Александр Зимин - Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).
Налаживались отношения с венгерским королем Матвеем Корвином (1458–1490). В 1482 г. от него прибыло посольство. С ответной миссией отправлен был выдающийся дипломат дьяк Федор Курицын, вернувшийся до августа 1485 г.[233] Он привез от короля докончальные грамоты, содержавшие утверждение «братства и любви» между державами.
Усилившийся натиск Османского султаната заставил в конце концов искать контактов с Россией и могущественную Империю. Империя в то время также вела напряженную борьбу с Матвеем Корвином, который летом 1485 г. даже взял имперскую столицу — Вену. В 1486 г. Москву посетил эмиссар императора Фридриха III и его сына Максимилиана — Николай Поппель. В Империи отчетливо не представляли себе далекой Московии, считая ее чуть ли не вассалом Польши. Первый визит Поппеля оказался безрезультатным. К имперскому агенту в Москве отнеслись с подозрением. Не большего достиг Поппель и во время второй миссии в январе 1489 г. Иван III решил сам его не принимать и доверил переговоры кн. И. Ю. Патрикееву, кн. Д. В. Щене и Якову Захарьичу. Заявления Поппеля о «любви и дружбе» как-то не гармонировали со стремлением Империи взять под покровительство Ливонский орден. Настороженно отнеслись в Москве и к сватовству к одной из дочерей Ивана III (мужем ей прочили маркграфа Баденского). Наконец, уж полной бестактностью и совершенным непониманием реального положения вещей было предложение Ивану III королевской короны, принятие которого превратило бы Россию в вассала Империи. Федору Курицыну было поручено прочесть декларацию, в которой четко заявлялось о полном суверенитете власти русского государя. Впрочем, от продолжения переговоров в дальнейшем Москва не отказывалась.[234]
В марте 1489 г. Поппель был отпущен. Вместе с ним к императору отправили посольство во главе с Юрием Траханиотом. Суть его переговоров с Георгом фон Турном (Делатором), уполномоченным для этой цели императором Фридрихом, не известна. Оба они вернулись в Москву, где фон Турн 18 июля 1490 г. был удостоен великокняжеской аудиенции. Турн стремился добиться односторонней помощи России римскому королю Максимилиану в борьбе за возвращение ему Венгерского королевства. В 1490 г. умер Матвей Корвин, и венгерская корона досталась сыну Казимира Владиславу Чешскому. Это приводило к новой расстановке политических сил в Центральной и Восточной Европе. Союз двух Ягеллонов упрочил свои позиции. Во время переговоров с фон Турном вопрос о том, кто станет венгерским королем, не был еще окончательно решен, но реальная опасность польской кандидатуры существовала. Поэтому интересы Империи и России в данном случае совпадали, и Иван III согласился заключить союзный договор с Максимилианом. Составлен был проект договора, который Юрий Траханиот и дьяк Василий Кулешин повезли к Максимилиану. Утвердив договор, Максимилиан 23 июня 1491 г. отпустил послов в обратный путь.[235] Однако Пресбургский мир Максимилиана с Владиславом (7 июля 1491 г.) сделал нереальным русско-имперский договор.
Значительно более успешными были русско-итальянские связи, опиравшиеся на давнюю традицию торговли России с итальянскими колониями в Крыму и греко-итальянское окружение Софьи Палеолог. Женитьба Ивана III способствовала новым выездам «фрягов» ка Русь, известным еще до вступления его на престол. В свите Софьи прибыли Юрий и Дмитрий Траханиоты, ставшие видными дипломатами и деятелями культуры. Приезжали архитекторы, пушечники, мастера-рудознатцы, врачи. В 1485 г. из Царьграда выехал Иван Раль с детьми, грек из Морей, принадлежавший к ближайшему окружению Палеологов. В том же году в Милан и Венецию отправился Юрий Траханиот. 24 июня 1486 г. Ивану III написал дружественное письмо миланский герцог Джан Галеаццо Мариа.[236]
В 1487/88 г. в Венецию были посланы дети Ивана Раля Дмитрий и Мануил Ралевы. Они прибыли в Венецию 3 сентября 1488 г. с богатыми подарками и сообщением о блистательной казанской победе. 18 ноября они присутствовали на папской мессе в Риме. В 1490 г., успешно выполнив миссию, Ралевы вернулись. С ними приехал брат Софьи Палеолог Андрей Фомич (уехал обратно зимой того же года) и большая группа мастеров: Пьетро Антонио Солари (будущий строитель Кремля), его ученик Замантонио, пушечник Яков, серебряник Христофор с двумя учениками из Рима, Альберт Немчин из Любека, Карл с учениками из Милана, грек Петр Ранк, органист чернец Иван Спаситель (в 1493 г. перешел в православие, женился и был пожалован селом) и лекарь «мистро» Леон Жидовин из Венеции. Старейшиной мастеров был Петр Фрязин. Следующее посольство в Милан и Венецию отправилось в мае 1493 г. С миссией поехали Мануил Ангелов и дьяк Данила Мамырев. Приезд русских послов в декабре 1493 г. Лодовико Моро, миланский правитель, стремился использовать для повышения своего престижа.[237] Вернулись послы в 1494 г. с мастером оружейником Пьетро и тремя миланцами, один из которых, Алоизио Каркако, был крепостных дел мастер. Мирные торговые и культурные связи России и Италии на рубеже XV–XVI вв. приносили обильные плоды.
Присоединение Твери, решение казанской проблемы, ликвидация уделов, успехи внешней политики были и сами по себе фактами большого исторического значения. Но в ходе объединительного процесса 80-х годов одновременно закладывались предпосылки для решения важнейшей проблемы — борьбы за возвращение русских земель, находившихся под эгидой великого князя литовского. Правда, для того чтобы приступить к этому делу, необходимо было привести к покорности возможного союзника Литвы — Новгород, все еще проявлявший признаки самостоятельности.
Новгородская крамола
Присоединение Новгорода к Русскому государству в 1478 г. не означало полного слияния новгородских земель с Северо-Восточной Русью. Огромные пространства Великого Новгорода включали территорию, по размерам превосходившую Великое княжество Московское. Границы старинных новгородских владений доходили до Северного Ледовитого океана и Уральского хребта. Новгород, как центр международной торговли, соперничал с самой столицей России — Москвой. В условиях неизжитой феодальной обособленности земель Новгород сохранял специфическую социальную и политическую структуру, порожденную особенностями его экономико-географического положения и многовековой истории. Не был еще разрушен фундамент былой новгородской вольницы — крупное боярское, купеческое и владычное землевладение.
В 1478 г. Иван III торжественно обещал не рушить эту основу могущества новгородской знати. Власть в Новгороде принадлежала отныне наместникам, присылавшимся из Москвы. Но авторитет новгородского владыки оставался непоколебленным. Речь шла не только о реальном авторитете, но и о реальном участии архиепископа в новгородской жизни. Так, когда в городе строили в 1489/90 г. каменный детинец, треть средств дал Геннадий, а две трети — государь. Владыка активно участвовал в строительстве города. Рассказывая о возведении укреплений в 1502 г., летописец подчеркивал, что оно происходило при архиепископе Геннадии и «старостах новгородских» И. Елизарове, В. Тараканове, Ф. Салареве.[238]
В Новгороде сохранились монетный двор и денежная система («новгородки»), лишь приравненная к московской. Отличалась от московской и система обложения с новгородской «обжой» как окладной единицей. Наместники под покровительством Москвы обладали правом дипломатических сношений и заключения договоров с северными и северо-западными соседями (Ливонией, Ганзой, Швецией, Данией). При заключении договора с Ганзой в 1487 г. по повелению наместников «крест целовали» бояре Григорий Михайлович и Кузьма Остахенович и купеческие старосты Иван Елизарович и Никита Леонтьевич.[239]
Словом, новгородская проблема в 1478 г. не была решена. 26 октября 1479 г. Иван III выехал в Новгород. Все началось с «поимания» 19 (или 24) января 1480 г. архиепископа Феофила, с которым были связаны воспоминания о былой независимости Новгорода. Объяснялась эта мера тем, что «не хотяше бо той владыка, чтобы Новгород был за великим князем». Это обвинение вызывает сомнения, но конфискация половины монастырских волостей в Новгороде в 1478 г. явно не могла прийтись по нраву Феофилу. Он был смешен и отправлен в Чудов монастырь, где и умер через два с половиной года.[240] Расправившись с архиепископом, Иван III 13 февраля вернулся в Москву. Сохранилось глухое сведение Волоколамского летописца, что в 1479/80 г. великий князь «поимал… новгородцев».[241] В какой степени оно достоверно, не ясно.
После стояния на Угре в 1480/81 г. Иван III «поимал» боярина Василия Казимира с братом Яковом Коробом, Михаила Берденева и Луку Федорова. Но до 1483 г. государь не нарушал в целом договоренности с новгородским боярством и в их вотчины «не вступался». Около 1482 г. закончился первый этап переписи («старого письма»), которая должна была учесть наличный фонд земель. Период решительного наступления на новгородское боярство Г. В. Абрамович датирует 1483–1488 гг.[242]
