Севостьянов Г.Н. - Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936

Осенью 1935 г. командование Красной Армии провело в Киевском военном округе учения, на которых присутствовали военные атташе ряда государств. Было продемонстрировано беспрецедентное применение в больших масштабах парашютных войск. Маневры произвели глубокое впечатление на иностранных гостей, в том числе французских, итальянских и чехословацких военных обозревателей. Военный атташе США Ф. Феймонвилл, информируя военное ведомство о проведенных маневрах, писал, что командиры всех рангов хорошо подготовлены и превосходно ориентируются в обстановке. Корреспондент Дюранти опубликовал несколько статей в "Нью-Йорк Тайме", где ярко описал все, что видел на маневрах, дав им высокую оценку. Французский военный атташе генерал Генри Луазен по возвращении в Париж предложил своему командованию ввести парашютные войска во французской армии с приглашением инструкторов из Красной Армии. 4 марта 1936 г. Феймонвилл телеграфировал в Вашингтон о модернизации Красной Армии и лояльном ее отношении к правительству. Он положительно оценивал войска Красной Армии и их подготовку. Летом Феймонвилл посетил Военную академию имени М.В. Фрунзе, беседовал с преподавателями, слушателями, знакомился с системой обучения офицеров. Визит этот произвел на него большое впечатление. Между тем в июле в американском журнале "Инфантерия" была опубликована статья русского эмигранта генерала Н. Головина, в которой он дал негативную оценку К.Е. Ворошилову и Красной Армии, отметив лишь рост ее численности. По его мнению, армия была слабой. Это колосс на глиняных ногах, заявил он. Советское полпредство выразило протест. Феймонвилл выступил с критикой взглядов генерала Головина. Он считал, что Красная Армия готова была самоотверженно защищать страну вопреки распространенной версии военных атташе ряда европейских стран. Взгляды многих сотрудников посольств расходились с мнением Феймонвилла, который в своих донесениях подчеркивал быстрый рост вооруженных сил СССР. Он объективно, а непредвзято подходил к их оценке. В июле 1936 г. летчики-испытатели В. Чкалов, Г. Байдуков и А. Беляков совершили на самолете АНТ-25 беспосадочный перелет, преодолев 10 —11 тыс. км по маршруту Москва — Баренцево море —Земля ФранцаИосифа — мыс Челюскина — Петропавловск-на-Камчатке — Николаевскна-Амуре — Рухлово — Чита. Старт этому выдающемуся героическому полету был дан 21 июля. Он продемонстрировал всему миру высокий уровень советского самолетостроения, возможности освоения Арктики. Вся страна следила за полетом, который показал высокое качество самолетов, их способность летать высоко, далеко и в любом направлении. В Европе, Америке и Токио обратили внимание на достижения советской авиационной промышленности. Известный летчик С.А Леваневский 5 августа 1936 г. впервые совершил перелет из США через Берингов пролив, Чукотку, Сибирь в Москву на американском гидросамолете "Волга". Это было крупным событием. Полет из Лос-Анджелеса в Москву преследовал цель изучить аэрологические условия в высоких широтах, продемонстрировать достижения авиации, высокие качества самолетостроения, соединить смелые идеи советских летчиков с американской технологией. Американцы приветствовали Леваневского. Его принял Рузвельт и поздравил поверенный в делах США в Москве Л. Гендерсон.

В правительственных ведомствах Вашингтона не могли не считаться с этими достижениями СССР при оценке советско-американских отношений.

В начале января 1937 г. Дэвис отправился из Нью-Йорка на пароходе в Европу. На несколько дней он остановился в Берлине. Прибытие Дэвиса в Москву сотрудники американского посольства встретили холодно, предвзято, находясь под впечатлением негативных комментариев в американской прессе. Они обсуждали даже вопрос о коллективной отставке, но, поразмыслив, воздержались. Советское руководство, напротив, очень ждало Дэвиса, тщательно готовилось к встрече. Оно надеялось установить с ним деловые контакты, урегулировать нерешенные проблемы в отношениях между двумя государствами. Новому послу было оказано максимальное внимание. Его дружелюбно принимали, подчеркивали готовность к обсуждению и урегулированию неотложных проблем. Глава государства М.И. Калинин пожелал Дэвису только одного — давать госдепартаменту объективную информацию о жизни страны. 11 января 1937 г. в беседе с ним Калинин, назвав американского президента великим государственным деятелем, выразил надежду, что все разногласия между двумя странами вполне могут быть урегулированы. Посол согласился и пообещал содействовать улучшению отношений. 1 февраля 1937 г. Дэвис в беседе с Нейманом сказал, что между Америкой и СССР нет конфликтных ситуаций и никто не ждет от него большой дипломатической активности, так как он не дипломат. В Вашингтоне только хотят знать, что делается в СССР, надеясь на получение деловой и объективной информации. Посол сказал, что знает американскую промышленность, особенно сталелитейную, а также разбирается в торговле, поскольку в свое время был председателем федеральной торговой палаты. Поэтому он намерен посетить заводы, фабрики, лично познакомиться с производственной технологией, побывать в Ленинграде, Киеве, Харькове. В заключение беседы признался, что любит русскую музыку и живопись и желал бы установить контакты с деятелями культуры и искусства, побыстрее увидеться с Литвиновым5. Первая беседа показала, что новый посол прибыл в Москву с ограниченными задачами — поставлять в Вашингтон информацию, причем прежде всего об экономике и обороноспособности России. Он не затрагивал вопросы о политическом сотрудничестве. Посольство призвано было стать по существу информационным центром. Дэвис с первых дней активно включился в работу. 4 февраля на встрече с Литвиновым он обсудил вопрос о торговле, где заявил, что Америка имеет большие возможности для расширения торговых отношений с Россией. Но когда посол затронул вопрос об уплате долгов советского правительства Америке, нарком сказал, что нежелательно начинать свою деятельность с проблемы урегулирования долгов. При встрече с наркомом внешней торговли П.А. Розенгольцем вопрос о долгах и кредитах обсуждался неофициально. В беседе принимали участие Ворошилов, Микоян, Вышинский, Рогов. Они хотели знать мнение посла о путях развития торговли и дальнейшем урегулировании вопроса о долгах. Розенгольц упомянул, что для России проблема долгов имеет международный характер, у нее огромные долги. Тем не менее Великобритания и Франция ведут торговлю с СССР, предоставляя кредиты. Дэвис внимательно слушал, но предпочитал не обсуждать эту тему, заявив откровенно, что не уполномочен своим правительством решать проблему долгов. 17 февраля Дэвис нанес визит германскому военному атташе в Москве генералу Э. Кестрингу и первым долгом спросил его мнение о Красной Армии. Генерал ответил, что человеческий материал ее превосходен, солдаты физически сильные и храбрые. Что касается механизированных соединений, то все же уступают немецким. Численно велики воздушные силы. Отличные парашютисты6. В одной из последующих бесед с Литвиновым Дэвис отметил, что президент и госдепартамент делают все возможное для нормализации и улучшения ситуации в Европе, стабилизации торговли и сохранения мира. 26 февраля Дэвиса принял В.М. Молотов. Присутствовал Литвинов. Глава советского правительства выразил удовлетворение назначением Дэвиса послом и надежду на улучшение отношений и взаимопонимания между двумя странами. Некоторые вопросы еще не урегулированы, но они могут быть решены при взаимном желании. Беседа завершилась готовностью собеседников к сотрудничеству. Между тем министр финансов Моргентау не проявлял поспешности в реализации указаний президента. Он не верил в успех. В его памяти слишком были свежи неудачи переговоров Буллита по долгам. Однако время шло, и надо было информировать президента. Поэтому в мае Моргентау провел совещание с участием представителей госдепартамента: экономического советника Герберта Фейса и руководителя отдела восточноевропейских стран Роберта Келли. Министр спросил, какие имеются официальные договоренности по российским долгам. Келли напомнил о "джентльменском соглашении" между Рузвельтом и Литвиновым, а также о том, что президент не исключал возможность предоставления займа России. Моргентау предложил возобновить переговоры. Однако Келли сомневался в их целесообразности, так как в случае уплаты долгов США Советский Союз должен будет погасить долги также Франции и Англии, что нереально. Встреча оказалась безрезультатной. После этого Моргентау встретился с полпредом Трояновским и констатировал отсутствие тесных контактов и связей между странами в значительной степени из-за неуплаты долгов. Это во многом служит препятствием в налаживании взаимоотношений и сотрудничества двух государств. Министр напомнил полпреду о предоставлении Вашингтоном займа Китаю. Это имело положительное значение. В критическое время США могут сделать то же и в отношении России, так как интересы обеих стран на Дальнем Востоке совпадают. Согласившись с этими здравыми рассуждениями Моргентау, Трояновский пожелал распространить сотрудничество США и СССР не только на Восток, но и на Запад, заверив, что Советский Союз готов к реальному сотрудничеству. Моргентау пообещал проинформировать президента о встрече и содержании беседы. В НКИД также обсуждались пути расширения контактов с США, в частности в области экономики, науки и культуры. Таким образом, за короткое время Дэвис встретился со многими официальными представителями, лично ознакомился с состоянием американо-советских отношений, понял стремление советских руководителей к решению неурегулированных проблем. У него сложилось собственное мнение по ряду вопросов. Так, например, Дэвис отправлялся в Москву с некоторым предубеждением, так как в госдепартаменте и вне его он слышал немало негативных высказываний о СССР. Однако вскоре он признался советнику К. Уманскому, что его сомнения рассеялись7. Сам же Дэвис, как посол, произвел положительное впечатление в дипломатическом корпусе. 19 февраля 1937 г. Уманский писал Литвинову из Вашингтона: "Дэвис оказался гораздо лучше, чем можно было предполагать. Он дал благоприятную оценку положения в Союзе, у него интерес к торговле умеренный, проблему долгов не затрагивал и не проявлял инициативы к ее обсуждению"8. Но Дэвисом не остался незамеченным тот факт, что советское правительство не искало кредитов за границей, за исключением самых выгодных. Оно добилось положительного торгового баланса, увеличения золотого запаса. В результате страна стала более независимой от внешнего мира. Донесения Дэвиса с положительными отзывами об экономической и внешнеполитической жизни СССР вызывали недоумение в госдепартаменте, который был несогласен с ним. В посольстве к Дэвису также относились очень сдержанно, не любили его, так как он мало считался с мнениями сотрудников относительно СССР, вел себя независимо, не всегда следовал установившимся традициям и обычаям в посольстве. Его решением сменить состав посольства коллеги были недовольны. В марте Дэвис поручил первому секретарю Гендерсону подготовить доклад по поводу конвергенции двух социальных систем. Это задание вызвало возражение и недоумение. Тем не менее доклад был составлен и отправлен в Вашингтон. Кеннан и Болен не были согласны по ряду важных внешнеполитических вопросов с Дэвисом, так как он, по их мнению, не знал советской системы, оптимистически оценивал события и даже оправдывал процесс над Зиновьевым и Каменевым. В конце марта 1937 г. руководитель восточноевропейского отдела Р. Келли составил доклад для У. Мура об американо-советских отношениях, обратив его внимание на расхождение оценок и взглядов Дэвиса и Гендерсона. 25 марта Дэвис получил телеграмму из госдепартамента, в которой напоминалось, что отчет Гендерсона о взаимоотношениях США с СССР, получивший высокую оценку в госдепартаменте, резко расходится с отчетами, присылаемыми Дэвисом из Москвы, особенно в той части, где проводится анализ основных принципов внешней политики советского государства в отношении США. 25 марта 1937 г. Литвинов встретился с Дэвисом, который, как отметил нарком в своем дневнике, "по обыкновению расточал похвалы нашим достижениям. Я, в свою очередь, хвалил его за проявленную энергию, позволившую ему узнать в несколько месяцев больше, чем другие дипломаты узнают за годы пребывания в Москва"9. Далее собеседники обменялись мнениями о международном положении. Литвинов затронул вопрос относительно роли Америки, которую она могла бы сыграть в сохранении мира не только в Европе, но и в Азии. В тот же день, 25 марта, Дэвис информировал госдепартамент о повышенном интересе советского правительства к получению технической помощи от различных американских компаний, преимущественно авиационных. В Москву от них прибыла группа инженеров для оказания консультаций при строительстве авиационных заводов. Компания "Консолидейтед Аэркрафт Корпорейшн" намерена послать 12 инженеров в Таганрог для наблюдения и контроля над строительством авиазавода по производству военных самолетов. Директор ЦАГИ Н.М. Харламов во время пребывания в США заключил ряд контрактов с тремя крупнейшими авиационными компаниями по оказанию технической помощи в строительстве самолетов. После трехмесячного пребывания в Москве Дэвис выехал в Вашингтон для доклада Рузвельту и госдепартаменту о своих впечатлениях. Однако в госдепартаменте его встретили довольно прохладно, не соглашались с его выводами. Чиновники не знали, как поступить в дальнейшем с Дэвисом, ибо он пользовался полным доверием президента. Однако и Рузвельт, беседуя с послом, стал задумываться о его дальнейшем пребывании на этом посту, все больше понимая причины жесткого отношения к нему членов госдепартамента. 2 июля, возвратившись в Москву, Дэвис встретился с Литвиновым, передав пожелание госсекретаря Хэлла о повышении советских закупок в США до 40 млн долл. Но больше всего его волновал другой вопрос: уезжая из Москвы, он считал, что в дипкорпусе господствовало мнение об абсолютной крепости советского режима. Но за три месяца его отсутствия произошли заметные изменения. Ходили слухи о непрочности режима, слабости Красной Армии, о крупных ошибках руководства. Около 40 американских газет опубликовали статьи с нелестными для СССР выводами. То же было характерно для прессы Англии, Франции и других государств. Желательно, считал он, чтобы Сталин дал интервью иностранным корреспондентам и рассеял бы распространяемые в печати слухи. Сугубо конфиденциально Дэвис сказал о возможной своей отставке и выезде из Москвы. О новом назначении он говорил туманно10. Литвинов был озадачен услышанным, но не стал разубеждать посла, который выражал не только свое мнение, но и мнение других дипломатов. Тем более, что в стране начались массовые репрессии, которые явились ярким свидетельством внутриполитической борьбы. В "Правде" и "Известиях" стали публиковаться статьи о положительных сдвигах в советскоамериканских отношениях. К концу 1937 г. заметно уменьшились поступления в госдепартамент информации из Москвы. К тому же она, по мнению Дж. Кеннана, не представляла большого интереса. Это было доведено до сведения помощников госсекретаря, которые согласились с его выводами и высказались за отзыв Дэвиса из Москвы. Во время пребывания в России супруги Дэвис установили связь с деятелями культуры, приобретая с их помощью русские картины и художественные ценности. Впоследствии они открыли в своем особняке в Вашингтоне музей, значительная часть которого была представлена произведениями русского искусства, вывезенного из Советского Союза в конце 30-х годов. В своих воспоминаниях Л А. Громыко писал: "Здесь мы увидели уникальную мебель, атрибуты будуаров русских императриц, золотую посуду — вещи баснословной цены. Все это находилось в так называемой Русской избе, расположенной вблизи особняка и напоминавшей что-то среднее между музеем и складом драгоценностей"11. Госдепартамент неодобрительно относился к деятельности Дэвиса и его информации из Москвы. Мнения полпреда расходились с существующими оценками в отношении СССР. Но и президент не во всем был согласен с этим ведомством, которое, на взгляд Рузвельта, было несколько консервативно и пассивно. И это соответствовало действительности. Изучая деятельность госдепартамента, исследователь де Сантес пришел к выводу, что, получая массу информации, его сотрудники не анализировали ее должным образом. По его словам, США занимали скорее позицию "заинтересованного и застенчивого наблюдателя, чем активного участника европейской политики". В госдепартаменте не думали о перспективе развития событий и их последствиях. У Москвы и Вашингтона были различные оценки событий в мире. По мнению историка Р. Мэддакса, Рузвельт сожалел, что подписанные им соглашения с Литвиновым не выполнялись, но не терял надежды на сотрудничество с Москвой. После 1936 г. развитие международных отношений побуждало его чаще задумываться о сближении с Москвой, об активизации внешней политики США в целом. К идее Рузвельта о перестройке и реорганизации госдепартамента Хэлл отнесся осторожно. Когда шла речь об изменении политики в отношении СССР, госдепартамент напоминал историю переговоров о долгах, 0 деятельности Коминтерна и соглашении по вопросу о пропаганде. Когда в 1937 г. поступил советский заказ на строительство кораблей, военноморское ведомство возражало. Рузвельт в меньшей степени интересовался внутриполитической жизнью Советского Союза. Его внимание было больше сосредоточено на внешней политике СССР, намерениях Сталина. Хотя Дж. Дэвис и не мог объективно оценить происходившие в стране события, но был прав, когда утверждал, что репрессии не приведут к крушению режима и власти. Он оказался больше реалистом, чем многие сотрудники посольства. Рузвель пришел к выводу о необходимости реорганизации госдепартамента, усовершенствования его структуры и работы. Во главе был по-прежнему оставлен К. Хэлл, а его заместители заменены. Общеевропейским отделом стал руководить опытный дипломат П. Моффат. Отдел восточноевропейских стран был ликвидирован, а его руководитель Р. Келли, предвзято относившийся к России, отправлен в Турцию, в Анкару. Для него лично это явилось полной неожиданностью. Упразднение восточноевропейского отдела означало негативное отношение президента к его работе, и в частности Р. Келли. В июне 1938 г. посол Дэвис, к своему огорчению, был отозван из Москвы и направлен в Бельгию. Затем последовал отзыв Трояновского из Вашингтона. Таким образом, во время нарастания политического кризиса в Европе в Москве и Вашингтоне посольства были представлены лишь поверенными в делах, а не послами. Это снижало уровень дипломатических миссий и в определенной степени характеризовало отношения между двумя крупными державами в канун глобальной войны.