Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Самодержавие и печать в России. СПб, 1906.

Сборник статей по истории и статистике русской периодической печати 1703–1903 гг. М, 1903.

Семевский В.И. Крестьянский вопрос в России в XVШ и первой половине XIX в. 1-П. СПб.,1888.

Он же. Из истории общественных идей в России в конце 1840-х годов. Петроград, 1917.

Сиповский В. Из прошлого русской цензуры. // «Русская старина“, 1899, № № 4–5.

Скабичевский А. М. Очерки истории русской цензуры (1700–1863). СПб.,1892.

Степняк — Кравчинский С.М. Россия под властью царей. М., 1964.

Сухомлинов М. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. Т.1-П СПб.,1889. Шифр XV 47е. 77.

Татищев С. С. Император Александр II, его жизнь и царствование. Т. 1-П. СПб., 1903.

Твардовская В. А. Идеология пореформенного самодержавия: М. Н. Катков и его издания. М.,1978.

Теплинский М. В. “Отечественные записки» (1868–1884): История журнала. Литературная критика. Южно-Сахалинск, 1966.

Тыркова-Вильямс А.В. Жизнь Пушкина. В 2-х тт. М., 1998 (или любое другое издание). У мысли стоя на часах. Цензоры России и цензура. СПб., 2000.

Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы. М.,1991.

Чернышевский Н. Г. Французские законы по делам книгопечатания. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т.Х. М.,1951.

Шильдер Н. Император Александр Первый, его жизнь и царствование. Т. I–IV. СПб., 1897–1898.

Он же. Император Николай Первый, его жизнь и царствование. Т.1-П. СПб., 1903.

Щебальский П. К. Исторические сведения о цензуре в России. СПб.,1862. Энгельгардт Н. Очерки истории русской цензуры в связи с развитием печати (1703–1903). СПб., 1904.

Эйдельман Н. Первый декабрист. М., 1990 (о Владимире Раевском).

Якушкин В. Е. Русская печать и цензура в прошлом и настоящем. 1905 (с приложением списка периодических изданий, подвергнутых репрессиям с 1865 по 1904 гг.).

Turgeneff N. La russie et lesrusses. Bruxelles, 1847.

В 1903 г., в связи с 200-летием русской печати, появился ряд работ о роли печати, о цензуре. Журнал «Право» в двух первых номерах опубликовал статью К. К. Арсеньева «Русская печать на рубеже третьего столетия своего существования». В том же году (1903) вышла его книга «Законодательство о печати». Напечатаны: сборник «В защиту слова», «Сборник статей по истории и статистике русской периодической печати. 1703–1903 гг.» (там статья Г. Градовского «К 200-летию печати»). О печати и цензуре в газете «Русское слово» помещены материалы ее основного публициста и редактора Власа Дорошевича («Управление по делам печати», «Статья 140», «По делам печати» и др.). В журнале «Право» провели дискуссию о свободе слова, там печаталась хроника репрессий. В 19 05 г. выходит ряд книг, в которых затрагиваются вопросы цензуры: В. Н. Розенберг, В. Е. Якушкин «Русская печать и цензура в прошлом и настоящем», с приложением «Список периодических изданий, подвергшихся административным взысканиям в 1865 по1904 гг.» и многие другие (см. Жирков…, с. 193).

* В конце многих рекомендованных работ даются списки литературы, на которые следует обратить внимание. Это относится и к русской, и к советской цензуре.

Петр I, Алексеевич 1789–1825 (январь).

Екатерина Алексеевна, жена Петра I 1825–1827.

Петр II, внук Петра I 1827–1830.

Анна Иоанновна 1830–1840.

Анна Леопольдовна 1840–1841.

Елизовета Петровна, дочь Петра I 1841–1861.

Петр III 1861–1862.

Екатерина II 1862–1896.

Павел I 1896–1801 (убит в ночь с 11 на 12 марта).

Александр I 1801 — декабрь 1825.

Николай I 1825–1855.

Александр II — 1855–1881.

Александр III 1881–1894.

Николай II 1894–1917.

Часть вторая. Советская и постсоветская цензура

Вместо вступления

И Ленин великий наш путь озарил,Нас вырастил Сталин

Наша история состоит из мифов

Прочному и твердому зданию довольно его собственного основания; в опорах и контр-форсах ему нужды нет.

Если позыблется оно от ветхости, тогда только побочные тверди ему нужны

— Кто ваш орган

Здесь читает под землей?

Посмотрел редактор хмуро,

Нет ли здесь каких примет:

— Кто читает? А цензура?

А отдел стенных газет?

Напоминаю, с чего начинался прошлогодний курс. С заявления о том, что читаемый курс не история цензуры, а «из истории…». Нынешний курс тоже не «История…» (что-то цельное, отработанное, исчерпывающее), а «Из истории…», но не русской, а советской и постсоветской цензуры. Как и в прежнем, здесь обзор более узкий, чем в «Истории…» Но и более широкий: мы будем затрагивать другие способы запрещения, ограничения, подавления свободы слова и мысли, останавливаться на тех событиях, о которых сложилось из-за искажения правды и нагромождения лжи особенно ошибочное представление. Как и прошлогодний курс, нынешний не до конца отработан, является черновиком, требующим еще много труда. Если время позволит, я буду еще долго продолжать работу над ним. Он как бы скелет окончательного варианта, но все же дающий, по-моему, общее представление и о материале, составляющем его предмет, и о моем отношении к этому материалу.

Цензура, как и в дореволюционные времена, — некое правительственное учреждение, с центральным Управлением и отделениями на местах. Но цензурой, в широком смысле этого понятия, как мы уже говорили в начале прошлогоднего курса, нужно считать всю систему установлений, способов ограничения свободы слова. Она осуществляется не только запрещением, ни и поощрением, пропагандой официальной точки зрения, созданием лживой картины мира. СМИ в тоталитарном государстве — тоже своеобразный вид цензуры (информация превращается в дезинформацию). Цензура (включающая и самоцензуру) существует в той или иной форме всегда и везде. Она очень сурова в дореволюционной России. Но в Советском Союзе она приобрела новое качество, стала всеобъемлющей, всесильной. В условиях тоталитарного режима, массовых репрессий, расправ слова Бернарда Шоу: «Убийство — крайняя степень цензуры…», приведенные в книге А. Блюма, из афоризма, метафоры превращаются в зловещую реальность. Многие писатели расстреляны, погибли в тюрьмах и лагерях. Остальные были вынуждены «прикусить язык», писать то, что требовалось. Были и такие, которые пошли по тропинке, протоптанной Эзопом, хотя и их судьба была незавидной.

Необходимо учитывать и множественность цензуры в СССР. Она осуществлялась не только специальным учреждением, Главлитом, но и многими другими властными инстанциями. В первую очередь — партийными (специальный отдел печати в ЦК, члены Политбюро, Секретари ЦК, вплоть до Генерального). Немаловажную роль играли и «органы безопасности» (ЧК, ГПУ, НКВД, КГБ, МГБ…). В них тоже имелись специальные отделы, курирующие литературу. Да и все другие властные инстанции считали своим долгом внести вклад в общее дело надзора за печатью. Кроме того цензура была и предупредительной (ни одно произведение не могло выйти в свет без разрешения цензора, не исключая объявлений, пригласительных билетов, театральных афиш), и карательной (уже после выхода всё могло быть запрещено, виновные наказывались и т. п.).

Важно и то, что власти переложили значительную часть цензурных обязанностей на руководство литературных организаций, Союза писателей, на цензоров добровольцев, в роли которых рьяно выступали сами писатели. Такого контроля, как массового явления, пожалуй, не было в досоветской литературе (Булгарины — исключение). Это новшество можно считать одним из важных изобретений, появившимся в рамках советской системы, в процессе формирования «нового человека». Подобные «цензоры» были нередко более придирчивыми, чем официальные. Они служили не за страх, как состоящие на штатных должностях, а за совесть (если в таком случае можно говорить о совести).

Существенную роль в цензурном контроле играл институт редакторов, хотя редакторы журналов и в досоветское время определенную ответственность несли. В том виде, в каком этот институт существовал в советский период, его до революции не было. Он изобретен именно после революции. Для этого имелись объективные основания. В литературу пришла огромная масса писателей из народных низов, часто талантливых, но мало образованных. Их произведения нельзя было печатать без литературной правки, без помощи людей образованных и грамотных. Редакторы в данном случае были необходимы. Но и в таком качестве они приносили не только пользу, но и вред, создавая некий усредненный уровень литературы, дотягивая до него слабых писателей и опуская сильных, своеобразных, неординарных. Редакторы правили всех по своим представлениям о литературной норме, часто весьма субъективных (они бы и Толстого так правили).