Азиза Джафарзаде - Баку - 1501
Этим, по сути, и объяснялось почти беспрепятственное продвижение Исмаила к Ширвану и Баку. А теперь, стремясь наверстать упущенное, Фаррух Ясар и Гази-бек один за другим покинули Ширваншахство, отправились собирать войско для отпора врагу.
Оставшись одна, Султаным-ханым принялась деятельно готовиться к обороне города. Во дворец ежедневно приходили разноречивые вести: то о решительной победе Ширваншаха, то о сокрушительном его поражении в битве у села Джабаны и трагической гибели... А тут выяснилось, что ночью на крышах Раманинской и Мардакянской крепостей были видны сигнальные костры - значит, враг совсем близко... Это последнее сообщение достигло и слуха шахини. Ранним утром она потребовала к себе Гази-бека, И, услышав от посланного, что "принц болен, никого не принимает", забеспокоилась. Шахиня пришла на женскую половину покоев принца, совсем позабыв, что поклялась не переступать порога обиталища "деревенщины". В дверях ее встретила единственная служанка Султаным-ханым, выполнявшая мелкие поручения, и побежала к своей госпоже сообщить о желании шахини со всей свитой пройти в покои сына.
Султаным-ханым поспешила навстречу свекрови. Поцеловала ей руку, приложилась к груди и, сославшись на нежелательность посещения больного многими людьми, повела шахиню в спальню принца. Султаным-ханым понимала, что дольше не сможет скрывать от шахини правду. Потому, уединившись, коротко рассказала свекрови о причинах поспешного и тайного отъезда принца и попросила у нее совета: как теперь быть?
В это время доложили о прибытии гонца. У Султаным-ханым, с минуты на минуту ожидавшей вестей от мужа, затрепетало сердце. Забыв о дворцовом этикете, она раньше шахини приказала:
- Пусть войдет!
Но встревоженные слуги объявили: гонец не от принца, а от нового шаха, и желает непременно увидеться с Гази-беком. Султаным-ханым и шахиня одновременно встали, в испуге глядя друг на друга. Наконец, Султаным-ханым сказала:
- Проведите его в приемный зал Гази-бека!
Молодая женщина прошла в свою спальню, облачилась в наряд всадника, который обычно надевала, сопровождая мужа на охоту. Решительно прошла в приемную принца, куда велела привести гонца.
Посланный оказался человеком лет тридцати - тридцати пяти, худощавым, среднего роста. На голове его был красный двенадцатиугольный колпак отличительный признак кызылбашей, и в нем он показался Султаным-ханым похожим не на воина, а на шута Аби, развлекавшего своими затеями ее свекра Фарруха Ясара и придворную знать. За кушак у гонца был заткнут кривой кинжал, на поясе висел дамасский меч. Одет он был в походную одежду серого цвета.
Рядом с гонцом стоял и бакинский дарга - бургомистр Абульфаттах-бек. Несколько в стороне от них, справа, теснились аристократы, городская знать, два-три молодых военачальника - друзей Гази-бека. Они неоднократно видели Султаным-ханым в этом самом наряде, когда она сопровождала мужа на военные учения или охоту, наравне с ним принимала участие в скачках. Но то, что она появилась в мужской одежде сейчас, в приемной принца и вместо него самого вызвало тревогу и изумление. Однако никто и виду не показал: гонец врага стоял перед Султаным-ханым.
Молодая женщина твердым шагом прошла по комнате, села на разукрашенный трон мужа. Рукой сделала знак гонцу: говори. Придворные, увидев на ее пальце перстень Ширваншаха Фарруха Ясара, вновь низко склонили головы.
Гонец почувствовал среди придворных какое-то смятение, но не знал, чему его приписать. Он никогда не видел молодого принца и считал сидящего сейчас на троне юношу действительно Гази-беком. Гонец был из самых верных слуг и ярых приверженцев молодого шаха, продвигавшегося победным шагом через чужую страну, успешно распространявшего шиитство в покоренных землях. Он гордо выступил вперед, надменно выпятил грудь и начал говорить:
- Ваше высочество! Опора нашей веры, святыня мира Шах Исмаил направил меня к вам с повелением сдаться.
Гонец говорил высокомерным тоном, держался вызывающе. Причиной тому был стоявший рядом дарга Абульфаттах, поведавший посланцу Исмаила, что шах давно покинул свой дворец, крепостью остался править один только Гази-бек, "безумноликий принц", ничтожество. Дарга уверял, что все готовы принять новую веру, что большая часть знати с радостью перейдет на сторону нового шаха.
Султаным-ханым до глубины души возмутили слова и тон гонца. Она, как ранее ее муж и свекор, ничего не слышала о победах этого так неожиданно объявившегося шейха-шаха. Вот почему слова "святыня мира" вызвали на ее губах насмешливую улыбку, она спросила с иронией:
- Скажите, куда вы обращаете лица при совершении намаза?
Гонец опешил от такого вопроса. Не заметив в словах Султаным-ханым подвоха, он простодушно, но чуть запинаясь, ответил:
- Конечно, в сторону благословенной Мекки, ваше высочество.
Окружающие трон аристократы тоже смотрели на молодую женщину в изумлении: смысл вопроса и им не был ясен. И тогда Султаным-ханым язвительно проговорила:
- А зачем же вы при совершении намаза обращаете лица в сторону благословенной Мекки? У вас ведь есть своя "святыня мира", ей и поклоняйтесь!
Придворные невольно рассмеялись. Это был прекрасный ответ, удар мечом, вызвавший растерянность даже у воина-гонца, не столь уж глубоко разбирающегося в вопросах религии. Слова Султаным-ханым показались ему богохульством, да и голос у принца был какой-то странный... Гонец покосился на даргу Абуль-фаттаха. Что это, уж не выставили ли его на посмешище? А так как гонец был человеком вспыльчивым, то, забыв, где он и зачем здесь находится, разбушевался:
- К чему эти насмешки, ваше высочество? Я пришел к вам с требованием сдаться от имени самого могущественного государя, чья власть распространилась уже от Ардебиля до Эрзинджана, от Ширванского шахства до Шама! Иначе - берегитесь! И двух дней не пройдет, как ваша крепость будет разрушена до основания, а все вы станете пленниками святыни мира!
Надменность речи, не подобающая посланнику, и злоба, клокочущая в каждом слове гонца, разгневали Султаным-ханым. Не ускользнул от ее внимания и взгляд, брошенный кызылбашем на даргу Абульфаттаха. Султаным-ханым внимательно оглядела лица присутствующих: кроме дарги Абульфаттаха все как будто возмущены. Кто жует свой ус, кто в гневе кусает ногти. Наиболее вспыльчивые молодые аристократы и военачальники схватились за кинжалы. Довольно было одного ее знака, чтобы...
- Как смеешь ты бросать вызов семисотлетней династии Ширваншахов, говорить в этом дворце о сдаче?! - Султаным-ханым сдвинула брови и закусила губу, стараясь сдержаться.
- Эта династия уничтожена, принц. Да будете вы живы! В прошлом месяце наш молодой шах встретился близ села Джабаны с вашим почтенным батюшкой, пытавшимся укрыться в Гюлистане. Всего семь тысяч кази нашего шаха наголову разбили двадцать тысяч пеших и шесть тысяч конных воинов вашего отца. А сам он при попытке сбежать в крепость Бугурд погиб от руки простого кызылбашского кази. Сведения точные: ширванцы опознали коня и оружие Фарруха Ясара...
Дойдя в своем рассказе до этого места, гонец запнулся, умолк. Ведь он своими глазами видел, каким образом был убит отец этого нежнолицего принца. У гонца язык не повернулся сказать, что кызылбаши, обнаружив труп Фарруха Ясара, по приказу своего верховного муршида приложили отрезанную голову к телу, завернули в рогожу и сожгли под крики: "Езид! Ези-и-ид! Езид, убийца Султана Гейдара!"
Гонец все же побоялся рассказать об этом среди врагов и гордо заявить: "Мы отомстили за муршида!". Но вместе с тем держался он вызывающе. Ведь по ту сторону крепости шли приготовления к бою. За его спиной стояли такие храбрецы, как Хюлафа-бек и Байрам-бек Гараманлы. И потом - личность парламентера неприкосновенна. Чего ему бояться? Пусть у этого принца с таким нежным, девичьим лицом, сердце лопнет еще лучше! Крепость быстрее сдастся. А он, гонец, принесший весть о сдаче, получит награду. Может быть, станет стремянным при белом коне молодого шаха и назавтра удостоится чести "с победой ввести его в Бакинскую крепость"...
- А народ, а люди? Хотят они сдаться или не хотят - это не имеет значения? - гневно спросила Султаным-ханым, чье сердце обливалось слезами, но глаза метали молнии.
Наглость гонца дошла до такой степени, что он развязно возразил тому, перед чьим троном стоял:
- Люди... Что такое люди?! Это стадо баранов, идущее за пастухом!
Он говорил, а Султаным-ханым думала: "Видно, тебе надоела жизнь, если ты позволяешь себе такие речи. Видно, смерть не может дождаться тебя и от нетерпения двигает твоим языком. Мой дед говаривал: когда козе пора умирать, она трется рогами о дубинку пастуха..."
В одно мгновение два молодых военачальника, из друзей Гази-бека, схватились за кинжалы. В воздухе сверкнули лезвия из закаленной стали. Но Султаным-ханым с неожиданной для самой себя властностью подняла руку:
