Олег Гончаренко - Москва, которую мы потеряли
Церковь Воздвижения (XVIII в.)
На месте церкви Воздвижения по тогдашней ул. Калинина был пустырь
Это был редкий для Москвы тип храма, скорее напоминавший характерные домовые церкви, строившиеся в начале XVIII в. в усадьбах. Его отличал симметричный, что называется, «лепестковый» план; одна из привлекательных архитектурных сторон здания состояла в центрической ярусной постройке и эффектной композиции из убывающих кверху восьмериков, вздымающихся на круглящемся основании. Таким его видели горожане, прогуливавшиеся в этих местах или спускавшиеся к Кремлю начиная с 1706 г. В целом Крестовоздвиженский монастырь, стоявший на Воздвиженке между нынешними домами 7 и 9, почти двести лет невольно задерживал на своем внешнем благолепии уважительные взоры. Примечательно, что монастырские ворота сохранялись до 1979 г., и всякий, кто пребывал в это время в сознательном возрасте, мог видеть их почти в том же виде, в котором они находились начиная с 1917 г., заметно ветшая год от года. Начавшееся строительство подземного перехода для удобства советских граждан, стремящихся к пустоватым прилавкам «Военторга», раз и навсегда лишило нас этих ворот, довольно скоро разобранных рабочими бригадами в неопрятных строительных спецовках под стук отбойных молотков и пронзительный гул компрессора.
Все строения Воздвиженского монастыря, частью которого была и эта замечательная церковь, отличал новый стиль, возникший в России при определенных обстоятельствах и характеризующийся запоминающимися деталями. Он развивался очень короткое время – с 1686 г. по 1698 г., когда царь Петр I вернулся из Великого посольства в Европу, из которого принес еще более новый и более «западный» стиль. Речь идет о промежутке чуть больше десятилетия, в котором складывается и затем трансформируется большой стиль, полный оригинальных решений и сложных форм, постепенно «сдвигающихся» в сторону более прямых, книжных, гравюрных заимствований. В судьбе новых веяний принимал участие достаточно узкий круг заказчиков: это была царская семья с многочисленными родственниками по разным линиям, а также ближний круг боярства и придвинувшегося к трону дворянства – сторонников той или иной придворной партии. Поначалу, до падения царевны Софьи в 1689 г., основную роль в становлении стиля играла сама царевна, руководившая сооружением Новодевичьего монастыря, а также ее родственники Милославские, по фамилии которых этот стиль мог бы быть назван «стилем Милославских». Напомним читателю, что Софья Алексеевна (1657–1704) была дочерью царя Алексея Михайловича и Марии Ильиничны Милославской. Она была образованной женщиной и отличалась умом, энергией и честолюбием. В 1682 г., после возведения на царский престол Петра I, царевна Софья при поддержке родственников своей матери бояр Милославских воспользовалась стрелецкими волнениями, чтобы провозгласить совместное царствование Ивана V и Петра I. За малолетством обоих братьев-царей Софья Алексеевна стала правительницей государства. Наиболее значительными событиями этого времени были заключение в 1686 г. «Вечного мира» с Польшей, по которому России отходили все территории, завоеванные Польшей в XVII в., Нерчинского договора 1689 г. с Китаем и вступление в неудачную войну с Турцией и Крымским ханством (1687 и 1689 гг.). В августе 1689 г. Софья попыталась свергнуть Петра I, но потерпела поражение и была заключена в Новодевичий монастырь. В 1698 г. сторонниками Софьи была предпринята еще одна попытка возвести ее на царский престол. Последовала жестокая расправа с участниками восстания, а Софья была пострижена в монахини Новодевичьего монастыря с именем Сусанны. Схимонахиня Софья умерла 3 июля 1704 г.
Царевна Софья через год после заключения ее в Новодевичьем монастыре. Картина И.Е. Репина
Еще в 1689 г., когда Софья была низвергнута, а царь Петр пришел к власти, родственники его матери Нарышкины поспешили захватить лидирующие позиции в государстве – и в строительстве. Два дяди Петра, Лев и Мартемьян Кирилловичи создали самые знаменитые усадебные церкви в Подмосковье: в Филях и Троице-Лыкове. По фамилии Нарышкиных ученые долго называли весь стиль «нарышкинским барокко», а потом, отказавшись от определения «барокко», стали называть «нарышкинским стилем». Кроме Нарышкиных, следует назвать еще ряд фамилий, окружавших трон и строивших с помощью тех же мастеров и в том же духе: князей Прозоровских, Головиных, князей Голицыных, Шереметевых, Салтыковых, князей Черкасских. Несколько в стороне от прочих стоят Строгановы, которые сумели создать свою артель мастеров, несколько отличающихся по своей манере в сторону большей цитатности и западной «стильности» деталей. Это может объясняться наличием в библиотеке Строгановых нескольких дополнительных трактатов с иллюстрациями – в остальном же «строгановские мастера» находятся внутри общего стиля. Строгановы – единственные заказчики, распространившие его в далекие города – Устюжну и Сольвычегодск; остальные вельможи строили в Подмосковье, и польский ренессанс на московской почве стал первым стилем, созданным почти исключительно в усадьбах и носящим уже исключительно аристократический характер. Во всей полноте стиль поддержали архиереи (можно назвать кафедральные соборы в Рязани и Пскове), но они были вынуждены применять его лишь декоративно, буквально «одевая» наличниками и колонками в новом духе массивные объемы пятиглавых шестистолпных соборов. А ростовский митрополит Иоасаф создал свой вариант стиля, в котором бесстолпные четверики храмов декорировались отдельными узнаваемыми деталями. В редких случаях настоятели крупных монастырей при царском патронаже тоже смогли организовать строительство в новом стиле, причем они были несколько свободнее в выборе типов, и потому появившиеся там здания были более органичны. Купцы и прочие слои населения Москвы и Замосковных городов не смогли создать своего варианта этого аристократического стиля. Поначалу по заказу купечества было создано несколько оригинальных и ярких версий традиционного к тому времени бесстолпного пятиглавого храма, облеченного в ренессансную декорацию (вспомним хотя бы бесследно исчезнувшие с лица земли церкви Никола Большой Крест и Воскресения в Кадашах). Кроме этих опытов, восходящих к Преображенской надвратной церкви Новодевичьего монастыря, можно было бы назвать еще один очень пышный храм Успения на Покровке, в котором завершение связано уже с центрическими храмами. Купеческие и государственные постройки Москвы представляют собой некоторое упрощение традиционного типа.
Церковь Воскресения в Кадашах времен запустения
Церковь в Кадашах возвращена верующим
Стиль времен Вечного мира был, как уже говорилось, стилем аристократическим, а потому в разборе особенностей его памятников и их групп часто большее значение имеет фигура заказчика, а не мастера. Заказчики использовали группы мастеров, артели, обладавшие неким своим почерком, но не выдвинувшие индивидуальных фигур. Попытки ученых высветить фигуры мастеров нового стиля, будь то Яков Бухвостов или Осип Старцев, не привели к сколько-нибудь ясным результатам: они остаются туманными фигурами, которые или не имели индивидуального почерка, или меняли его, или вовсе были в большей степени производителями работ, чем архитекторами. Мастера в этот период все еще оставались анонимными позднесредневековыми фигурами, растворявшимися в верхушке артели и зависящими как от нее, так и от вкусов заказчика.
Самое интересное и самое яркое было создано новым стилем в двух областях – в области белокаменного декора и центрических композиций в храмовом зодчестве, прежде всего усадебном. Декор был особой стихией: он мог сливаться со зданием в симфоническое единство, а мог преобразовать посредственное здание, создавая изысканные «брошки» на теле вполне рядовой постройки. Этот декор драгоценен как скульптура; он и был скульптурой в смысле своей особости и транспортабельности. Большие зодчие могли применять лучший декор (а следовательно, использовать лучших мастеров), как это было в Филях или Уборах, а могли и практически игнорировать его, как это наблюдается в ряде построек, сооруженных Прозоровскими, – в Зюзине, Бражникове и др. Можно указать на участие лучших скульпторов-декораторов в сооружении собора в Рязани, который по своим формам принадлежит руке зодчего, только нащупывающего благородные пропорции и не очень связывающего объем храма с декором.
В области создания усадебного центрического храма стиль Вечного мира был великолепен и чрезвычайно разнообразен. Основная композиция объемов, «восьмерик на четверике», была взята из украинской архитектуры, но уже в Москве пропорции этих объемов были изменены в сторону большей стройности и дополнены еще и венчающим восьмериком, в котором помещался ярус звона, чего на Украине не было. Из украинского зодчества обычно выводятся и некоторые планы и объемно-пространственные композиции нового стиля, однако украинское происхождение их требует дополнительной проверки. К украинским образцами восходит собор Донского монастыря с четырьмя полукруглыми выступами, пониженными углами и «украинским» пятиглавием по сторонам света. Но в церкви в Узком, где похожий четырехлепестковый план применен уже без внутренних столбов и с восьмериком под средней главой, – здесь «украинизм» может быть уже не прямым. Украинское происхождение имеют трехглавые церкви, где главы выстраиваются по продольной оси (кроме названной Покровской церкви Новодевичьего монастыря следует отметить церкви в Трубине, Зюзине и Троице-Лыкове). Традиционно считают, что четырехлепестковый план тоже восходит к украинским прототипам, но здесь, учитывая временную дистанцию между украинской четырехлепестковой церковью в Сутковцах (XV– XVI вв.) и московскими памятниками, вероятнее присутствие каких-то голландских образцов. Мы можем указать на четырехлепестковую церковь в Берлине, сооруженную голландским архитектором Иоганном Нерингом в 1695–1698 гг., то есть примерно в то же время, что и самый знаменитый четырехлепестковый храм стиля Вечного мира – церковь Покрова в Филях, план которой был повторен в Тешилове и надвратной церкви Новоиерусалимского монастыря. Лепестки обычно были полуциркульными, но иногда они делались гранеными (Зюзино, Сенницы). В исключительных случаях мы видим крестообразный план с прямоугольными «рукавами» – в Свиблове, уже на излете стиля.
