История России. Московско-царский период. XVI век - Дмитрий Иванович Иловайский
В 1552 году был в Новгородской области необыкновенно сильный мор, который не щадил и людей иноческого или священнического чина, так что много церквей стояло без божественной службы; при Софийском соборном храме из 24 попов и дьяконов осталось только шесть священников и два дьякона. Всего от этого мору, если верно известие летописи, умерло 279 594 человека — число огромное для того времени. По благословению епископа Серапиона, духовенство и народ в один день поставили две церкви, во имя Препод. Кирилла Белозерского и Св. мученика Христофора. А тут, по словам летописца, новое бедствие: вследствие постоянной нужды в причащении умирающих во всех городских церквах недостало «агнцев», то есть запасных даров, которые вынимаются в Великий четверг на весь год. Архиепископ Серапион велел священникам брать запасный агнец из Софийского собора; а между тем послал гонца в Москву к митрополиту Макарию с вопросом, что делать, когда и этот агнец весь выйдет. С разрешения митрополита владыка соборне служил святую литургию и вынул запасный агнец, так же как это совершалось в Великий четверг; а от сего агнца уже брали приходские священники по мере нужды. В новгородских летописях встречаем особую подробную повесть о том, «как Иоанн Васильевич, самодержец всея Руси, казнил Великий Новгород, еже оприщина и разгром именуется». Этой скорбной повестью почти заканчивается новгородское летописание; далее оно продолжалось в виде некоторых записей и отдельных сказаний. Вместе с материальным благосостоянием Великого Новгорода погром очевидно нанес тяжелый удар и развитию книжной словесности, развитию довольно заметному в эпоху, предшествующую погрому.
В том же роде является и Псковское летописание после присоединения к Москве. И здесь описываются почти те же бедствия. Например, в 1521 году был во Пскове сильный мор; особенно умирали переселенные сюда москвичи, как люди непривычные к местным условиям. Наместник московский князь Михайло Кислой, духовенство и граждане поставили обыденку во имя Св. Варлаама Хутынского; но мор не перестал. Услышав об этом бедствии, государь (Василий Иванович) велел митрополиту освятить воду в Успенском соборе у мощей Петра и Алексея, послать эту воду во Псков, где священники кропили ею дворы и людей (в Новгороде на ту пору не было владыки). В то же время, по приказу государеву, срубили вторую обыденку и освятили ее в честь Покрова Богородицы 2 февраля. Моровое поветрие, уже и прежде начавшее ослабевать, после того прекратилось. В псковских летописях, впрочем, встречается более критическое отношение к московскому управлению, чем в новгородских, а также в большей степени является элемент гражданский или экономический. Здесь не было своего владыки; а потому светские власти, то есть московские наместники и дьяки, не имели себе такого противовеса, как в Новгороде. В ближайшую за присоединением эпоху важную роль играл здесь известный дьяк Мисюр Мунехин, восстановитель Псково-Печерской обители, крупный представитель и проводник московского влияния и московских порядков. Этот дьяк, с соизволения московского государя, вмешивался в самые церковные отношения и ограничивал влияние во Пскове новгородского владыки Макария (потом митрополита). Относительно сего владыки любопытно следующее известие Псковской летописи. Около 1524 года Макарий задумал построить мельницу на реке Волхове в Новгороде, пониже Великого моста. За это дело взялся какой-то псковитин Невежа, подручный снетогорского монастырского мельника. И начал он делать запруду, а монастыри новогородские и весь Великий Новгород концами стали возить на судах камень и валить его в запруду; возвели ее уже выше воды. Некоторые с удивлением говорили: «Волхов наш смолоду не молол, неужели под старость учнет молоть?» Но пришла весенняя вода и разнесла всю работу.
Вот еще любопытное известие Псковской летописи, относящееся к тому же владыке Макарию. В 1540 году какие-то старцы, «переходцы с иныя земли», принесли образа св. Николы и св. Пятницы, резные и в киотах (на рези в храмцах). Подобные иконы прежде в Пскове не бывали, и «многие невежливые люди поставили то за болванное поклонение», то есть за идолопоклонство, от чего произошла молва и смятение. По просьбе священников и простого народа наместники и дьяки псковские взяли старцев под стражу и послали иконы в Новгород к архиепископу Макарию. Но владыка воздал иконам большую честь, пел им соборне молебен, сам проводил их до судна и велел псковичам у тех старцев иконы выменять, а встретить их всем собором.
Вообще псковские летописцы более других отличаются хозяйственным направлением: они нередко сообщают известия о ценах на разного рода хлеб, об урожаях и других подобных случаях. Так, под 1565 годом читаем, что в Пскове и по волостям у крестьян в огородах черви поели капусту, не оставили в покое и репу. Та же летопись дает еще частные известия о постройке укреплений, о сборе ратников и продовольствия для них, о военных походах и неприятельских нападениях; что само собой вытекало из пограничного положения Пскова и его значения как важнейшего оплота Московскому государству со стороны северо-западных соседей. Особенно такие известия обилуют в эпоху Ливонских войн Ивана Грозного. К сему последнему она относится без злобы, но иногда с иронией. Например,
