Георгий Фруменков - Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв
4. «Низовская» угловая башня шестиугольная подле реки, шириною между стенами по нутру во все стороны по 4 сажени, вышиною от земли до верху мерою в 8 сажень 1 аршин. Меж оными башнями стена северная длиною 28 сажень 1 аршин 8 вершков, рублена в два бревна на 18 тарасах треугольных…
5. По той восточной стороне подле реки башня «Рыбная» шестиугольная, шириною между стенами по нутру во все стороны по 3 сажени с аршином… Меж оными башнями, подле реки, стена…
6. На той же стене подле реки «Мостовая» угловая башня шестиугольная, шириною между стенами по нутру во все стороны по 3 сажени, вышиною от земли до верху мерою в 7 сажень 1,5 аршина… От оной «Мостовой» до упомянутой «Воротней» башни в летнюю сторону стена длиною 20 сажень рублена в два бревна на 8 тарасах треугольных. На них переходы полторы сажени. Стена от земли в вышину до кровли 3 сажени».[199]
Приведенное описание Кемского и Сумского укреплений позволяет сделать вывод, что обе береговые крепости были «городами», а не «острогами». Башни и стены поморских крепостей были слишком грозными, чтобы именовать их «острогами». Под термином «острог» обычно понимали укрепление, число башен которого ограничивалось четырьмя, а стены делались тыновыми.
По отводной книге соборного старца Ионы можно судить о вооружении Сумского городка в эти годы. Там были «4 пищали железные десятипядные, 4 пищали железные тулянки, 2 пушки дробовые, 2 пищали медные полуторные, 2 пищали медные скорострельные, а у них по две вкладки железные, 3 пищали железные скорострельные с клиньем и со вкладнями, 3 пищали железные хвостуши. Да в оружейной казне 7 пищалей затинных, 3180 ядер, пулек мушкетных свинцовых и дробу сеченого 7 пудов, да железного дробу 4000, весом 5 1/2 пудов. Мелкого ружья 8 самопалов с замками. У стрельцов: 100 пищалей с замками, 84 мушкета без замков, 100 копей, 6 рогатин, 10 саадаков с колчаны и с налучи, а к ним 6 луков, 8 самострелов, а к ним 25 стрел; к затинным пищалям 62 порошницы да малых 18. Да в пороховой казне: пороху ручного и пушечного 60 пудов, свинцу 20 пудов, денег 538 рублей».[200]
§ 2. Монастырское войско в XVII веке. Военизация братии
Соловецкое восстание 1668–1676 гг
Со времени «смуты» значительно возросла численность монастырского войска. К 20-м годам XVII века «под ружьем» в Поморье находилось 1040 человек. Все они состояли на монастырском содержании и распределялись по трем основным пунктам: Соловки, Сума, Кемь. Верховным командующим считался игумен, но «береговые» стрельцы находились под непосредственным начальством присланного из столицы воеводы, проживавшего в Сумском остроге. Совместно с соловецким настоятелем и под его руководством он должен был охранять Север. Такое «двоевластие» не устраивало игумена, желавшего быть единоличным военным начальником края. Его претензии были основательны. «Кроткие» черноризцы к этому времени настолько увлеклись военным делом и до того освоили его, что считали возможным и выгодным оставаться без военных специалистов. Они больше не нуждались в их помощи, а терпеть стеснения не хотели. Царь понимал желания своих богомольцев и уважил их просьбу. По представлению игумена, ссылавшегося на монастырскую скудность, в 1637 году Соловецко-Сумское воеводство было ликвидировано. Последний воевода Тимофей Кропивин сдал игумену городовые и острожные ключи и навсегда выехал в Москву. Обороной Поморья и монастыря стал ведать соловецкий настоятель с келарем и братией.[201] С этого времени игумен в полном смысле слова стал северным воеводой, руководителем обороны всего Поморья.
Охрана обширных владений монастыря требовала более многочисленной вооруженной силы, чем та, которая имелась в распоряжении игумена. Одной тысячи стрельцов не хватало. Нужны были дополнительные отряды воинов, а это требовало больших затрат. Монахи нашли иной выход. Чтобы не расходовать средств на наем новых партий стрельцов, они сами стали обучаться военному искусству. В 1657 году вся братия (425 человек) была призвана к оружию и по-военному аттестована. Каждый инок получил «звание»: одни стали сотниками, другие десятниками, третьи — рядовыми пушкарями и стрельцами. В мирное время «дружина черноризцев» числилась в запасе. В случае неприятельского нападения монахи-воины должны были занять места на боевых постах, причем каждый из них знал, где ему придется стоять и что делать: «Во святых воротах до Преображенской башни ведать келарю старцу Никите, а с ним:
1. Пушкарь старец Иона Плотнишний у большой поджарной медной пушки, а с ним на поворот мирских людей 6 человек (следуют имена);
2. Пушкарь старец Иларион, моряк, у медной дробовой пушки, а с ним на поворот мирских людей — 6 человек наймитов;
3. Пушкарь Пахомий…»[202] и т. д.
Военизация монастыря делала Соловецкую крепость неуязвимой для внешних врагов и причинила, как это ни странно, много хлопот правительству.
Конец XVII века в жизни Соловецкого монастыря отмечен антиправительственным восстанием 1668–1676 гг. Мы не будем детально исследовать «мятеж в монастыре», поскольку это выходит за рамки нашей темы, тем более, что работа такая уже проделана. Своеобразное, противоречивое, сложное как по составу участников, так и по отношению их к средствам борьбы Соловецкое восстание во все времена привлекало внимание ученых. Дореволюционные историки и историки-марксисты с разных методологических позиций подходят к изучению восстания в Соловецком монастыре и приходят, естественно, к диаметрально противоположным выводам.
Буржуазная историография вопроса, представленная в основном историками церкви и раскола, не видит в Соловецком восстании ничего иного, кроме религиозной смуты и «сидения» монахов, именно «сидения» и только монахов (подчеркнуто мною. — Г.Ф.), за старую веру,[203] в которой «вси благоверные цари и великие князи и отцы наши скончались, и преподобные отцы Зосима, и Савватий, и Герман, и Филипп митрополит и вси святые отцы угодили богу».[204] Советские историки рассматривают Соловецкое восстание, особенно на заключительном его этапе, как открытую классовую битву и прямое продолжение крестьянской войны под предводительством С. Т. Разина, видят в нем последний очаг крестьянской войны 1667–1671 гг.[205]
Соловецкому восстанию предшествовали 20-летнее пассивное сопротивление, мирная оппозиция аристократической верхушки монастыря (соборных старцев) против Никона и его церковной реформы, в которую с конца 50-х годов была втянута рядовая братия (черные старцы). С лета 1668 года в Соловецком монастыре началось открытое вооруженное восстание народных масс против феодализма, церковных и правительственных властей. Период вооруженной борьбы, составивший целых 8 лет, можно разделить на два этапа. Первый продолжался до 1671 года. Это было время вооруженной борьбы соловчан под лозунгом «за старую веру», время окончательного размежевания сторонников и противников вооруженных методов действий. На втором этапе (1671–1676 гг.) к руководству движением приходят участники крестьянской войны С. Т. Разина. Под их влиянием восставшие массы порывают с религиозными лозунгами.[206]
Главной движущей силой Соловецкого восстания на обоих этапах вооруженной борьбы были не монахи с их консервативной идеологией, а крестьяне и бельцы — временные жители острова, не имевшие монашеского чина. Среди бельцев была привилегированная группа, примыкавшая к братии и к соборной верхушке. Это прислуга архимандрита и соборных старцев (служки) и низший состав духовенства: дьячки, пономари, клирошане (служебники). Основную же массу бельцев составляли трудники и работные люди, обслуживавшие внутримонастырское и вотчинное хозяйство и эксплуатируемые духовным феодалом. Среди трудников, работавших «по найму» и «по обещанию», то есть бесплатно, дававших обет «богоугодным трудом искупить грехи свои и заслужить всепрощение», было много «гулящих», беглых людей: крестьян, горожан, стрельцов, казаков, ярыжек. Они-то и составили основное ядро восставших.
Хорошим «горючим материалом» оказались ссыльные и опальные, которых насчитывалось на острове до 40 человек.
Кроме трудового люда, но под его воздействием и давлением к восстанию примкнула часть рядовой братии. Этому не приходится удивляться, ибо черные старцы по своему происхождению были «все крестьянскими детьми» или выходцами из посадов. Однако по мере углубления восстания иноки, напуганные решительностью народа, порывали с восстанием.
Важным резервом восставшей монастырской массы были поморское крестьянство, работные в усольях, на слюдяных и иных промыслах, приходившие под защиту стен Соловецкого кремля.
По данным воеводских отписок царю, в осажденном монастыре находилось более 700 человек, в том числе свыше 400 решительных сторонников борьбы с правительством методом крестьянской войны.[207]
