История России. Московско-царский период. XVI век - Дмитрий Иванович Иловайский
В это время дьяк Висковатый вдруг поднял шум и начал смущать народ, говоря, что новые образа написаны не согласно с церковными преданиями и правилами, каковы иконы: Верую, София премудрость Божия, Хвалите Господа с небес, Достойно есть и другие. Висковатый говорил, что «Верую во Единого Бога Отца Вседержателя Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым» надобно писать словами, а потом изображать по плотскому смирению «и в Господа нашего Иисуса Христа» до конца. Он написал митрополиту, что Сильвестр из Благовещенского собора образа старинные вынес, а новые своего мудрования поставил. Смущался он и тем, что на новых иконах нет подписей, объяснявших их содержание, как это было прежде в византийских и русских подлинниках; что на разных иконах священные предметы писаны не на один образец, а разными видами.
Дело в том, что новгородско-псковская иконописная школа, прежде строго державшаяся преданий своих греческих учителей и греческих подлинников, в XV и в первой половине XVI века, благодаря постоянным и тесным сношениям своего края с иноземцами, подверглась западному влиянию и начала даже пользоваться переводами или подлинниками итальянской церковной живописи. Эти переводы доходили до нее в виде гравюр с картин итальянских мастеров эпохи Возрождения; а некоторые иконы, писанные по заказу Сильвестра псковскими живописцами, представляют копии с известных итальянских картин (именно Чимабуе и Перуджино). Древнехристианская иконопись вообще старалась простым людям наглядно, в образах и символах передавать отвлеченные идеи и предметы веры и нравственности. Итальянская живопись эпохи Возрождения сообщила только дальнейшее развитие сему древнему приему. Подчиняясь влиянию этой живописи, новгородско-псковские мастера также стали с несколько большей свободой изображать подробности священных идей и событий, не выходя, впрочем, из строгого религиозного стиля.
Для примера укажем некоторые части иконы Верую, написанной живописцем Василием Мамыревым, — одной из тех икон, против которых восстал Висковатый. Первым словам Символа веры, относящимся к Богу Отцу, соответствует изображение в облаках Господа Саваофа; перед ним стоял Адам и Ева; тут же земля, море, рыбы, деревья, трава, звери, скот, птицы, солнце, луна, звезды, то есть все творение. Словам «И во единого Господа Иисуса Христа» отвечает Преображение Господне; «Нас ради человек» — Благовещение; «И Марии Девы вочеловечыпася» — Рождество Христово с волхвами, пришедшими на поклонение; «И воскресшего» — Воскресение Христово; «Возшедшего на небеса» — Вознесение; «И паки грядущего со славою судити» — изображение Страшного Суда; «И в Духа Святого» — Сошествие Св. Духа в виде голубя; «И во едину святую Соборную и Апостольскую Церковь» — представлена церковь о пяти верхах (главах); в ней апостол Петр с Евангелием в руке; перед ним народ; на правой стороне от него Иоанн Богослов с чашей, которую подает народу; позади церкви виден город и так далее. Таким образом, Символ веры развертывается перед глазами молящихся в виде живописной величественной поэмы, наглядно изображающей все члены этого Символа. Вся икона распадалась на три отдельных доски, поставленные в разные киоты; а каждая доска делилась на особые эпизоды.
Одновременно с писанием новых икон призванные в Москву новгородско-псковские мастера расписывали своды и стены царских палат. Тут, между прочим, явилось изображение Спасителя на херувимах, с подписью: премудрость Иисус Христос (древнейшее символическое представление св. Софии). Направо от него дверь, в которой в виде человеческих (вероятно, женских) фигур изображались: мужество, разум, чистота, правда — как свидетельствовали подписи к ним; налево другая дверь с такими же фигурами, олицетворявшими: блуждение, безумие, нечистоту, неправду. Между дверей внизу семиглавый дьявол: над ним стоит жизнь со светильником в правой руке и с копьем в левой и так далее. Подобные символические фигуры или притчи также смущали Висковатого, и он заметил: «В палате в Середней Государя нашего написан образ Спасов, да туто ж близко от него жопка, спустя рукава кабы пляшет, а подписано над нею: блужение». Вообще Висковатый соблазнялся тем, что русские иконописцы начали заимствовать некоторые изображения у западных или латинских мастеров, как это объяснилось ему из бесед с каким-то ляхом, по имени Матисом.
Нарекания Висковатого против Сильвестра по поводу иконописных нововведений произошли еще до собора 1554 года; вместе с тем он обвинял перед митрополитом Сильвестра и его товарища Семена в общении с еретиками Башкиным и Артемием. Сильвестр и Семен по этому поводу подали митрополиту свои оправдательные челобитья (жалобницы), которые и были рассмотрены на соборе. Относительно же икон Сильвестр доказывал, что иконники писали все со старых образцов, от древнего предания, идущего от времен св. Владимира, а что сам он ни одной черты тут не приложил из своего разума. Митрополит соборне рассмотрел дело и нашел, что новые иконы согласны с подлинниками, что живописцы не пишут невиданное и непостижимое существо Божие, а изображают его по пророческому видению и по древним образцам. К тому же, говорилось на соборе, по словам прибывших тогда в Москву старцев Пантелеймонова монастыря, и на Афоне есть иконы, написанные подобным же образом. А что касается расписания царской палаты, то на соборе было объяснено, что это расписание представляло многосложное символическое изображение известной притчи, которой Василий Великий обратил к истинному Богу своего учителя, язычника Еввула. В заключение собор оправдал Сильвестра; а в записке Висковатого хотя и нашел некоторые указания справедливыми, тем не менее строго его осудил, во-первых, за то, что о святых иконах сомнение имел и возмущал православных христиан, а во-вторых, за то, что нарушил правило Шестого Вселенского собора, запрещающее простым людям принимать на себя учительский сан. Митрополит между прочим сказал Висковатому: «Ты восстал на еретиков, а теперь говоришь и мудрствуешь не гораздо о святых иконах; не попадись и сам в еретики; знал бы ты свои дела, которые на тебя положены, — не разроняй списков (разрядных)». Собор отлучил было Висковатого от церкви. Устрашенный тем, дьяк подал ему свое «Покаяние», в котором признавал собственные заблуждения и просил прощения. Тогда отлучение было с него снято и наложена трехлетняя епитимия: подобно древнехристианским кающимся, он должен был во время богослужения сначала стоять за церковными дверями; потом постепенно допускался внутрь
