Джон Мэн - Чингисхан

Мы ехали по незаметно взбирающейся по пологому подъему дороге, на горизонте маячили холмы, смотреть бы­ ло не на что, пока в отдалении мы не различили маленький домик из потемневших бревен. Это походило на какую-то волшебную сказку, там было крылечко и одна комната. Ми­ ниатюрная сибирская дача служила, вероятно, летним до­ мом одному из многочисленных друзей Баатара. На вопрос Баатара сморщенная как печеное яблоко дама махнула ру­ кой вдоль едва приметной дороги. К этому моменту заморо­ сил дождик. Через ветровое стекло машины мы увидели впе­ реди странную фигуру, которая, когда мы притормозили ря­ дом, превратилась в необычайно красивого человека лет семидесяти, одетого в выцветшую рубашку. Он тянул ма­ленькую четырехколесную тележку, рядом с ним бежала черно-белая собака, что-то вроде овчарки. Это был Батам-даш, филолог, историк, тридцать лет проработавший про-

фессором Монгольского национального университета, а сейчас он вез металлический бидон с водой, которую только что набрал в ручейке неподалеку. На неожиданное появле­ние Баатара он никак не среагировал, просто забрался в ма­ шину и взял вымокшую собаку на колени. Баатар погрузил воду и тележку в багажник. Я погладил собаку, она лизнула мне руку и заурчала от удовольствия. Такое было для меня со­ вершенно в новинку. Собаки в степи предназначены для то­ го, чтобы отпугивать волков с ворами, поэтому в своем боль­ шинстве это злобные чудовища, не разбирающие, кто волк, кто преступник, а кто добропорядочный незнакомец с са­мыми добрыми намерениями. По своей природе монголь­ские собаки людоеды. Некоторые даже пытаются укусить проезжающую машину. Приближаясь к гээру, первым делом нужно с приличного расстояния крикнуть: «Уберите собак!» Никогда до этого в Монголии мне не попадались на глаза со­ баки размером чуть меньше пони, и, уж конечно, я не встре­ чал среди них дружелюбных или пугливых.

Когда мы возвратились в однокомнатную дачу, Батамдаш рассказал мне о своих поисках места рождения Чингиса. С «Тайной историей» он, конечно, познакомился в детстве и знал, что Чингис «родился на Ононе».

— Когда я поехал в Дадал, то полагал, что Чингис, навер­ ное, родился в такой прекраснейшей местности, посреди бескрайних степей. Но теперь я думаю по-другому.

Батамдаш несколько раз проехал на лошади вверх и вниз по Онону. «Тайная история» утверждает, что ребенком Чин­ гис ловил рыбу в Ононе, так что стоянка должна находиться вблизи реки. Место около Дадала расположено в 20 километ­рах от реки, а то, которое около Биндера, всего в пяти. Кроме того, Дадал — это очень замкнутое место. Там негде было бы расположиться военному лагерю, а отец Чингиса собирал армии. Батамдаш ни минуты не сомневался, что место слия­ ния Онона и Хорха, равнина, которую я в то утро обозревал со своего наблюдательного пункта на вершине холма, и го­ ры, обрамлявшие ее, - это и есть место, где родился Чингис.

86

87

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Когда мальчику исполнилось восемь лет, Ейсуге отправился к родственникам Хулан договариваться о невесте для Тему- чина. Он тронулся в путь на восток и по дороге, еще не доб­ равшись до стоянки семьи Хулан, встретил пару из ее клана онгирадов. У них была дочь Буртэ, на год старше Темучина, и они были не против породниться. Ейсуге и Дей-Цецен - Муд­ рый Дей — договорились, произнеся положенную в таких случаях фразу, что у их детей «горят глаза и светятся лица». Это означало, что у них прекрасное будущее. Для закрепле­ния договора Ейсуге оставил сына у будущих тестя и тещи, возможно, с тем, чтобы они увидели, что это за мальчик, а мо­ жет быть, и для того, чтобы он отрабатывал будущее приданое Буртэ (очень щедрое, как мы увидим позже). Покидая стоянку Дея, Ейсуге попросил того заботиться о Темучине и особенно беречь его от собак, так как «мой сын боится собак, вы мои родственники, не пугайте моего сына собаками!».

Человек с Запада может в удивлении поднять брови. Буду­ щий правитель всей Евразии боялся собак ? Удивляться тут нечему. Это могло быть просто отражение сказанного мною о монгольских собаках. Монгольские собаки всегда слави­лись свирепостью. Готов поспорить, что Чингис сам приду­ мал эту пикантную деталь, которую автор «Тайной истории» использовал, чтобы подчеркнуть милую человеческую черту своего героя.

Возвращаясь домой, Ейсуге встретил группу пировавших татар; в соответствии со степными законами гостеприимст­ ва ему предложили поесть и выпить. К тому времени, когда он через три дня дотащился до своего стойбища, он был со­ вершенно болен и находился буквально на краю могилы. Позже, после его смерти, наследники посчитали, что вино­ ваты татары. Очевидно, в этой группе татар находились лю­ ди, ставшие в свое время жертвами одного из набегов Ейсуге. Он их не узнал, так продолжали объяснять происшедшее, а они его запомнили, решили воспользоваться возможностью отомстить и подмешали яд в питье. Или, тоже возможно, он

88

просто заболел. Во всяком случае, перед самой смертью он послал в стойбище Дея человека за Темучином.

Хулан осталась без защитника с шестью детьми в возрасте от трех до шести лет: четырьмя собственными и двумя от «малой жены», чье имя не называлось. Семья, даже братья Ей­ суге, которые должны были, по обычаям, оказывать Хулан поддержку, ничем не помогали невестке. Неожиданно рух­ нуло все — их мир, надежды на военные успехи, гарантии от невзгод.

Но Хулан была сильной женщиной. У нее не осталось ста­ да, которое она могла бы назвать своим, и она сделалась охотницей и собирательницей: «Тайная история» красочно описывает, как, подоткнув юбки и твердо закрепив на голове шляпку женщины благородных кровей, она с заостренной можжевеловой палкой в руке выкапывает корни и собирает плоды с деревьев и кустов в лесах по склонам Бурхан Халду-на и берегам Онона. Мальчики научились мастерить крючки и ловили рыбу сетью.

Дикие лук и чеснок

Ели сыновья благородной матери,

Пока не стали правителями.

Сыновья терпеливой благородной матери

Выросли на семенах ильма

И сделались мудрыми законодателями.

Не приходится сомневаться, что рассказ всячески преуве­ личивает благородные достоинства Хулан, богоматери, но почему, ясно и так. Три или четыре важных для становления человека года Темучин знал, что такое быть на самом соци­ альном дне, без защитных семейных связей, приятелей и близких друзей, не имея достаточно скота, чтобы получать мясо, молоко и войлок для нового покрытия юрты. Вполне вероятно, что его угнетало жестокое полуголодное сущест­ вование нищих охотников-собирателей и он мечтал об от­носительном богатстве и свободе степей.

В эти тяжелые времена Темучин обрел сердечного друга, мальчика по имени Ямухай. Десятилетние мальчики обме-

89

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

нивались подарками. Зимой, укутавшись от мороза в шкуры, они играли на льду Онона в кости, сделанные из бараньих бабок. И взрослые, и дети в Монголии по-прежнему играют в кости и каждую из шести сторон кости, по-своему бугорча­ тую, называют именами животных. По весне, когда сквозь снег пробилась свежая зелень, Ямухай сделал Темучину сви­ стящую стрелу в обмен на стрелу с острием из рога. (Свистя­щими стрелами пользуются при охоте на оленей — услышав свист, удивленные олени, прислушиваясь, поднимают голо­ ву и застывают неподвижно, отчего становятся идеальной целью.) Мальчики дважды поклялись друг другу, что будут как кровные братья - анда.

Обстановка в семье была непростая - одной-единствен- ной женщине приходилось растить четверых своих детей и двоих приемышей. Неудивительно, что два старших мальчи­ ка, Темучин и его сводный брат Бергтер, вступили в сопер­ ничество между собой. Однажды осенью, когда Темучину ис­ полнилось тринадцать лет, эта пара поссорилась из-за пой­манных Темучином жаворонка и пескаря. Когда Темучин пожаловался матери, та выговорила ему, как он может гово­ рить такие вещи, когда

У нас есть тени и никаких друзей.

У нас есть лошадиные хвосты и нет кнута.

Почему вы не можете ладить? Темучин набычился и, кипя от ярости, молча отошел от нее. Потом позвал с собой один­ надцатилетнего младшего брата Касара, и, взяв луки на изго­ товку, они подкрались к Бегтеру, который с холма следил за светло-гнедыми меринами, и хладнокровно убили его.

Другие, более поздние источники опускают этот глупый и трусливый поступок, по всей видимости из-за того, что это бросало тень на будущего императора. Почему же Чингис, или поэты-певцы, или редактор «Тайной истории» рассказы­ вали об этом? Возможно, потому, что на это можно посмот­ реть с двух точек зрения. Первая — это то, что даже ребенком будущий покоритель мира демонстрировал безжалостность,