Михаэль Вик - Закат над Кенигсбергом
Круг нашего общения все сокращался. Друзья моих родителей в большинстве своем эмигрировали либо уже не решались навещать нас. Тетю Ребекку и тетю Фанни я видел лишь изредка. Группы учащихся в еврейской школе становились все меньше. То и дело что-нибудь случалось. И недели не проходило без страхов и забот по поводу очередного распоряжения, касающегося евреев. Ниже следует краткая хронология этих распоряжений и указов за период с конца 1941 по середину 1942 года, выписанных мною из сборника актов и распоряжений «Особое законодательство для евреев в национал-социалистском государстве»:
12. 12.41 (РСХА, IV В 4Ь — 1244/41)
Евреям, которым положено публично носить еврейскую звезду, воспрещается пользование общественными телефонными будками. В служебных целях специальное разрешение может предоставляться сотрудникам имперского объединения и еврейских общин.
3.1.42 (Рейхсфюрер СС и Шеф германской полиции, IV В 4 а — 50/52)
Ввиду предстоящего окончательного решения еврейского вопроса эмиграция из рейха евреев с германским гражданством и без гражданства прекращается. Главное имперское ведомство безопасности может удовлетворять отдельные эмиграционные ходатайства в случаях, если эмиграция служит интересам рейха.
3.1.42 (Шеф партийной канцелярии, I. 48/648)
Имущество еврейских общин и имперского объединения евреев Германии считать не еврейским, а служащим интересам рейха. Центральное управление по эмиграции евреев использует эти средства для выполнения своих обязанностей (особенно для осуществления «окончательного решения»); поэтому различным службам и ведомствам указывается на то, чтобы они обращались со своими ходатайствами в контрольные органы и службы еврейской эмиграции до описи этого имущества. (Настоящее постановление говорит о конфискации имущества эмигрировавших евреев на основании предписания 11 к «Закону о гражданах рейха» и об ограничении прав евреев, еще находящихся на территории Германии, распоряжаться движимым имуществом на основании предписания от 27.11.41.)
5.1.42 (РСХА, IV В 4–7/42)
Евреям, которым положено публично носить еврейскую звезду, до 16.1.42 сдать находящиеся в их собственности меховые и шерстяные вещи, а также лыжи, лыжные и горные ботинки. Сдача вещей полицейским органам осуществляется через местных доверенных лиц еврейских общин; денежное возмещение не предоставляется.
8.1.42 (Имперский наместник в Гессене, II — 5 — 16930)
Дополнения к инструкции министра путей сообщения от 18.9.41. Вводятся существенные ограничения для евреев на пользование общественным транспортом.
14.2.42 (Шеф партийной канцелярии, I. 13/151)
В булочных, кондитерских и т. п. должны иметься таблички, указывающие на то, что выпечка и кондитерские изделия евреям и полякам не продаются.
15.2.42 (Распоряжение)
С настоящего времени евреям воспрещается держать домашних животных.
17.2.42 (РСХА)
Почте, издательствам, уличным торговцам воспрещается продажа и доставка евреям газет, журналов, изданий законов и постановлений. Разрешение выдается только в особых случаях.
3.3.42 (Рейхсминистр внутренних дел, I е 30/42 — 517)
Рассмотрение ходатайств лиц с примесью еврейской крови о заключении брака прекращается до окончания войны.
16.3.42 (Гестапо Дрездена)
В Дрездене евреям воспрещается покупка цветов.
27.3.42 (Гестапо Карлсруэ)
Ввиду скорой депортации с настоящего времени не выдавать евреям полицейского разрешения на выезд с места жительства.
5.4.2 (РСХА, II В 4/7104)
Начальникам полиции, начальникам округов и бургомистрам области Нижнего Рейна предписывается не указывать в регистрационных списках места назначения транспортных эшелонов, а ограничиваться пометками: «выбыл в неизвестном направлении» или «эмигрировал».
Апрель 1942 года. (Распоряжение)
Воспрещается евреям посещать арийцев и лиц, живущих в смешанном браке.
24.4.42. (Распоряжение)
В Дрездене евреям приказывается сдать в соответствующие инстанции все бритвенные станки, новые расчески и ножницы для стрижки волос.
12.5.42 (РСХА, IV В 4 Ь — 859/412)
Евреям, которым положено публично носить еврейскую звезду, воспрещается пользоваться услугами нееврейских парикмахеров.
13.5.42 (Обер-бургомистр Берлина, Гл. продовол. упр., V 4 Ь — 2310)
С недавнего времени в сфере трудового права цыгане приравнены к евреям. Это следует распространить и на сферу питания. Поэтому прошу о немедленном прекращении выдачи цыганам как продовольственных карточек на дополнительное питание для занятых на тяжелых работах, так и карточек с надбавками для сельскохозяйственных рабочих и занятых в ночную смену.
12.6.42 (РСХА, IV В 4 Ь — 1375/42-20)
Евреи обязаны немедленно сдать все находящиеся в их собственности электрические приборы, велосипеды, фотоаппараты, бинокли и т. п. Это не касается евреев, живущих в привилегированном смешанном браке, и евреев, являющихся подданными других государств. Неисполнение влечет за собою применение гестапо суровых мер.
7.7.42 (Рейхсминистр науки, Е II е № 1598)
Ввиду усилившегося в последнее время выселения евреев рейхсминистр внутренних дел (РСХА) по согласованию со мною велел имперскому объединению евреев Германии закрыть к 30 июня 1942 года все еврейские школы и объявить их сотрудникам о запрещении с 1 июля 1942 года всякого обучения еврейских детей как получающими, так и не получающими заработную плату учителями. Ставлю вас в известность об этом. Публикация данного указа не предполагается.
Неизменно вспоминаю слова прекрасной шубертовской песни: «Волшебный дар, как часто в дни печали…» (слова Ф. Шобера, пер. Н. Райского. — Примеч. пер.). «Крейцерова соната», которую я тогда с горем пополам исполнял вместе с мамой, и безмятежные часы, посвященные живописи, были противовесом тому, что творилось, и потребность в нем постоянно усиливалась. Звуки скрипки завораживали и одурманивали. Больше не разрешалось слушать радио и посещать концерты, поэтому любые звуки музыки, проникавшие сквозь открытые окна и двери, казались вестью из потерянного рая. А время от времени я писал большие картины метафизического содержания. Охваченный настоящей творческой лихорадкой, я не успевал да и не хотел ни есть, ни пить.
Некоторым из моих школьных товарищей удалось покинуть Германию до введения окончательного запрета на эмиграцию. Среди выехавших оказался и директор нашей школы господин Кельтер, и школьный учитель Нусбаум. Теперь школой руководила фрейлейн Вольфф. Натура мечтательная, она и нас увлекала за собою в иные, лучшие миры. Можно, конечно, задаваться вопросом, так ли уж нужна была классическая литература молодежи, которой очень скоро пригодятся другие знания: какие из растений и грибов съедобны? что питательней — зерна злаков или полуразложившиеся трупы животных? как без лекарств лечить раны, болезни, сыпь? как спасаться от налетов штурмовой авиации и осколков бомб? Однако я на собственном опыте убедился, что во времена тяжелых испытаний духовная пища становится таким же источником силы, как и обычная пища. Разумеется, было бы неплохо приобрести и практические знания. Но для этого требовались наставники, которые уже перенесли то, что предстояло перенести нам, а таких наставников у нас не было.
Пока некоторые из названных законов не вступили в силу, часы в кругу оставшихся одноклассников были исполнены подлинного счастья. В самом деле, столь сердечного отношения друг к другу, столь крепкой дружбы я никогда больше не встречал. А как мне нравились наши милые девочки и уроки танцев, которые, как и прежде, вел господин Вайнберг. Рут Марвильски становилась все стройней и изящней. Добрая, волевая, она была разве что несколько неловкой, и во время танцев мы наступали друг другу на ноги. Хелла Марковски была ласковой, маленькой и полненькой, танцевать с нею было приятно, но теплота ее податливого тела смущала. Даже такая, вполне невинная, близость заставляла набожного еврея чувствовать себя немного грешником.
Моим лучшим другом был Манфред Эхт, однако виделись мы с ним теперь только в школе. Эрвина Петцалля, самого одаренного из нас, уже тогда можно было назвать ученым, он неизменно удивлял всех своими многостраничными сочинениями на ту или иную тему, обыкновенно на религиозную. Но, как и прежде, больше всего нам нравилось читать по ролям драматические произведения. Мы произносили знаменитые реплики так, словно они родились в наших собственных сердцах, и переставали чувствовать себя презираемыми и униженными. Лессинг был бы счастлив, знай он, как утешал нас и наделял верою в себя его «Натан Мудрый». Да и проницательные разоблачения человеческого зла у Шекспира учили нас справляться с невзгодами, в чем мы крайне нуждались.
