Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 11. Друзья из берлоги
* * *
Устройство мельницы не нуждалось в каком-нибудь пояснении. Все было почти на виду. Подпертая вода по трем деревянным лоткам лилась на колеса с широкими «перьями». Валы колес деревянными шестеренками («зубья кленовые, поглядите, как кость блестят», — объяснил мельник) соединялись с валами, вертевшими жернова.
Мы заглянули под крышу первого этажа в момент, когда крутились два из трех жерновов. В белом мучном тумане двое работавших тут еле угадывались. Один из мельников отгребал в мешки размол ячменя, другой в углу «ковал» жернов. «Стирается… Неделя — и надо его подымать. Вот так зубилом почешем и снова на место».
От камня летели искры. Шумела за бревенчатой стенкой вода. С ровным гулом вертелись тяжелые мукомольные камни. И непрерывным ручьем из-под них лился теплый на ощупь, духовитый размол зерна.
— Сколько же за день?..
— А сколько хочешь, — весело откликнулся мельник. — Мелем колхозу, мелем колхозникам, вам, если надо смолоть, — привозите!
Оказалось: этот старинный снаряд может переработать в сутки четыреста с лишним пудов зерна.
— Мелем и ночью — вода всегда готова работать. Мелем зимой. Ледок пообколем и запускаем — пар стоит от тепла!..
Мы вышли с мельником на порог. Из деревни по дороге к плотине важного вида петух вел десятка четыре кур.
— Кормятся тут, у мельницы. Рыбешка тоже к этому месту льнет.
— И люди? — Я показал на выведенное по мучному инею пальцем слово Монреаль.
— А как же! Мельница — вроде клуба. Ожидая помола, кто брешет, кто слухает, кто песни играет. Бывает, и подерутся. А это Олимпиаду, видать, обсуждали… Добавлю-ка я водицы…
Мельник поднял затворы, и сразу же над колесами увеличился белый гребень.
* * *
А потом был на мельнице и ночлег. В Трубчевск в гостиницу мы решили не ехать. В благословения председателя Алексея Петровича Верховца принесли на мельницу сена, расстелили брезент.
Спать, однако, почти не пришлось. Уже в темноте председатель привел какого-то старика и представил:
— Вот познакомьтесь, настоящий профессор по мельницам…
Профессором оказался наш знакомый пастух Купреев Григорий Степанович. Оказалось: он первым и поддержал председателя. Все сам рассчитал, спроектировал и направлял потом плотников. Мельничное дело Григорий Степанович знал от отца. «А он от своего отца. Так и велось. Без чертежей, без всяких бумаг, понятное дело, строили. Все в голове держали».
Разговор о тонкостях дела протянулся за полночь. Когда мы вышли проводить мастера с председателем, над мельницей стояла луна.
Видно было лошадей на лугу, на плотине бормотали пришедшие на ночлег гуси. Пахло поспевшими травами, мокрым деревом и мукой.
— Благодать…
— Благодать, — отозвался старику председатель.
У крайних дворов Чижовки кто-то шел с транзисторным приемником.
Балалаечка играет, Балалаечка поет. Балалайке дайте ножки — Балалаечка пойдет…
Шаги и радиоголос растаяли в темноте.
— Года… Когда-то я тут вот так же ходил, — вздохнул старик. — С балалайкой ходил. Остановлюсь, бывало, послушать, как ночью шумит вода у колес. Вот так же шумела…
Мы попрощались. И, ворочаясь на сене, долго еще не спали, слушая, как за стеной, пробиваясь сквозь щели, шумит вода.
Фото автора. Брянская область.
1 сентября 1976 г.
Прощание с летом
(Окно в природу)
Не помню года, когда бы так много было сказано о погоде.
В потоке прогнозов, стенаний, молитв и шуток можно было выловить даже и афоризмы.
«Эта ужасная хорошая погода», — писала газета «Пуэн» в Париже. «У нас украли лето!» — сказала дачница в электричке Москва — Загорск.
В одном месте Европы было ужасающе сухо.
В другом — слишком мокро. И то, и другое нехорошо, ибо все живое удивительно точно и тонко притерто к привычным природным нормам…
В Европе жаре сначала обрадовались — хорошая погода кого не обрадует! И майские затяжные дожди у нас тоже не огорчали: «В мае дож — будет рожь». Однако дальше — больше, и стало ясно: запад Европы изведает наше лето 72-го года, а мы проведем это лето, как англичане, под зонтиком.
В мае я завел папку с надписью: «Лето-76», клал в нее вырезки из газет и записи наблюдений… Что значила для умеренной зоны жара без дождей? Вот вести из Франции, ФРГ, Голландии, Бельгии, Англии. «Выгорели поля.
Урожай многих культур упал до половины, до трети обычного, а кое-где жара свела к нулю все усилия земледельцев». Горели леса. Особенно много их пострадало во Франции. (Называют цифру в 50 тысяч гектаров.)
Накалена до предела была и жизнь горожан.
В ФРГ и во Франции асфальт местами посыпали песком, «чтобы он не уплыл». На бетонных дорогах зияли трещины, как во время землетрясений. В Бельгии пассажирский поезд сошел под откос. Причина: искривление от жары рельсов.
Вся жизнь была выбита из привычного ритма. В городке Витре «рабочие обувной фабрики, не выдержав усталости, потребовали начинать рабочий день в прохладное время — в 5 часов утра». В Париже несколько крановщиков явились к врачу с ожогами на руках: без рукавиц взбирались по лестницам кранов.
Помехой жара оказалась для строителей и дантистов: цемент твердел слишком быстро.
Погода работала только на продавцов и фабрикантов прохладительного питья. Воды для разлива по бутылкам хватало, но во всем остальном ее пришлось экономить — «озера высохли, большие реки превратились в тощие ручейки».
Во многих местах Европы было запрещено брать воду на полив садов и на мытье автомобилей. Во французском городке Сан-Бриз за соблюдением этого запрета наблюдали патрульные вертолеты. Из-за воды возникали драматические столкновения…
Синоптики ежедневно «с чувством какой-то вины» объясняли, какие антициклоны и где именно заблокировали приход в Европу дождей.
Убедившись, что могущество науки на погоду не распространяется, жители деревень во Франции повернули лица от экранов телевизоров к иконам — возродился средневековый обычай — молебствия о дожде.
И все это было как раз в те дни, когда мы, глядя утром в окно, говорили: «опять дождь», когда мы терзали наших синоптиков — «сколько же можно?», когда ругали промышленность за нехватку зонтов, когда с тревогой и любопытством разглядывали снимки со спутников (белые космы циклона над Европейской равниной), когда и наши крестьяне, глядя на пашни и огороды, тяжко вздыхали…
Даже непосвященному в кухню земной погоды ясно: причины двух крайностей — результат какого-то сбоя в механизме природы.
И коснулось все это не только Европы. Необычно сильная засуха обрушилась в этом году на Австралию (в южных районах всего лишь 10 процентов осадков от нормы). Фантастическая жара стоит сейчас на востоке Америки («В Нью-Йорке ад — по Цельсию 34»). Засуха — пятнами — коснулась районов Восточной Африки. (В это же время большой избыток дождей наблюдался в Мали, Сенегале и Мавритании.) На юге же теплого континента стояли… морозы. Морозы в субтропиках! «Пальмы в снегу. На пляжах лед.
Газеты полны экзотических снимков: дети лепят снеговиков».
Причину таких аномалий наука объяснить сегодня не в состоянии. «В механизме погоды соскочила какая-то шестеренка», — пошутил один из синоптиков. Естественно, всех нас волнует вопрос: «шестеренки» и раньше таким вот образом соскакивали либо причину сбоя надо соотносить с жизнедеятельностью людей на планете? Ученые говорят: такое было и раньше. Листая летописи, видишь: да, было.
Были бесснежные зимы. Посещали Европу и «великие суши». Был год, например, когда Днепр «конный переезжал вброд» и даже переходили реку стада овец. При Борисе Годунове три года подряд были неурожайными. В один из них среди лета «пал снег и несколько дней лежал на хлебах». Именно при Борисе было заведено на Руси держать в ямах трехлетний запас зерна.
Оглядка назад в это необычное лето несколько успокаивает, но в то же время ученые говорят, что глобальные изменения на планете, чинимые человеком, могут когда-нибудь сбить с толку механизм климата. Такая «поломка» оказалась бы самой серьезной из всех возможных земных поломок.
* * *
Несколько слов о дикой природе. Как сказались на ней аномалии лета? Из районов устойчивой засухи сообщали: «Змеи бросили перегретые норы и тысячами устремились искать убежища от жары». В воде, местами нагретой до сорока градусов, «погибло все, исключая червей и микроорганизмы». В зоопарках от жары умирали животные. Но главным феноменом повсюду было фантастическое размножение насекомых. В ФРГ сборщики вишен спасались из садов бегством — так много было на ветках тли, вызывавшей зуд кожи и слезоточивость. Невероятным числом расплодились дикие пчелы.
