряжению Генеральной прокуратуры СССР, а на основании распоряжений Генеральной прокуратуры РСФСР.

22 августа М.С. Горбачев прибыл в Кремль и сразу пригласил в Ореховую комнату, где традиционно собирались только члены Политбюро, своих ближайших соратников — А.Н. Яковлева, В.В. Бакатина, Е.М. Примакова, Г.Х. Шахназарова, В.А. Медведева, Л.И. Абалкина, В.Н. Кудрявцева и А.С. Черняева. Вместе с ними были приглашены начальник Генштаба ВС СССР генерал армии М.А. Моисеев, председатель Комитета конституционного надзора СССР С.С. Алексеев, генеральный прокурор СССР Н.С. Трубин, министр иностранных дел СССР А.А. Бессмертных и председатель Верховного суда СССР Е.А. Смоленцев.

Именно здесь были отменены все указы и распоряжения ГКЧП и сделаны новые назначения на ключевые посты в исполнительной власти, после чего М.С. Горбачев подписал целую серию указов об отставках и назначениях. От занимаемых должностей были освобождены премьер-министр СССР В.С. Павлов, председатель КГБ СССР В.А. Крючков, министр обороны СССР Д.Т. Язов, начальник службы охраны КГБ СССР Ю.С. Плеханов и руководитель аппарата президента СССР В.И. Болдин. Следует отметить, что единолично ни назначить премьер-министра, ни уволить его президент страны не имел права. Не имел он таких прав и в отношении других членов Кабинета министров СССР, поскольку союзный закон «О Кабинете министров СССР» прямо гласил, что «в соответствии с Конституцией СССР Кабинет министров СССР формируется президентом СССР с учетом мнения Совета Федерации СССР и по соглашению с Верховным Советом СССР. В таком же порядке вносятся изменения в состав Кабинета министров».

Поэтому М.С. Горбачев, прежде всего, был обязан созвать Совет Федерации СССР, получив его согласие, вынести данный вопрос на заседание Верховного Совета СССР, и только после принятия отставки премьер-министра и остальных министров союзным парламентом мог издать указ об их освобождении от занимаемых должностей, поэтому сделанное союзным президентом на этот счет распоряжение являлось противозаконным. На это грубейшее нарушение закона тогда никто не обратил внимания, поскольку в стране по-прежнему торжествовала «горбачевская демократия».