Вадим Эрлихман - Робин Гуд
По контрасту с жадностью и немилосердием «слуг Божьих» отношения Ричарда Ли и разбойников представляют собой непрерывное состязание в великодушии. Робин помог рыцарю заплатить долг, а тот обеспечил «вольных стрелков» оружием и даже привел к ним в подмогу своих слуг. Когда Робина преследовал шериф, сэр Ричард укрыл его у себя в замке, не испугавшись королевского гнева, и выдержал длительную осаду. За это он был брошен в тюрьму, но разбойники выручили его, а позже Робин своей службой королю заслужил для него прощение. При этом между рыцарем и его простонародными друзьями чувствуется некоторое напряжение — он держится в стороне от стрелков, ощущая свое сословное превосходство. К тому же роль его в балладах скорее пассивна: он немолод, изранен в боях и выполняет рыцарский долг благодарности и гостеприимства явно через силу. В современных романах и фильмах о Робин Гуде Ричард Ли почти всегда отсутствует.
Другие «удальцы» Робина, сколько бы их ни было, не удостоились в фольклоре особого внимания. В «Малой жесте» упоминается некий Гилберт Белая Рука, в балладе «Робин Гуд и золотая стрела» — Дэвид из Донкастера, в «Робин Гуде и королеве Кэтрин» — Ренетт Браун, а в «Робин Гуде и кожевнике» — Артур Бланд, кожевник, который, победив Робина в схватке на палках, вступает в его лесное братство. Так же поступают «веселый гуртовщик» Джордж-э-Грин, шерифский повар из «Малой жесты» и др. Однако эти персонажи возникают лишь на пару минут, чтобы проговорить свою репризу и снова кануть в небытие. Итог неутешительный: ни один из сподвижников Робин Гуда не проявился на страницах истории (сассекский расстрига Роберт Стаффорд не в счет) и не поможет нам локализовать благородного разбойника во времени и пространстве. Даже Маленький Джон, неотделимый от своего командира, на поверку оказывается неуловимым фантомом.
В большинстве описанных в балладах грабежей участвуют только сам Робин с двумя-тремя людьми. Только к крупным операциям вроде нападения на Ноттингем в «Робин Гуде и монахе» и «Робин Гуде и трех стрелках» привлекаются все члены банды — больше двухсот человек, что кажется явным преувеличением. Самые крупные разбойничьи шайки, возникавшие в Англии во времена смут, насчитывали 50-100 человек. Обычно же они состояли из двух-трех, реже четырех человек (данные для XIV века); только четверть шаек включала от пяти до двадцати человек. Как уже говорилось, там были и женщины — по подсчетам ученых, не меньше 10 процентов общего числа разбойников. Иногда они играли роль приманки, выходя на дорогу и заманивая путников в ловушку — так делала, например, Рыжая Люси, работавшая в паре со своим любовником Хью в Йоркшире и повешенная вместе с ним. Любопытно, что примерно 7 процентов членов банд составляли монахи — часто они учили разбойников читать, поскольку до начала XV столетия грамотность в английской провинции считалась признаком духовного сословия и позволяла на суде избежать казни. Так что, в принципе и брат Тук, и девица Мэриан могли быть соратниками Робин Гуда, хотя на практике, как мы уже знаем, они встретились с ним только в балладах.
Любопытный феномен — отношения Робина и его «лесных братьев». С одной стороны — строгое подчинение, которому удивляется даже король, с другой — полное равенство. Атаман на равных со стрелками ест, спит, сражается, получает — в отличие от многих разбойничьих вожаков — ту же долю добычи. В «Малой жесте» он с ними стреляет на пари в цель; промахнувшемуся полагаются удары палкой, и Робин покорно принимает положенное наказание. Разбойники безропотно слушаются его в деловых вопросах, но не терпят ни малейшего ущемления чести. Однажды, например, в долгом пути Маленький Джон отказался нести лук уставшего атамана. В этом сказывается психология йоменов, вольных людей, которые ревниво оберегали свои права, с презрением относясь как к забитым вилланам, так и к вроде бы свободным горожанам — рабам денег и суеты.
Впрочем, с деньгами не все так просто. В той же «Малой жесте» Маленький Джон, склоняя повара уйти в лес, обещает ему плату в 20 марок и «одежду дважды в год». Возможно, это просто повторение слов шерифа, посулившего Джону те же 20 марок годовой платы. Но исторические документы сообщают примечательный факт: некоторые атаманы шаек платили своим людям зарплату, нанимая их в разбойники, как на любую другую работу. Возможно, и Робин делал так же, а награбленные деньги не делил с товарищами, а складывал в сундук. Потом он мог найти им полезное применение — например, дать взаймы бедному рыцарю, заполучив в итоге не только столь необходимое ему оружие, но и еще одного помощника и друга.
У Робина был еще один верный помощник, о котором часто забывают. Это лук — знаменитый английский длинный лук (longbow), из которого стрелки, если верить молве, за пятьсот шагов могли наповал сразить оленя. Луки раннего средневековья были невелики и били на небольшое расстояние. Считается, что классический длинный лук появился еще до начала нашей эры в горах Уэльса; после завоевания этой области Англией в конце XIII века валлийские лучники влились в состав английской армии. Первое время полководцы относились к луку пренебрежительно — он считался «подлым» оружием, которым пользовались только простолюдины, прежде всего охотники. Но скоро ситуация изменилась — в войне короля Эдуарда I против восставших шотландцев победу обеспечили именно лучники-валлийцы. В июле 1298 года при Фолкирке они остановили атаку шотландских рыцарей и полностью истребили оставленных без защиты пехотинцев. Славу длинного лука упрочила Столетняя война — благодаря ему были одержаны победы при Креси (1346) и Пуатье (1356). В обеих битвах лучники, заняв удобные для стрельбы позиции, без лишней спешки расстреливали французских рыцарей — их броню стрелы не пробивали, но поражали коней, что делало неповоротливых, закованных в железо всадников легкой добычей англичан.
Лучниками в войске короля Эдуарда III служили в основном йомены — именно с этим сословием ассоциировалась с тех пор слава английского длинного лука. Лучшими лучниками, не считая валлийцев, считались уроженцы Северной Англии, с детства привыкшие к лесной охоте. Портрет такого лучника-северянина, очень похожего на самого Робин Гуда, запечатлел Чосер в «Кентерберийских рассказах»:
С ним йомен был, — в кафтане с капюшоном;За кушаком, как и наряд, зеленымТорчала связка длинных, острых стрел,Чьи перья йомен сохранять умел —И слушалась стрела проворных рук.С ним был его большой могучий лук,Отполированный, как будто новый.Был йомен кряжистый, бритоголовый,Студеным ветром, солнцем опален,Лесной охоты ведал он закон[46].
В 1982 году на затонувшем в середине XVI столетия военном корабле «Мэри Роуз» были найдены 137 длинных луков, что дало ученым возможность в деталях изучить это грозное оружие. Длина лука составляла около двух метров, толщина — от двух до пяти сантиметров. Чаще всего его делали из тиса, «королевского дерева», обладавшего как большой гибкостью, так и прочностью, не боявшегося ни дождя, ни холода. Реже использовались другие виды деревьев — ясень, орешник или вяз. Стрелы изготавливались из более легкого дерева — тополя, ясеня, ивы. Длина их составляла 60–80 сантиметров, а позже доходила до ярда (91,4 сантиметра). На конце укреплялось оперение из гусиных (реже лебединых) перьев и делалась выемка для тетивы. В годы Столетней войны стрелы начали производить массово в королевских мастерских: на один военный поход требовалось не меньше полумиллиона стрел. Перед сражением их раздавали лучникам связками по 12 или 24 штуки. В походе стрелы носили за спиной в кожаном или деревянном колчане, но во время боя вынимать их оттуда было неудобно, поэтому лучники, занимая позицию для стрельбы, втыкали стрелы перед собой в землю. Это позволяло им посылать в цель по стреле каждые пять секунд; вдобавок грязь, налипшая на стрелу, делала ее более смертоносной. В XV веке англичане переняли у французов кожаный футляр для стрел, который носили на поясе: им было удобно пользоваться как в пути, так и в бою.
Бывалые лучники пользовались «штучными» луками, которые делали на заказ опытные мастера. Только специалист, отдавший изготовлению луков 20–30 лет, мог вырезать лук из тисовой ветви таким образом, чтобы более гибкая молодая древесина (заболонь) образовала «спину» оружия, обращенную к цели, а прочная сердцевина — его «живот». Это сочетание позволяло луку сильно сгибаться и почти мгновенно возвращаться в прежнее положение. Не менее сложно было изготовить тетиву, которая выдержала бы такое натяжение. До XIII века ее свивали из воловьих или конских жил, прочных, но не слишком гибких, потом в ход пошли пенька и даже драгоценный шелк. Цена подобной тетивы достигала половины стоимости всего лука; для защиты от сырости ее покрывали воском, а в походах обычно снимали, чтобы тетива и сам лук не перенапрягались. С начала XIV века на концах лука начали делать специальные роговые накладки с выемками, в которых закреплялась тетива.
