Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
27 июня броненосец вернули России, его переименовали в «Пантелеймона». Он, кстати, позднее пытался поддержать восставший крейсер «Очаков». Участвовал в боевых действиях во время первой мировой войны. После февральской революции его снова переименовали. Назвали «Потемкин-Таврический» опустив слово «Князь», а через месяц он получил имя «Борец за свободу». Весной 18-го г. его захватили германские войска, затем части Деникина. Перед вступлением Красной армии в Севастополь командование англо-французского десанта приказало его взорвать, что и было сделано. Подводя итог происшедшему, можно утверждать: восстание на броненосце «Потемкин» скорее не героическая эпопея, а трагический всплеск стихийного протеста, бунт, вызванныь конкретыми причинами (плохая пища), но и ориентированный на общую обстановку.
Еще один миф — история лейтенанта Шмидта. Имя, ставшее легендарным. Вспомним детей лейтенанта Шмидта в романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», мост лейтенанта Шмидта в Ленинграде, поэму Пастернака «Лейтенант Шмидт» (другая его поэма на сходную тему «Девятьсот пятый год»). Когда упоминают имя лейтенанта Шмидта мы представляем обычно молодого, пылкого офицера, возглавившего в 05 г. восстание на одном из кораблей Черноморского флота. На самом деле П. П. Шмидт к моменту восстания совсем не молод. Ему около сорока лет (67 г. рождения). Об этом сказано в любом справочнике. Но в нашем сознании он все равно остается молодым. Мы как-то не обращаем внимания на даты. Не был он и лейтенантом, вернее был, но не в момент восстания.
Итак, П. П. Шмидт родился в 67 г. в Одессе, в семье потомственного морского офицера. Он продолжил семейную традицию. Окончил Петербургское военно-морское училище, служил на Балтийском флоте, на Тихом океане. В 98 г., в тридцать с небольшим лет, уволился в запас, в чине лейтенанта. В начале 04 г., видимо, в связи с русско-японской войной, его мобилизовали. С января 05 г. он командовал одним из миноносцев Черноморского флота. Явно разделял революционные настроения, активно участвовал в событиях. Но отнюдь не был большевиком. Во время революционных событий в Севастополе он стал одним из организаторов «Союза офицеров — друзей народа», затем «Одесского общества взаимопомощи моряков торгового флота» (чуть ли не первая профсоюзная организация моряков). 2-го ноября 05 г. его арестовали за выступления на митингах моряков, рабочих и солдат, за участие в политических демонстрациях. Вел пропаганду среди матросов и офицеров. Сам себя называл непартийным социалистом. Но социал-демократов осуждал за недостаточное внимание к требованиям крестьян. Эсеры ему чужды из-за террора, решительным противником которого он был. Сторонник конституционной монархии, Учредительного собрания, избранного всеобщим голосованием, последовательной демократии. По взглядам близок кадетам. Очень популярен. Рабочие избрали Шмидта пожизненным депутатом Севастопольского совета рабочих депутатов. 16 декабря 05 г. они добились его освобождения из тюрьмы. А 20-го ноября Шмидт был уволен в отставку, в чине капитана 2-го ранга. События разворачивались с молниеносной быстротой. 27 ноября Шмидт принимает, по предложению военной организации социал-демократов Севастополя (большевиков или меньшевиков не ясно), руководство восстанием на крейсере «Очаков». Над кораблем поднят красный флаг и вымпел командующего Черноморским флотом. К «Очакову» присоединился броненосец «Пантейлемон» (переименованный «Потемкин»), еще несколько кораблей. Шмидт обратился к царю, призывая к созыву Учредительного собрания, заявляя, что флот перестал подчиняться министрам (но не царю — ПР). Командующий Черноморским флотом адмирал Чухнин, видимо, стараясь загладить и историю с «Потемкиным», принял быстрые и решительные меры для подавления восстания. «Очаков» был обстрелян картечью. На нем возник пожар. Уцелевшая часть экипажа спасалась на шлюпках. Шмидт, которого судил военно-морской суд, держался благородно, брал вину на себя, старался смягчить участь других, говорил о готовности подвергнуться казни. На суд не был допущен ни один свидетель защиты. Шмидту и трем матросам вынесен смертельный приговор. 19 марта 06 г. их расстреляли на острове Березань (вблизи Очакова).
Подведем некоторые итоги событиям первой русской революции и следующих за ней годов. В начале её либерально ориентированные люди и партии требовали от государственной власти Конституции, формирования выборных представительных органов, свободы печати и собраний. Их требования были сравнительно скромными. Но общественное движение, в связи с упрямым отказом самодержавной власти пойти хотя бы на минимальный компромисс, быстро радикализировалось, что привело в итоге к восстанию огромного масштаба, к социальной революции, прежде всего крестьянской. Либералы революцию не поддержали, были ей враждебны, но они находились у истоков ее.
Крестьяне хотели земли и общинного самоуправления. При этом община за короткое время превратилась из «гаранта общественного порядка, которым она являлась до того момента <…> в зачинщика крестьянского протеста, оказалась опасной революционной силой и продемонстрировала, насколько сильна была в стране идея особого пути развития, отличная от того, по которому пошел Запад». Выбор такого пути закономерен: Россия не была Западом и сталкивалась с другими проблемами, чем он. Социальная российская революция «смела политическую революцию либерального образца, которую, со своей стороны, задушила также несгибаемая воля реакционного самодержавия». После того как самодержавную власть, насильно заставили принять Октябрьский манифест, позволявший сформировать выборные представительные органы, Думу, она поспешила как можно скорее аннулировать значимость вынужденных уступок, с помощью многократных роспусков Думы, до тех пор, пока та не превратилась в послушное, бессильное собрание. Всё это стало свидетельством хрупкости либеральной элиты — весьма тонкого общественного слоя, сжатого между непримиримостью самодержавия и радикальностью революционного движения… Но это не значит, что между двумя революциями была преемственная связь, что первая была необходимой прелюдией ко второй. Связь существовала, но не простая, не линейная. Чтобы прийти к Октябрю, потребовалось не только обострение того социального напряжения, которое было ощутимо уже в 1905 году (взорвалось, затем подавлено, но тлело), а, прежде всего, первая мировая война: «в ней и следует искать настоящие корни большевистской революции; революцию приблизила именно война» (9)
«Совместные действия левых демократических сил усиливали общий натиск на самодержавие, — писал профессор из Омска А. Штырбул, участник конференции в Москве, посвященной первой русской революции. — Ни одна из левых политических сил в 1905–1907 годы не могла в одиночку обеспечить победу народа над самодержавием и прийти к власти самостоятельно. Не удалось тогда это сделать и общими усилиями. Однако опыт<…> не пропал даром и оказался востребованным в дальнейшем, принеся результаты в 1917 году: сначала в феврале, затем в октябре. Этот опыт в основных своих чертах важен и сегодня» (35).
Что касается опыта левых политических сил с профессором Штырбулом можно вполне согласится, еще раз добавив, что в этом левом блоке эсеры и анархисты играли весьма существенную роль. Во многих вопросах они блокировались друг с другом, защищая крестьянские интересы, главным образом не богатых крестьян, а именно бедняков и середняков. При этом внутри оппозиционных левых партий, и в отношениях между ними существовал сильный разнобой; программные заявления нередко отличались от совершаемых действий. Тем не менее у большинства этих партий имелись некие этические установки, как и стремление демократизации, к улучшению положения народа. У всех, пожалуй, за исключением большевиков, с которыми дело обстояло особым образом.
Они, прежде всего, стремились к власти, считая, что эта цель всё оправдывает, что все средства хороши для её достижения. Последнее не значило субъективного осознания сущности своей программы. Большинство верило в её прогрессивность, в то, что она выражает подлинные интересы народа, в первую очередь пролетариата. Верило в это, видимо, значительное количество руководителей, но в первую очередь рядовые члены партии. Сперва большевиков было не много, они не играли решающей роли. Считают, что «вся Российская социал-демократическая рабочая партия в начале 1905 года насчитывала приблизительно 8400 членов» (НЗ с.100). Естественно, они не могли играть решающую роль в развернувшихся событиях. Миф о такой роли создан позднее, в послереволюционное время. Да и рабочий состав её ядра вызывает сомнение. Не из рабочей семьи вышел на историческую арену Ленин. Большевиками были сын зажиточного колониста Лев Троцкий (Бронштейн), сын владельца молочной фермы Григорий Зиновьев (Радомысльский), сын инженера Лев Каменев (Розенфельд), сын врача Григорий Сокольников (Бриллиант) (НЗ, с. 101). Большевики составляли меньшинство среди участников революционного движения, но они действовали нахраписто, умели использовать в свою пользу сложившиеся обстоятельства, не гнушаясь никакими средствами, во имя диктатуры пролетариата (на самом деле не пролетариата, а своих властных структур, советской партийной и административной бюрократии). Большевики отлично умудрялись сделать своими чужие лозунги, взятые у эсеров, анархистов. В первую очередь лозунги о земле и мире. Крестьянство, рабочие, не очень разбираясь, кто за что, поверили большевикам, которые пришли к власти и захватили её на долгие десятилетия, создав миф о прекрасной, счастливой стране, построенной ими после Октябрьской революции, поготовленной ими же в первые десятилетия XX века.
