Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года - Кристина Шпор
являются нормальными в демократических и правовых рамках. Они предупреждают большие потрясения и в долговременном плане создают стабильность и мир»[160].
Премьер-министр Ли Пэн занял ту же позицию, что и Дэн, предвзято и крайне негативно оценив человека из Кремля и его повестку реформ: «Горбачев много кричит и мало делает», – записал он в своем дневнике. Допустив ослабление монополии партии на власть, он «сам себе создал оппозицию», в то время как КПК сохраняет за собой контроль и тем самым «объединяет великое большинство руководителей». Ли также осудил гласность за то, что она развязала этнические беспорядки внутри СССР, особенно на Кавказе, и за то, что она вызвала политические потрясения в Восточной Европе. Он предупредил, что такая опрометчивость может привести к полному разрушению Советской империи и распространению этой заразы на сам Китай. Дэн и Ли в основном говорили так в своем кругу, чрезвычайно подозрительно относившемся к советскому визитеру – особенно учитывая его вдохновляющее воздействие на молодых членов его китайского фан-клуба[161].
Как и Буш за три месяца до этого, так и Горбачев встретился с важнейшими лицами Китая 15 и 16 мая. Но в отличие от Буша, с ним никто не делился теплыми воспоминаниями о прошедшем; не было никакой близости или простой болтовни. Фактически, даже несмотря на то что Ян и Ли какое-то время прожили в СССР, будучи студентами, и вполне сносно говорили по-русски, между Горбачевым и его китайскими собеседниками не возникло никаких личных отношений. Но, как и у Буша, у него состоялась встреча с Дэном, которая на самом деле имела для Горбачева большое значение.
«Горбачеву 58, а Дэну 85» – такое можно было прочесть на некоторых плакатах на улицах, что подчеркивало молодость и динамизм русского лидера и консерватизм его «престарелого» китайского визави, которому 85 лет исполнялось в августе. Горбачев хотел произвести хорошее впечатление на Дэна: он пытался быть тактичным и почтительным – и впервые был настроен больше слушать, чем говорить. Чтобы дать возможность говорить пожилому человеку, он произнес: «Как ценят на Востоке». Китайцы были также чувствительны к стилю и символике. Они хотели избежать каких-либо объятий и лобызаний того сорта, которыми так часто обменивались коммунистические лидеры. Вместо этого они намеревались увидеть «новые китайско-советские отношения, которые символизировали бы уважительные рукопожатия. Это вполне соответствовало международным нормам и также подчеркивало формальное равенство, установившееся теперь между Пекином и Москвой[162].
Элегантная симметрия цифр 58/85 дает материал для небольшого паззла: люди на Западе помнили, что Дэну исполнится 85 лет в мае 1989 г. Китайцы добавляют один год на беременность и отсчитывают годы не от настоящей даты рождения, а от китайского Нового года. И таким образом получается, что Дэну уже было 85 лет к моменту визита Горбачева. Для студентов, вероятно, этого «почти» было вполне достаточно.
Встреча Дэна и Горбачева продолжалась два часа и состоялась в Большом народном зале 16 мая. В первые несколько минут встречи велась прямая телевизионная трансляция, так что они смогли объявить всему миру об официальной нормализации своих отношений. Катализатором этого процесса, как сказал Дэн, стал приход к власти Горбачева в 1985 г., начавшего переоценку советской внешней политики и отход от политики холодной войны с Западом и конфликтов с другими странами. Он особенно отметил речь Горбачева во Владивостоке в 1986 г., когда советский лидер сделал важные предложения Китаю. «Товарищ Горбачев, народы всего мира и я лично увидели новое содержание в политическом мышлении Советского Союза. Я увидел, что возможен поворот в ваших отношениях с Соединенными Штатами и возможен поиск выхода из ситуации конфронтации и превращение ее в диалог». С тех пор, добавил он, Горбачев постепенно перешел к снятию или уменьшению трех больших препятствий: Афганистан, китайско-советские пограничные споры и война в Камбодже. В результате удалось нормализовать как межгосударственные, так и межпартийные отношения между СССР и КНР[163].
На публике все, конечно, выглядело приятным и светлым. Но как только телевизионные камеры покинули зал, Дэн сменил свой тон. «Я хочу сказать несколько слов о марксизме и ленинизме. Мы изучали их много лет». Многое из того, что говорилось в прошедшие тридцать лет, «оказалось пустышкой», подытожил он. Мир далеко ушел со времен Маркса, и марксистская доктрина тоже должна уйти. Горбачев заметил: «Тридцать лет прошли не зря – нам во многом удалось разобраться. И от этого не уменьшилась наша приверженность социалистическим идеалам, наоборот, мы поднялись до нового уровня осмысления социализма». И он добавил: «…Сейчас мы более внимательно изучаем наследие Ленина». Но Дэн вмешался, сказав, что ленинизм тоже со временем ушел в прошлое и не в последнюю очередь потому, что «ситуация в мире постоянно меняется, и тот, кто не может развивать марксизм-ленинизм без принятия во внимание новых условий, тот не настоящий коммунист». Посыл Дэна, похоже, состоял в том, что идеология должна меняться в свете изменений обстоятельств на национальном и международном уровнях – «никаких готовых моделей не существует», но рамки социалистической идеологии остаются необходимыми, чтобы избежать хаоса прагматизма и чистого экспериментаторства[164].
В этом была закодирована вполне очевидная критика горбачевского подхода к реформе «построения социализма», но советский лидер – стремясь оставаться почтительным – предпочел ее не заметить, вместо этого согласился со своим китайским собеседником в том, что «под прошлым нужно подвести черту, обратив взоры в будущее». Да, сказал Дэн, «но будет неверно, если я не скажу сегодня ничего о прошлом». У каждой стороны, добавил он, есть «право на выражение своей собственной точки зрения», и он бы хотел этим воспользоваться. «Отлично», – сказал Горбачев только для того, чтобы что-то произнести в завершение длинного и неспешного монолога престарелого китайского руководителя об ущербе и унижении его собственной страны в XX в. Дэн перечислил по очереди территориальный грабеж со стороны Британии, Португалии, Японии, царской России и затем СССР при Сталине и Хрущеве – и особенно после китайско-советского разрыва, когда возникла советская военная угроза вдоль собственно китайской границы. Осуждая идеологические ссоры, Дэн признал: «Мы тоже ошибались». Он внятно возложил всю ответственность за напряженность в двусторонних отношениях на Кремль: «Советский Союз неверно воспринимал место Китая в мире… существо проблем заключалось в неравноправном положении, в том, что к нам относились с пренебрежением и стремились подчинить»[165].
В конце концов Горбачев использовал свой шанс высказаться. Он заметил, что видит вещи иначе, но принимает «определенную вину и ответственность с нашей стороны» за недавнее прошлое. Все остальное – особенно территориальные изменения начала ХХ в. – уже принадлежит истории. «…Сколько перемен произошло на многих землях! Сколько
