Лев Колодный - Переулки Арбата
"Помнится прежний Арбат: Арбат прошлого, он от Смоленской аптеки вставал полосой двухэтажных домов, то высоких, то низких; у Денежного - дом Рахманова, белый балконный, украшенный лепкой карнизов, приподнятый круглым подобием башенки: три этажа.
В нем родился: в нем двадцать шесть лет проживал..."
Если подойдем к углу Арбата, то увидим на своем месте этот дом № 55. Известен он многим аптекой, она здесь была и в прошлом веке, при Андрее Белом, который описал аптекаря, некоего Иогихеса, готовившего и отпускавшего лекарства за витриной, украшенной разноцветными шарами.
Дом Андрея Белого за минувшие годы подрос на этаж, лишился башни. Сейчас нависают над углом здания три балкона, а прежде, как видно по рисунку фасада 1877 года, был всего один - на втором этаже. (Этот рисунок хранится в городском историко-архитектурном архиве.) Как раз в этой квартире с балконом и жила семья профессора Бугаева. Его сын, почувствовав вдохновенье, летней ночью пододвигал к балкону письменный стол, зажигал свечи и записывал на листы рождавшиеся в ночной тишине поэтические строки.
В квартиру профессора Бугаева приходили многие крупные ученые, профессора Московского университета. Бывал здесь в гостях и Лев Николаевич Толстой. Брал к себе на колени маленького Бориса профессор Андрей Николаевич Бекетов, дедушка Александра Блока...
Сам великий поэт пришел сюда в январе 1904 года с молодой женой. "В морозный пылающий день, - пишет А. Белый, - раздается звонок: меня спрашивают, выхожу я и вижу...
- Блоки".
На другой день поэта принимали члены кружка "Аргонавты". Пришли в этот день на Арбат знаменитые московские поэты Валерий Брюсов и Константин Бальмонт. В тот вечер много было прочитано стихов, много сказано восторженных слов Блоку. Об этом вечере он писал матери: "Кучка людей в черных сюртуках ахают, вскакивают со столов, кричат, что я первый поэт России. Мы уходим в 3-м часу ночи". Если учесть, что среди этой "кучки людей" находились первоклассные поэты Москвы того времени, то такое признание многое значило для молодого поэта.
Александр Блок еще не раз заходил сюда, пришел прощаться, увозя много хороших воспоминаний о Москве, Андрее Белом, относя знакомство с ним к событиям, "особенно сильно повлиявшим" на него.
Квартира профессора Бугаева выходила окнами на Арбат. Напротив располагался дом генерала Старицкого. Как описывает его писатель: "...двухэтажный, оранжево-розовый с кремовым карнизом бордюров и с колониальным магазином..." Дом этот, только без магазина, на своем прежнем месте. Его нынешний номер - 48. Под этим номером - и стоящий рядом угловой особняк, также принадлежавший генералу, надстроившему его в 1878 году третьим этажом. Когда однажды годовалого ребенка, будущего поэта, поднесли к окнам на закате дня, то он, на удивление родителям, неожиданно произнес свое первое слово: "Огонь!" - увидев свет огня, зажигавшегося в колониальной лавке.
Точно так же и другие дома Арбата, расположенные рядом, оставили у писателя в душе след на всю жизнь. О них он мог с полным основанием сказать: "Знавал все!" Память Андрея Белого поразительна. Особенно на цвета, образы. Многим домам дал подробные описания, которые могут пригодиться архитекторам, предполагающим вернуть старинным зданиям их прежний облик.
По этим описаниям, побывав в архиве, я начал отыскивать дома, упомянутые в "Старом Арбате", Это оказалось делом трудным: за век многое изменилось. "Дом Нейдгардта... кисельный и после фисташковый; окна зеркальные; барокко..." - писал Андрей Белый. Дом, принадлежавший Нейдгардту, сохранился под № 44. Долгое время в начале XIX века этот особняк значился на старых планах "обгорелым". С тех пор не раз менял "одежду", стиль, но неизменными оставались его объем, высота. Сравнивая рисунки фасада, хранящиеся в архиве, я увидел, что вместо двух ниш, где прежде красовались скульптуры, появилось два окна, не стало скульптурной группы и над крышей, но дом, как писал Белый, по сей день хранит следы барокко.
Рядом под одним № 42 сохранились два упоминавшихся одноэтажных дома. И они старожилы Арбата: значатся на планах улицы 1822 года во дворе "капитанши Елены Хвощинской". Один из них, очевидно, самый малый на Арбате, всего в три окошка. Соседний с ним более крупный, но тоже одноэтажный особнячок имел прежде выступающий вперед четырехколонный портик. В 80-е годы появилось крыльцо с крышей, тогда же владелица "купеческого брата жена Клавдия Ивановна Усачева" пожелала иметь фасад с пилонами, дошедший до наших дней. (Сейчас оба эти особнячка заняты торгово-выставочным комплексом Грузии.)
В 1880-е годы неподалеку от дома Андрея Белого, на месте, где располагалась камнетесная мастерская, выросло восьмиэтажное, самое высокое на улице здание, большой доходный дом (№ 51). На этот дом красногвардейцы в октябрьские дни 1917 года подняли пулемет, расчищая путь революционным войскам по Арбату к Кремлю. "Единственный дом-большевик победил весь район", - констатировал в очерке "Старый Арбат" писатель, воспев улицу и в прозе, и в стихах, дав яркую картину жизни Арбата, которая длилась четверть века на его глазах.
Но это не единственный очерк об Арбате в русской литературе. В многоэтажном "доме-большевике" получил жилье молодой советский поэт и писатель Николай Зарудин, ставший жителем Москвы после окончания гражданской войны и демобилизации из Красной Армии. В его комнате на паркетном полу навсегда остались следы, прожженные печкой, которой отогревался красногвардейский отряд. Талант Николая Зарудина, замеченный Максимом Горьким, особенно ценил Михаил Пришвин: молодой писатель глубоко знал жизнь леса. Николай Зарудин продолжил традицию, начатую Б. Зайцевым и А. Белым, он также написал очерк, посвященный улице, создав литературную картину Арбата, относящуюся к концу 20-х - началу 30-х годов. Зарудин еще застал в стенах "Праги" аукцион, застал шумный ресторанчик "Арбатский подвальчик", славившийся кутежами прожигателей жизни времен нэпа. На его глазах на месте домишек времен Наполеона выстроили почту (ныне Арбатская АТС) - "простую и трезвую, как геометрический чертеж". Она поднялась там, где Андрей Белый еще видел дом лихого гусара Мишеля Комарова, катавшего по Арбату на лихачах красавицу жену, где-то им похищенную.
Зарудин был свидетелем, как с Арбата исчезли частные магазины и лавки, как перестроили здание Театра Вахтангова, булыжную мостовую сменил асфальт, под землей пошли поезда метро, поверху - автобусы. Появились и новые жильцы - рабфаковцы, студенты, молодые инженеры, окончившие советские институты... "И сама улица, как будто вровень с людьми, стала строже, просторнее, с каждым днем все осмысленней, чище и светлее течет ее жизнь", - заключил Н. Зарудин. Арбат стал таким, каким мы его запомнили до превращения в пешеходную улицу.
ПИСАТЕЛЬ БОРИС ЗАЙЦЕВ
Бурный рост Москвы в начале нашего века затронул Арбат, как никакую другую соседнюю с ним улицу. Надстраивались и ломались старые дома, покрываясь строительными лесами; вместо патриархальной конки загрохотал трамвай; прибавилось народу на улицах, в лавках колониальных товаров появились экзотические гранаты и бананы. Владельцы земельных участков один за другим обращались к городским властям за разрешением о строительстве новых зданий. Так, арбатский купец Чулков в 1901 году построил высотой в четыре этажа кирпичный большой дом бесхитростной архитектуры, протянувшийся тридцатью окнами вдоль Спасопесковского переулка. Потом под эту же высоту и точно под такую же архитектуру подогнал купец стоявший рядом со вновь выстроенным лицом к Арбату свой двухэтажный дом, сдав его новым жильцам.
В очерке "Старый Арбат", написанном много лет спустя после этой строительной горячки, писатель и поэт Андрей Белый среди хорошо ему запомнившихся с детства домов улицы упоминает "дом угловой, двухэтажный, кирпичный, здесь жил доктор Добров; тут сиживал я, разговаривая с Леонидом Андреевым, с Борисом Зайцевым: даже не знали, что можем на воздух взлететь, бомбы делали под полом. Это открылось позднее уже..."
Где все происходило? Сохранился ли "угловой дом"?
Установить место жительства врача в старой Москве проще, чем кого бы то ни было, потому что выходивший в те годы справочник "Вся Москва" содержал раздел, где приводились фамилии и адреса всех частно практикующих врачей. И хотя Андрей Белый не назвал имени и отчества доктора Доброва, найти дом, где он жил, оказалось делом несложным. "Вся Москва" за 1905 год (когда писатели вели свои беседы, располагаясь над конспиративной квартирой, где боевики изготавливали самодельные бомбы, вскоре прогремевшие на баррикадах) подтверждает точность воспоминания Андрея Белого. Оказывается, доктор Филипп Александрович Добров проживал действительно в доме, располагавшемся на углу Арбата и Спасопесковского переулка, принадлежавшем купцу Чулкову.
В памяти Андрея Белого - образы домов, какие виделись они ему в детстве, когда по улице водили его за руку. К тому же времени, как он стал писателем и хаживал в "угловой дом" к доктору Доброву, двухэтажный кирпичный особняк превратился в четырехэтажный дом, образовав вместе с соседним жилым строением, выходившим фасадом в переулок, единое целое, в плане напоминая букву Г. Сюда в те годы знали дорогу многие литераторы. В доме купца Чулкова поселился Борис Зайцев, друг Леонида Андреева, с которым они в то время были неразлучны.
