Олег Трубачев - История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя
Таким образом, если в слав. synъ, и.-е. *sūnus мы имеем древний реликт материнского счета родства, то в и.-е. *put- представлен термин, отражающий уже только мужское, отцовское начало. Этим объясняется смысл существования двух разных названий сына в индоевропейских языках. Предположение о таких двух конкретных терминах в древности вполне правдоподобно.
Известны вероятные исторические условия такой парности терминов. Для решения вопроса об относительной хронологии двух неодинаково распространенных индоевропейских названий сына важно помнить, что древний человек долго не имел понятия о связи между половым общением и рождением. Напротив, связь между рождением как таковым и самими родами осознавалась всегда. Поэтому *sūnus, т. е. ‘рожденный (матерью)’, гораздо древнее и распространено почти во всех индоевропейских языках. В свою очередь put- ‘зачатый (отцом)’ — относительно позднее образование и имеет меньшую распространенность. Это соотношение важно для вопроса о матриархате и его отражении в терминологии родства. Время возникновения и.-е. *put-, возможно, — эпоха победы отцовского права. Однако патриархат, утвердившись, застал основные термины уже выработанными. Отсюда — второстепенное значение и.-е. *put- в роли названия сына и неустойчивость его употребления[297].
Названия пасынка являются, как и все остальные термины сводного родства, исключительно новыми словами. Своеобразие славянских обозначений пасынка выражается в их пестроте. Так, генетически только одно из них восходит к о. — слав, synъ: pasynъkъ — форма, тоже носящая общеславянский характер. Правда, наряду с нею в том же значении в славянских языках фигурируют другие, совершенно оригинальные образования: pastorъkъ, paserbъ, произведенные также от весьма древних морфем.
Слав. раsупъkъ: др.-русск. пасынъкъ, русск. пасынок, укр. пасынок, др. — польск. pasynek 1) ‘праправнук’; 2) ‘пасынок’, польск. (стар.) pasynek в упомянутых двух значениях, болг. пасинче, диал. пасынок[298]. Литовск. posunis ‘пасынок’[299] образовано из тех же морфем — приименной приставки балт. ро- и и.-е. *sūnus, но независимо от слав. pasynъkъ, ср. характерный для литовского перехода из одной основы в другую в приставочном производном: sūnus> po-sūnis (из u-основы в −ja-основу). В славянском ничего подобного не отмечается: слав. pasynъkъ сохраняет основу слав. sупъ. В частности, известно, что суффикс −ъкъ первоначально оформлял производные только от основ на −и. Следовательно, pasynъkъ < pa-synъ-kъ с сохранением и- основы sупъ. С той же приставкой образовано латышск. padelis ‘пасынок’[300].
Слав. pastorъkъ: ст.-слав. пасторъкъ ‘πρόγονος, privignus’, др.-русск. посторъкъ, др. — чешск. pastorek, pastore, чешск. pastorek, сейчас малоупотребительное, диалектное, ср. моравск. pastorek, pastorkyna[301], словенск. pastorek, сербск. пасторак, болг. пастроче 1) ‘пасынок’, 2) падчерица’, ср. болг. пастрок ‘отчим’.
Этимологически прозрачно болг. пастрок ‘отчим’ < *po-pətor. Несколько затруднителен вопрос о развитии значения ‘пасынок’. Образование с суффиксом −ъкъ вряд ли восходит здесь к глубокой древности, ср. др. — чешск. pastore и болг. пастроче с суффиксом е-, −ent-. Здесь не исключено первоначальное значение принадлежности (‘отчимов, неродной сын’ = ‘пасынок’). Обращает на себя внимание отсутствие раstorъkъ в восточнославянских языках. Единичное др.-русск. посторъкъ, вероятно, заимствовано. Из южнославянских языков происходит алб. pasterk ‘пасынок[302].
Слав. раsеrbъ представлено главным образом польск. pasierb, ср. прибалт.-словинск. paspjer < paserp[303].
А. Г. Преображенский приводит еще укр. пасерб, пасербиця, белор. пасерб, пасербица[304] и русск. диал. («воронеж. и др.») пасерб. Ф. Миклошич помещает последнее под вопросом[305]. За вычетом приименной приставки ра- в польск. pasierb, др. — польск. pasirzb содержится корень *sъrъ-, *serb-, который, согласно остроумной этимологии А. Брюкнера[306], служил образным обозначением ближайших, кровных родственников и восходит к значениям ‘хлебать, сосать’ (в данном случае использовано значение ‘сосать грудь’), ср. лат. sorbeo, греч. ροφέω, польск. sarbас’ < и.-е. *sorbh-, *srobh-. Сюда же Брюкнер относит собирательное образование sorbh ‘ближайшая родня’, ср. этноним срби, сербы, но последнее скорее иранского происхождения. Таким образом, если сингулятивное sierb означало ‘сосунок, кровный ребенок’, то pa-sierb значит ‘неподлинный ребенок’. Совершенно справедливо отбрасывает Брюкнер неточные сравнения польск. pasierb с русск. себ’р, сябёр, предлагавшиеся, например, Г. А. Ильинским[307]. Эти русские слова, несомненно, объясняются из *sem-ro-, через sebrъ (подробнее см. III главу настоящей книги). Сравнением с pasierb (*-sьrb-, *-serb-) нельзя объяснить древнего носового в *sebrъ, ср. правильный русский рефлекс: сябр, сябер. Метатеза −rb- < −br- тоже маловероятна[308].
Описательные названия пасынка: чешск. nevlastni syn, вытеснившее в общенародном языке простые обозначения; болг. доведен син, доведеник.
Дочь
Названия дочери во всех славянских языках без ‘исключения восходят к о.-слав. *dъkti: ст. — слав, дъшти, др.-русск. дочи, дьчи, дчи, дъци, дочька, дъчька, русск. дочь, диал. дочи, дочеръ[309], доцерь, дочуха[310], доц’ер’ка, доц’ер, доц’ка[311], укр. дочка, белор. дачка, польск. сorа, соrkа, др. — польск. dca, кашуб. сorа, сorkа, прибалт.-словинск. сorkа, чешск. dcera, словенск. hci, hcere, др.-сербск. дьшти, кьшти, кьчи, сербск. кħи, диал. шħер, болг. дъщеря, диал. щерка, штеру (зват. форма), керка, кьеркьи=щерки[312].
Фонетическая история слав. *dъkti детально изучена исследователями. Оно восходит к и.-е. *dhughətēr, которое является одним из древнейших терминов родства индоевропейского языка, такой же основой на −r, как *pətēr, *mātēr, *suesor. Характерная особенность индоевропейского названия дочери состоит в том, что оно широко распространено в индоевропейских языках и всюду в точности соответствует названной общеиндоевропейской фонетической форме, не обнаруживая также серьезных отклонений в значении (ср. гораздо большие фонетические и семантические изменения других основных названий, сохранившихся в целом ряде индоевропейских языков в общем хуже, чем название дочери).
Родственные слав. *dъkti формы в других индоевропейских языках: санскр. duhitā, авест. dugdar-, арм. dustr, греч. θυγάτηρ, готск. dauhtar, литовск. dukte[313]. Италийские и кельтские языки утратили древнее название дочери, ср. его замену в лат. filia ж. р. к filius ‘сын’. Остаток *dhughətēr в италийских языках указывают в оскск. futir <*fug’tir[314].
Вальде и Покорный[315] считают, что в *dhughətēr имеется тот же задненебный, что и в и.-е. *eg(h)om ‘я’, не придавая значения тому, что в последнем −gh палатальное (ср. ст.-слав. азъ, литовск. as), в то время как велярность gh в *dhughətēr не оставляет сомнений, иначе необъяснимы слав., балт. k (из *g) в слав. dъkti, литовск. dukte.
Для вокализма и.-е. *dhughətēr характерно наличие гласного ə в срединном слоге[316]. А. Мейе, наиболее обстоятельно занимавшийся этим вопросом, обращает внимание на падение срединного ə в слове *dhughətēr как на важный индоевропейский диалектный факт, свойственный иранскому, славянскому, балтийскому, германскому, армянскому, важный также по своим последствиям в области интонации. Падение ə не является новшеством славянского, а объединяет его с рядом близких индоевропейских диалектов.
