Сергей Парамонов - История руссов. Держава Владимира Великого

Всего этого ни Рожницкий, ни Стендер-Петерсен, ни иные исследователи скандинавского образа мышления совершенно не понимают, не понимают прежде всего потому, что они не русские.

Что же касается сомнительных трактовок разных мест «Прологов», «Степенной книги» и т. д., то нельзя религиозные легенды ставить на одну доску с данными летописи, которая как-никак, а настоящий исторический источник.

С другой стороны, общеизвестно, что и «Степенная книга» не всегда заслуживает доверия, в нее вкрались явные россказни, например, о том, что княгиня Ольга была простой крестьянкой-перевозчицей и что первая встреча ее с Игорем состоялась у перевоза, где Игорь обратился к ней с не совсем-то приличным предложением, но был осажен и т. д. В этих условиях строить какие-то отличные выводы на данных «Степенной книги», когда они явно расходятся с летописными, не приходится.

Изложенная выше статья Стендер-Петерсена показывает крайнюю тенденциозность ее автора: он во что бы то ни стало хочет найти влияние варягов там, где его совершенно не было, и это именно и явствует из его статьи.

Статья эта является совершенным «пустоцветом», написана она только для того, чтобы поговорить о варягах и Печерском монастыре, хотя они не имели между собой ничего общего, и покрасоваться своей эрудицией.

Является вопрос: как могла создаться подобная статья? И (не следует забывать) она не одна. Понять это можно, зная, что собой представляют норманисты. В подавляющем числе это люди из прибалтийских стран, волею судьбы попавшие в Россию и получившие здесь образование.

Вернувшись после 1917 г. к себе, на родину предков, многие из них не могли отказать себе в удовольствии рассказывать чудеса о России. Наиболее безобидные из них — это типичная мюнхгаузеновщина, другие представляют собой нечто похуже.

Когда бывший коммерсант за кружкой пива рассказывает своим соотечественникам, как он душил собственными руками волков на улицах Москвы, — это не беда: «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало». Но когда люди, облеченные учеными степенями, вооруженные аппаратом настоящей науки, начинают втягивать науку на прокрустово ложе и обрубать истине слишком длинные, не нравящиеся им ноги, — дело гораздо хуже.

В их «работах» поражает необыкновенное стремление примазаться к русскому прошлому. Для всяких лжетолкований из текстов русских источников выбрасываются целые слова и речения (их, мол, в протографе не было), в них вставляются якобы пропущенные слова, заменяются буквы (изменяя тем самым весь смысл), производится совершенно необоснованная пунктуация, древним руссам приписывается скандинавская национальность и т. д.

Все это делается не ради стремления к истине, а ради того, чтобы иметь возможность поговорить о влиянии скандинавов на Русь, тем самым пощекотать национальное самомнение своих соотечественников и стяжать себе славу знатока истории (не говоря уже о земных благах).

Несмотря на то что в скандинавских источниках нет ровно ничего о влиянии скандинавов на Русь, господа прибалтийцы на этом не успокаиваются, — всякими неправдами они стараются использовать для своих целей русские источники. Как растет развесистая клюква о Руси, мы видим из разобранной статьи Стендер-Петерсена: человек не стесняется публично доказывать фактом крещения варяга в Печерском монастыре… влияние варягов на монастырь! Дальше идти некуда.

8. О новгородских посадниках

Тема эта чрезвычайно обширна и уже привлекала внимание исследователей, см., например, труд: «Исторический и хронологический опыт о посадских новгородских. Из древних русских летописей», М., 1821 (in 4°, XI + 310); труд издан анонимно, но принадлежит перу К. Ф. Калайдовича[79]. Мы не будем здесь касаться и весьма интересного вопроса, что собой представляло посадничество в Новгороде. Мы ограничимся только весьма кратким обзором новгородских посадников и сделаем на его основании некоторые небезынтересные выводы.

Источником сведений о новгородских посадниках, князьях, архиепископах и т. д. служит прежде всего Новгородская Первая летопись младшего извода, где под 989 г., после описания крещения Владимира и Руси, вставлен список князей в Киеве, князей в Новгороде, митрополитов на Руси, новгородских архиепископов и посадников новгородских (с. 164). Все эти списки не синхронны и доведены до разных времен.

Вторым источником является список новгородских посадников, предшествующий всей летописи Комиссионного списка. Этот список (с. 471, в издании 1950 г.) значительно длиннее первого.

Оба списка в значительной степени совпадают, хотя в одном месте есть большое расхождение. Второй список не только больше первого, но и частично полнее его; именно он часто упоминает при имени посадника и имя сына, ему помогавшего, а также сообщает отчества посадников, тогда как первый список ограничивается только именами и только в редких случаях употребляет и отчества. По всей видимости, оба являются отдельными, совершенно самостоятельными списками, составленными разными авторами.

Третьим источником сведений о посадниках являются самые новгородские летописи, где при изложении событий упоминаются имена разных посадников.

Если мы сравним оба списка с летописями, то найдем и здесь расхождения, например, имена некоторых посадников в летописи пропущены, т. е. не говорится об их избрании и их деятельности, но о смерти их упоминается, — значит, списки были правы. С другой стороны, имеются в обоих списках и пропуски, — о деятельности некоторых посадников имеются совершенно точные данные, а имен их в списках нет.

Наконец, четвертым источником являются не новгородские летописи, договоры, грамоты и т. д., где упоминаются имена новгородских посадников. Все эти четыре источника, вместе взятые, дают возможность довольно точно установить имена и порядок новгородских посадников. Однако мы не ставили себе это задачей.

Следует отметить, что во второй половине летописи с некоторого времени терминология несколько меняется: в первой части посадником называется только одно лицо, занимающее в данный момент эту должность; во второй части посадниками называются все, бывшие в эту эпоху посадниками, их может быть упомянуто одновременно несколько: не только занимающий эту должность сейчас, но и все его предшественники, еще живущие. Обычно бывшие посадники все же занимали видное место в жизни Новгорода, порой вновь возвращаясь на посадничество, а порой будучи назначаемы послами в переговорах и т. д. Вместе с тем сообщения о смерти посадника такого-то еще не означают, что он умер на действительном посадничестве, — просто летопись сообщает о его смерти (часто уже в отставке). Это необходимо иметь в виду во избежание ошибок и недоразумений.

1-й список — 2-й список.

1. Гостомысл — Гостомысл.

О деяниях Гостомысла в летописях несторовского типа нет ничего, сказано только, что он при основании Новгорода был «старейшиною». В списках же он числится «посадником», что не одно и то же. Очевидно, составитель списка посадников не мог умолчать о личности, о которой все знали, поэтому он сделал его «посадником». Это показывает, что список составлялся не только на основании исторической записи, памяти современников, но и на народных преданиях. Что Гостомысл был князем из древнего рода, княжившего на севере, составитель умолчал, ибо это совершенно ломало историю Южной Руси и делало Новгород фундаментом земли Русской.

2. Коснятин — Коснятин.

Из летописей видно, что речь идет о сыне Добрыни, дяди Владимира Великого, он там прямо называется «Добрынич». Таким образом, хотя в летописи о Добрыне сказано, что он был посажен в Новгороде, составитель списка (даже оба составителя) Добрыню почему-то в список посадников не вносит, начиная список сыном Добрыни. Иначе говоря, история новгородских посадников начинается приблизительно с 1000 г. А ведь известно, что новгородцы сидели во времена Светослава без князя, значит, кем-то должны были управляться, не говоря уже о временах Ольги, Игоря, Олега.

Интересна форма «Коснятин» от «Константин», она встречается в летописях даже в названии города, очевидно, длинное и непривычное для уха древнего руса имя было несколько приспособлено для русской фонетики; однако в последующие эпохи водворилось правильное Константин. Замечательно, что это было первое греческое имя среди новгородских посадников, остальные в подавляющем числе оставались древнеславянскими. Очевидно, сыграло роль то, что именно Добрыня крестил новгородцев, а потому имя его сына особенно подчеркивало христианизацию.

3. Остромир — Остромир.