Аркадий Первенцев - Секретный фронт
- Нет! - мрачно признался Стецко.
- Думайте теперь.
- Для чего это надо?
- Что? - Бледный лоб Романа Сигизмундовича собрался гармошкой морщин, будто тонкую кожу сдвинули удивленно приподнятые брови.
- Яны Гусы, Жанны д'Арки?
- Чтобы утвердить наше движение, разве это непонятно?
- Вы ставите широкие задачи, а мне поручены лишь конкретные цели.
- Расширяйте кругозор. Ведь мы вас посылаем не только как почтового голубя: принести записку. Мы ждем от вас внедрения.
- Внедрения?
- Да! Да! И еще раз да! Мы не торопимся. Микробы с замедленной вирулентностью! Нам нужны не шаровары с Черное море, не жупаны и не дребедень вроде галушек, вареников и соняшников у тына. Овладев умами, мы овладеем вещами. Вещи нам незачем уничтожать. К своему берегу мы должны причалить оснащенный корабль.
- Я не способен так широко воспринимать задачу.
- Не скромничайте!
- Вы видите перед собой рядового человека, Роман Сигизмундович. Ограниченного... Мне легче будет пустить себе пулю в лоб, чем где-то причаливать... Извините меня, но как и когда?
- Все впереди! Годы, десятилетия! Музыка сильна не вундеркиндами, а трудолюбием. Самородки привлекательны, но подавляющая часть золотых запасов добыта прозаической промывкой колоссальной массы породы. Тяжело? Да! Да! И еще раз да! - В голосе его зазвучала сумасшедшинка.
Лакей опасливо просунул голову из-за дверной шторы и тут же испуганно скрылся.
- Вы слышали о косяках нельмы, идущей метать икру в истоки северных рек? Они идут тесно, бесстрашно, фанатично. Идут, чтобы оставить потомство. Свершив, они умирают. Прекрасно!
Стецко зябко поежился, вслушался. На улице глухо ворчали моторы и шелестели автомашины. В соседней комнате пробили часы. Время шло к полуночи, надо было собираться. "Самка нельмы" обязана была запастись необходимой одеждой, чтобы дважды сменить ее: при поездке по Европе и на границе. Надо еще пристрелять оружие: выдали пистолет, по всей видимости давно валявшийся где-то на складе. Необходимо также захватить с собой советские деньги в мелких купюрах. А если еще подсватают третьего, канители прибавится, надо и с ним отработать легенду, прощупать его, не подведет ли в критический момент.
- Нельма, идущая тесными косяками к истокам таежных рек, - повторил с упоением Роман Сигизмундович, - понятно, господин Стецко?
Это было похоже на окончание беседы.
Стецко встал, отвесил поклон.
- Вы не ответили. Вам понятно?
- Не все...
- Я вас слушаю. - Роман Сигизмундович склонил голову, сунул одну руку в карман, приготовясь слушать.
- Моя задача - отдаться в руки пограничникам, выдать подполье, завоевать доверие и... внедриться?
Роман Сигизмундович ждал в той же настороженной позе.
- Все? - спросил он, посматривая на замолчавшего Стецка.
- Да.
- Разрешите уточнить. - Сунув и вторую руку в карман, Роман Сигизмундович на минуту устало опустил веки и после паузы, по-прежнему пристально взглянув на Стецка, начал в той же философско-поучительной манере: - Ваша задача - исполнить поручение. Но если дело осложнится и вас... застукают... - голос его зашелестел почти у самого уха Стецка, тогда мы намечаем вам линию поведения. Мы не будем расценивать это как предательство. Ряды нашей надежной агентуры значительно поредели из-за глупой романтики. Чуть что, стреляться! А кому польза от этого? Не нам, во всяком случае. Если тот же Очерет получит инструкции, ну и что? Что, я спрашиваю? Еще одна, две, три операции, уничтожит десяток, сотню людей, разожжет гнев не только против себя, но и против всего нашего движения, даст оружие пропаганды для наших врагов, ну? Спрашиваю.
Стецко потупился, склонив голову; оцепенение его прошло, мозг работал четко, мысли текли спокойней.
- Тогда зачем держать вооруженные отряды? - осторожно спросил он.
- Для закалки и проверки характеров наших людей, для формирования актива, ради воспитания ненависти. Вооруженные отряды нам тоже нужны... Какая власть без армии? Чем утверждаются программы вождей? Оружием! Только оружием и силой. А потом убийца будет бояться возмездия...
- А идеалы?
- Идеалы? Какие там идеалы! Их нет! Есть люди, болтающие об идеалах.
- И мы?
- Кто кого перехитрит! - Роман Сигизмундович добродушно хохотнул. Кто ярче блеснет... идеями. Кто покруче завернет... Схимник, ложась в пустой гроб, хитрит, дервиш, проращивая ногти сквозь ладонь, хитрит, все хитрят... Вывод один: кто кого перехитрит... - Он засмеялся, шутливо ткнул пальцем в живот Стецка и тут же, выпрямившись и вынув руки из карманов, строго сказал: - И все же стратегия остается: нельзя победить только оружием. Сеять сомнения, расшатывать основы, вывинчивать шурупы, которые держат главный каркас, работать медленно и неустанно. Вот так. Всего найкращого, пане Стецко! - Он потрепал его по руке, подтолкнул к двери и, будто не заметив отпрянувшего от нее испуганного лакея, сказал: - Третий будет он! Его псевдо - Чугун!
Стецко шел по аллее, будто после дурного сна, по пути сорвал мокрую от дождя зеленую веточку, погрыз. Почувствовал горечь во рту, пришел в себя, передернул плечами, как в ознобе.
У калитки его ждал Зиновий.
- Забалакались, пане Стецко. Як?
- Була добра балачка, - ответил тот, усаживаясь в машину.
- Третий - Чугун? - спросил Зиновий уже в дороге.
- А вы откуда знаете?
- Знаю. - Зиновий обогнал рефрижератор, забрызганный грязью, и еще несколько грузовых машин, которые везли станки. - Выходим на пункт через Польшу.
Глава седьмая
После свидания с Романом Сигизмундовичем Стецко быстро закончил все формальности. Инструкции противоречили наставлениям Романа Сигизмундовича. Но, поскольку инструкции носили деловой, а не философский характер и люди, дававшие их, были людьми практическими, Стецко решил следовать пока им, оставляя философию Романа Сигизмундовича для будущих раздумий. Если, конечно, для этого судьба смилостивится и отпустит ему время.
Роман Сигизмундович оказался прав: в дорогу они отправлялись втроем, а не вдвоем, как было решено прежде. И это доказывало авторитет и вес Романа Сигизмундовича в организации. Видимо, за ним оставалось последнее слово.
Добираться на Украину было нелегко: путь лежал через Чехословакию и Польшу. Маршрут через Австрию и Венгрию отпадал, как более опасный: им тогда пришлось бы пробираться через зоны, поделенные меж собой союзниками, а в любой из них могли встретиться осложнения.
Поэтому решили ехать на автомашине через Судеты на Прагу, а оттуда в Польшу, на Краков и Перемышль.
Бытовой стороной путешествия ведал Чугун, замкнутый, малоразговорчивый человек, с неестественно длинными руками и развитыми бицепсами. Его присутствие избавляло от многих забот, что было важно: в Европе, разгромленной войной, достать продовольствие, горючее и кров было далеко не легким делом.
Правда, помогали долларовые бумажки, их шелест завораживал многие жадные до денег сердца.
В Праге Чугун предложил избавиться от "мерседеса", обращавшего на себя излишнее внимание, к тому же нашелся щедрый покупатель. Сбыв машину с рук, вся троица "головного провода" пересела на поезд. И правильно сделала: магистральные международные шоссе подвергались тщательному контролю советских войск.
Посматривая из окна вагона, Стецко с удивлением подумал: "Бог мой! Неужели эти организованные, подтянутые, ладно одетые солдаты и есть те люди, которые никогда ранее не пересекали границы своего загадочного государства? Те полуазиаты, которых нередко европейцы представляют себе или разухабистым парнем в красной рубахе с балалайкой в руках, или бородатым мужиком с топором за кушаком? Или, того хуже, растерявшимся, испуганным до полусмерти тоталитарным режимом маленьким человечком?"
Теперь стали понятны наставления Романа Сигизмундовича о духовном завоевании "сложившегося государства" и о том, чтобы причалить к своему берегу "оснащенный корабль".
"Расширение кругозора" Стецка уже начиналось. Пассажиры, жители, с которыми ему приходилось сталкиваться в поездах, при пересадках на вокзалах, в городках, мимо которых они проезжали, - поляки, чехи и, особенно, евреи - благословляли русских, спасших их от смерти и рабства.
Никто не сомневался в силе советского оружия, а тем более в стойкости и единстве народа, сумевшего так крепко сплотиться перед лицом опасности, выстоять и разгромить сильного врага.
Стецко мучительно отыскивал свою правду, изобретал свое оружие, и прежде всего оружие нравственного порядка, чтобы противостоять этому колоссальному авторитету державы, с которой вступили в неравный на нынешний день поединок и бандеры и романы сигизмундовичи.
На кого они надеялись?
На него, Стецка, поколебленного в своей вере ими же самими, на гориллообразного Чугуна, с его неутолимой жаждой добывательства, на Зиновия, предельно эгоистичного человека, с осанкой тигра и повадками шакала?
