Лев Гумилев - PASSIONARIUM. Теория пассионарности и этногенеза (сборник)
Это было предприятие совершенно неосуществимое, потому что тяжелая рыцарская конница английского короля побеждала во всех открытых столкновениях, но уэльсцы выкопали себе ямки-бункера под мхом. Там много холмов, покрытых мхом и вереском. Они делали тайные лазы, целый день сидели в этих ямах, и найти их не было никакой возможности. Потом, когда англичане, утомленные дневными поисками, ставили палатки и ложились спать, выспавшиеся за день уэльсцы вылезали и стреляли из своих длинных луков по палаткам и убивали спящих англичан. Те, конечно, старались побить уэльсцев, но уэльсцы убегали. А уж тем, кого удавалось поймать, пощады не было.
Такая война могла тянуться, пока не надоест. В конце концов она надоела обеим сторонам и был предложен компромисс. Уэльсцы сказали Эдуарду: «Мы примем от тебя государя (по феодальному праву он должен был дать им государя, который бы ему сам подчинялся), но он должен родиться в Уэльсе, быть знатного рода и не знать ни слова ни по-английски, ни по-французски». Тот сказал: «Ладно» – и велел вождям кланов явиться к нему. Те пришли. Он вынес своего двухнедельного сына и говорит: «Вот вам, пожалуйста. Он родился в Уэльсе две недели тому назад, он знатного рода – мой сын; и он не знает ни слова ни по-английски, ни по-французски». Уэльсцы согласились его принять. Это пошло на пользу и тем и другим, потому что свои этнические особенности, даже язык, уэльсцы сохранили до нашего времени[91].
А уэльсцы обладали искусством, которого не знал никто в Европе: они стреляли из длинных луков – составных, клееных, очень тугих. Они умели стрелять так, что стрела летела на 450 метров и имела большую убойную силу. И они этому подучили стрелков англосаксонских, но самые лучшие стрелки в английской армии были, конечно, уэльские. Они достигли почти половины уровня военной техники Восточной Азии, потому что из монгольского лука стрела летела на 700 метров, а на 450 – она пробивала насквозь любой доспех. Ну все-таки Европа как-то за Азией уже тянулась и ее догоняла.
Кроме того, уэльсцы получили возможность отправить своих юношей, желавших славы и добычи, на очень выгодную французскую войну. А английские короли получили пехоту, включавшую прекрасных лучников, которые стреляли в три раза быстрее, чем французские арбалетчики (арбалет – это механизм тугозаряжаемый). Когда война началась, то, к общему удивлению, англичане имели грандиозные успехи, захватив часть Западной Франции и даже Бретань. Как мы видим, повод к Столетней войне был чисто фиктивный, надуманный. Казалось бы, французам ничего не стоило сказать: «Ну что же, ты – внук нашего Железного Короля, садись на наш престол в Париже и управляй». Тем более что родной язык Эдуарда III был французский. Жена у него тоже была не англичанка, она была фламандка. Он мог бы управлять из Парижа обеими странами. Ничего подобного! Французы и англичане хотели воевать друг с другом, и поводы, как мы видим, у них нашлись. Кроме того, отобрав у Плантагенетов почти всю Юго-Западную Францию, французские короли не сумели занять полоску вдоль Бискайского залива с городом Бордо, который был долгое время столицей английских королей, вернее, их резиденцией: они предпочитали жить в Бордо, а не в Лондоне.
В Лондоне, по уставу лондонской коммуны, то есть городской общины, ни один дворянин не имел права ночевать в городе, даже король, который, приезжая в свою собственную столицу, должен был до заката солнца решить все дела, после чего он отправлялся в загородный дворец, специально для этого построенный, – он же дворянин. Король не имел права ночевать в своей собственной столице. Вот такие были обычаи. А Бордо – это множественное число от слова «бордель». Там жить было веселее, и поэтому английские короли предпочитали жить в Бордо.
Но удавалось им это только потому, что эта часть современной Франции вдоль берегов Гаронны и до Пиренеев была заселена не французами, а гасконцами – басками, которые по-французски ни слова не знали и терпеть не могли французов. Относились к ним так же, как кельты к англосаксам, и поэтому были готовы с удовольствием помогать англичанам. Не потому, что они любили англичан, на англичан им было плевать, но с помощью англичан можно было ударить по французам, и они действовали. Точно так же на хвосте у английского короля висела Шотландия. Шотландские кельты, как я уже говорил, захватили Лотиан, заселенный отчасти норманнами, отчасти даже северными саксами и ютами.
Образовался сложный, составной этнос, который очень ссорился с англичанами. Терпеть они друг друга не могли и считали, что, вообще говоря, надо только улучить хороший момент, для англичан – чтобы захватить Шотландию, а для шотландцев – чтобы разграбить Северную Англию. Последнее шотландцы делали часто и очень быстро, хотя конницы у них не было, но пехота в юбках делала сверхбыстрые марши и грабила почем зря. Конечно, юбка не повышала их боевых качеств, но, во всяком случае, давала стимул для того, чтобы получить больше материи, чем у них было. Единственным материалом для одежды у них была овечья шерсть. Шотландцы – скотоводческий народ, а не земледельческий. А на тех вересковых холмах много овец не разведешь, и поэтому их страна была очень бедна и нуждалась в грабеже как в промысле.
Как мы видим, все пассионарные народы в этот период, период пассионарного перегрева, оказались уже не поборниками тех своих положительных идеалов, которые у них были до этого, а противниками своих соседей, и действовали они со страшной энергией, но уже не под лозунгом «за что», а «против чего». При этом этнический момент играл первостепенную роль.
Действительно, как можно было бы объединиться французским феодалам с английскими феодалами? Да никак! Они воевали друг с другом. Может быть, с испанскими? Попробовал Черный принц помочь Педро Жестокому занять престол Кастилии – половина испанских феодалов оказалась на стороне английского Черного принца, а другая половина – на стороне французского коннетабля дю Геклена и победила. Они все боролись друг с другом, даже сами кастильские феодалы. Арагон – тоже феодальная страна. Подчиненные арагонским королям каталонцы соперничали с французскими феодалами за право грабежей в западной части Средиземного моря.
Германское королевство к XIV в. распалось, немцы убивали исключительно друг друга (как обычно, немцы украшаются победами над своими) и поэтому в XIII–XIV вв. опасности для соседей не представляли. Благодаря этому французским королям удалось у них оттягать Бургундию. Тогда еще она считалась Германией.
А что касается провансальцев, то они хотя и подчинились французскому королю, но когда Людовик Святой попал в плен к мусульманам во время крестового похода, то в Марселе звонили в колокола, служили торжественные обедни и пели «Те Deum laudamus» – «Тебя, Бога, хвалим» за то, что этого французского короля наконец кто-то захватил в плен.
Как мы видим, сменился вектор, сменилось направление деятельности. Повышенный индивидуализм в странах Западной Европы привел к тому, что каждый смог, используя пассионариев, к нему примыкавших, составить ту или иную банду и бороться за себя, включая королей, английского и французского.
Но тут, конечно, могут мне возразить: все-таки англичане – нация, французы – нация, в это время они уже сложились, они боролись друг против друга. Гасконцы, бретонцы, провансальцы боролись за свои национальные права, шотландцы тоже. Но когда кончилась эта Столетняя война, и английских феодалов сбросили в море, и англичане оказались у себя дома, вы думаете, они успокоились? Нет, они сразу же затеяли новою войну на 30 лет – Войну Алой и Белой розы.
Одни феодалы повесили у себя на щите белую розу – это были графы Йорки и Невилли, другие алую розу – это были Суффолки и Ланкастеры и начали убивать друг друга, привлекая к себе стрелков, копьеносцев, добровольцев, охотников. А те шли и убивали друг друга так, что Англия, в общем, опустела. Причем характер этой войны был понятен людям того времени – в последней решающей битве, когда Белая роза победила Алую розу при Тьюксбери, будущий король Англии Эдуард IV кричал своим воинам: «Щадите простолюдинов, бейте знать!» [25, т. 8, с. 839]. Почему? Да потому, что уже все пассионарные люди сумели обзавестись гербами и объявили себя знатными, а ему нужно было снизить количество пассионариев в своем королевстве. Иначе он управлять им не мог, потому что каждый пассионарий уже работал сам на себя. Таково было положение дел в Западной Европе, и длилось это довольно долго.
Францию спасла Жанна д’Арк. Так все французы считают, и это справедливо. Но чем она ее спасла? Дело в том, что французы делились тогда на два сорта. Объединенная Франция, примерно в современных границах, вмещала в себя два французских этноса – северо-восточный и юго-западный. Сначала (в первую половину Столетней войны) юго-западные французы – жители Аквитании между Луарой и Пиренеями – поддерживали Плантагенетов, то есть англичан, против ненавистных парижан. А жители северо-восточной Франции поддерживали Париж и национальное знамя Карла Мудрого против англичан и изменников-аквитанцев. Во второй период войны было наоборот. Жанна д’Арк произнесла два слова: «Прекрасная Франция» – и победила. Но даже в первый период войны Франция одержала победу, потому что у французского короля оказался гениальный полководец Бертран дю Геклен, а он был не южный и не северный француз, а бретонец, кельт. Он был мастер партизанской войны. Два раза он попадал к англичанам в плен, и два раза его освобождали за выкуп, равный королевскому. Собирали деньги и выкупали. Исключительной храбрости был человек.
