Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - Сергей Федорович Платонов
Так определяется основной факт нашей общественной истории начала XVII века. В нем находит свое объяснение внутренняя политика новой династии в первое время после Смуты. Созданная средними слоями населения на их Земском соборе и даже в отсутствие бояр седмочисленной думы, новая династия была тесно связана с избравшей ее средой и действовала с ее постоянной поддержкой. Царь и Земский собор составляли единое и вполне согласное правительство, главной заботой которого было поддержать и укрепить восстановленный государственный порядок. Обе силы дорожили одна другой: собор был единственной опорой власти, действовавшей в расстроенном государстве, а царь был внешним символом народной независимости и порядка. Не собор стремился разделить с властью ее прерогативы, а царь желал разделить с собором тяжелое бремя управления и ответственность за возможные неудачи[257]. К полной солидарности власть и ее совет приводились сознанием общей пользы и взаимной зависимости. Поэтому политика правительства царя Михаила совпадала со стремлениями Земского собора, служившего органом господствовавших в стране классов. Она была холодна к интересам старой родословной знати. Даже Пожарский, клонивший свои симпатии к этой знати, не был, несмотря на свои исключительные заслуги, хорошо поставлен в Кремлевском дворце: его выдали головой Борису Салтыкову всего через год после освобождения им Москвы. А перворазрядные княжеские фамилии из уцелевших после Смуты, например Голицыны и Куракины, до конца XVII века сошли с первого плана придворной жизни. Гораздо внимательнее относилась новая династия к простому служилому классу. Его землевладение было одной из самых больших забот правительства. Уже 5 июня 1613 года новый царь слушал указы Ивана Грозного об ограничении права распоряжения вотчинами и восстановил их силу: «Вперед бояром и дьяком Поместнаго приказу велел о княженецких и о монастырских вотчинах делати по прежнему указу царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руссии»[258]. Таким образом, на земельные операции тарханных владельцев, светских и духовных, правительство по-прежнему налагало свою руку. Простым же служилым людям в их хозяйственной нужде правительство шло навстречу. Оно устраивало их на поместьях и, по их челобитьям, крепило за ними крестьян, обещая полную отмену знаменитых урочных лет. Крепостной труд, без которого не умели жить землевладельцы, правительство признавало, как и они, непременным условием земельного хозяйства служилого человека. В жертву потребностям этого хозяйства и приносилась гражданская независимость сельского работника. Зато в других своих слоях, на землях черных и дворцовых, тяглое сословие торговых, посадских и уездных людей пользовалось большим правительственным вниманием. Правительство не раз высказывало свое пожелание, чтобы все эти люди от бед и скорбей своих «поразживались». Всеми подобными мероприятиями, взглядами, пожеланиями правительство, в сущности, давало ответ на то, что говорили ему его избиратели в своих челобитьях и в речах на земских соборах.
Но были и такие последствия Смуты, которые осложняли положение нового правительства и мешали ему работать согласно с желанием его подданных. Это – политические отношения Московского государства к его соседям, образованные неудачами Смутного времени. Нельзя было оставлять за шведами Новгород, за Сигизмундом Смоленск, за Владиславом титул государя Московского. Неизбежные войны требовали большой траты сил и денег. Служба ложилась тяжело на служилых людей, и они роптали на ее напряженность и неравномерное распределение служебных тягот между отдельными служилыми людьми. Платежи истощали последние средства тяглых миров, и тяглые люди роптали на тяжесть тягла, на неравномерное распределение податного бремени, наконец, на угнетающую конкуренцию иностранных капиталов, допущенных на московские рынки правительством. Выходило так, что, будучи верно серединным слоям населения, которые его избрали и поддерживали, московское правительство все-таки не удовлетворяло их и вызывало откровенные жалобы на тягость жизни и на его собственную деятельность. Когда при царе Алексее от жалоб народная масса перешла кое-где к открытому ропоту и волнениям, правительство поставило Земскому собору 1648 года общий вопрос об улучшении житейских условий путем упорядочения законодательства. На Земском соборе и сказалось еще раз, кому в то время в государстве принадлежало преобладание силы и влияния. Не казачество и «боярские люди», не старая знать, не тарханные землевладельцы из духовенства и высшего чиновничества, а опять-таки средние слои общества, сильные соборной организацией, дали направление общественным реформам Уложения 1648–1649 годов. Насколько это Уложение вышло за пределы простой кодификации, настолько оно было работой земских представителей служилого и тяглого класса. Служилые люди добились уничтожения урочных лет для сыска беглых крестьян, запрещения духовенству приобретать вотчины, уничтожения судебных льгот духовенства. Тяглые люди достигли закрытия посадов, возвращения в тягло закладчиков, конфискации частновладельческих слобод на городских землях, уничтожения иностранного торга внутри страны. Право челобитий сослужило добрую службу тем, кто умел им вовремя воспользоваться.
В 1648–1649 годах, стало быть, мы видим такое же торжество середины московского общества над его верхом и низом, как и в 1613 году. Но времена за 35 лет переменились. Если низшие слои населения по-прежнему не могли даже и позже, в разинское время, низвергнуть крепостной порядок, то в высших слоях общества к середине XVII века успела окрепнуть новая сила – знать дворца и приказа. Она оценила значение событий, совершившихся на Земском соборе 1648 года, и настоящий характер реформ Уложения. Организация общественной середины на Земских соборах ей казалась опасной для правительственного авторитета, и она постаралась упразднить эту организацию. Недаром Никон, соединявший в себе авторитет пастыря с влиянием временщика, писал о соборе 1648 года, что он «был не по воли, боязни ради и междоусобия от всех черных людей». Со вступлением Никона в соправительство с царем Земские соборы исчезли из московского обихода. Напрасно московские горожане в 1662–1663 годах, когда от них требовалось мнение об общем земском деле, просили о
