Сергей Беляков - Гумилёв сын Гумилёва
Первым и самым замечательным учеником Гумилева был Гелиан Прохоров. Сейчас он доктор филологических наук, главный научный сотрудник Пушкинского Дома, автор нескольких солидных монографий. Даже Наталья Викторовна, которая вообще-то Прохорова недолюбливала, назвала именно его, а не Иванова или Ермолаева, главным учеником Гумилева. Прохоров считал Гумилева «главным человеком» в своей жизни, но в исследованиях теорию Гумилева никогда не применял.
«Костя будет заниматься наукой, а Слава – издавать книги», — говорил Лев Николаевич своим молодым ученикам, Константину Иванову и Вячеславу Ермолаеву. Пожелание Гумилева исполнялось лишь несколько месяцев.
В июле 1992-го появился Фонд Льва Гумилева. Президентом избрали академика Панченко, вицепрезидентом – профессора Лаврова. Но эти немолодые и очень занятые люди должны были подкрепить Фонд своим авторитетом. Повседневная работа оставалась Вячеславу Ермолаеву, председателю правления Фонда. В феврале 1993-го место Ермолаева занял психолог Михаил Коваленко, который в конце девяностых отошел от дел. Сейчас этот Фонд не существует даже на бумаге.
В начале 1990х Ермолаев вместе с Владимиром Мичуриным подготовили к изданию несколько книг Гумилева. Это были сборники статей «Этносфера», «Ритмы Евразии» и «Черная легенда», их еще называют «серой серией» по цвету обложки. Они выходили в московском издательстве «Экопрос». По сравнению с пиратскими изданиями старых книг Гумилева «серая серия» и в самом деле очень хороша. Но ни Ермолаеву, ни Мичурину не хватало издательского опыта. Они не были и профессиональными редакторами, что отразилось на качестве самих изданий. Так, в состав «Черной легенды» они включили беседы Гумилева с журналистом Альянсом Сабировым («Я, русский человек, всю жизнь защищаю татар от клеветы»), хотя эти беседы напоминают довольно грубую компиляцию из двух старых (1988 и 1989 годов) интервью, которые Гумилев давал тому же Сабирову, и фрагментов книг и статей Гумилева, вплоть до «Этногенеза и биосферы Земли». Даже в «Этносфере», лучшем сборнике «серой серии», есть издательские ошибки.
В 1994-м Наталья Викторовна передала права на издание оборотистому Айдеру Куркчи, который затеял издание пятнадцатитомного собрания сочинений Льва Николаевича и даже создал под него специальный фонд «Мир Л.Н.Гумилева». Только в нулевые издание книг вернулось к ученикам Льва Николаевича, а в 1998-м появился просветительский интернетпортал «Гумилё вика». Он остается самым интересным и самым информативным сайтом, посвященным Льву Гумилеву.
Летом 1992 года Константин Иванов вернул себе место главного ученика и преемника. Именно он взял на себя заботы о похоронах учителя.
Но с этими похоронами связана прямо-таки мистическая история, как будто предопределившая судьбу Константина Иванова. Известняковый четырехконечный крест установят на моги ле Гумилева позднее, а тогда, в июне 1992-го, поставили временный деревянный. Почемуто вместо одного креста привезли два, и Константин Павлович взял и принес к себе домой «бесхозный» второй крест. Через полгода этот крест поставят над могилой Константина Иванова.
Смерть его была страшной. 18 декабря Иванова зарезали почти на пороге собственной квартиры, он умер на руках жены и пятерых детей.
Град Петров уже стал «бандитским Петербургом», и убийства не были редкостью. Как говорят, Иванов оказался на пути бандитов, которые устроили в церкви нелегальный склад и по ночам вывозили оттуда товары. Иванов установил за ними слежку и, возможно, собирался использовать против бандитов-бизнесменов свои семейные связи, однако его самого выследили и убили.
Анатолий Чистобаев приводит и другую версию. В НИИ географии начались кражи: похищали компьютеры и прочую оргтехнику. Это сейчас компьютер или ксерокс кажется не бог весть какой ценностью, а в начале девяностых это был дефицитный и ценный товар, который можно было легко перепродать, заработав фантастические деньги. Писатель Леонид Бородин, получив итальянский компьютер «Olivetti», его продал и на вырученные деньги учредил настоящую литературную премию. Так что кражи из НИИ географии были делом настолько серьезным, что Иванов привлек к делу Большой дом. Расследование пошло, и незадолго до смерти Иванов сказал: «Скоро я назову вора».
Как бы там ни было, убийство не раскрыли. Гибель Константина Иванова оказалась потерей невосполнимой. Человек энергичный, несомненно, пассионарный, Иванов планировал поставить развитие пассионарной теории этногенеза на новый уровень. Иванов умел и любил пробивать свои идеи и сам мог бы со временем сделать не только научную, но и административную карьеру. Он уже заведовал лабораторией этнической географии ЛГУ и фактически руководил этнографическими исследованиями на геофаке и в НИИ географии, писал докторскую диссертацию.
Люди, даже не особенно близкие к Иванову, вспоминают его как человека редкого для наших дней. На рубеже восьмидесятых и девяностых сам президент СССР Михаил Горбачев не стеснялся ездить по миру и собирать подачки, как милостыню. Дамы в норковых шубах и мужчины в хороших дубленках чуть не дрались из-за гуманитарной помощи, посылок с чечевицей и сухим молоком, которые отправляли «голодающим русским» сбитые с толку европейские и американские обыватели. В ЛГУ тоже распределяли гуманитарную помощь – дефицитное мыло. Каждому сотруднику полагалось по десять кусков. Многодетной семье Иванова мыло было не лишним, но взять подачку он отказался. Более того, убедил еще двадцать человек отказаться от гуманитарной помощи. «Отказники» передали Иванову всё мыло, а тот сложил все куски в мешок и пошел в главное здание университета. Со словами «Мы, русские, в подачках не нуждаемся» Иванов бросил мешок с мылом на стол ректора.
Смелость, гордость, деловые качества Иванова несомненны, но как насчет собственно науки?
А ГДЕ ЖЕ НАУКА?
Константин Иванов занимался этнической демографией, экономической и социальной географией, ездил в экспедиции на русский Север, в Западную Сибирь, проводил исследования «по хоздоговорам», или, как бы мы сейчас сказали, по грантам.
Из интервью Льва Гумилева газете «Советская культура»: «Константин Павлович Иванов, мой ученик, исследовал связь между миграциями людей и состоянием животноводства в Архангельской области. Цепочка – очень грубо – получилась такая: русские как этнос связаны с пойменными ландшафтами. Сочной травой, которую они скашивают, кормят коров. А коров надо доить. Традиционно этим занимались женщины. Но женщины теперь все чаще уезжают в город учиться, заводят там семьи и не возвращаются. Вот так уменьшается и количество коров…
Корр.: Где же теперь это исследование?
Лев Гумилев: – Было отдано Архангельскому облисполкому. Иванову даже дали премию».
Диссертация Иванова «Эколого-географическое исследование сельскохозяйственного населения Нечерноземной зоны РСФСР» была посвящена этой же проблеме, но он заметно рас ширил материал за счет еще нескольких областей Великороссии, которую в СССР называли унизительно-политкорректным словом «Нечерноземье».
Иванов доказывал совершенно гумилевскую мысль. Не только этническая, но и субэтническая принадлежность закладывается в детстве, когда человек учится необходимым жизненным навыкам: как заготавливать сено, доить корову, самому валять валенки. Взрослый горожанин просто физически не сможет освоить десятки, если не сотни необходимых в деревенской жизни навыков, поэтому миграция сельских жителей в города – процесс необратимый. Горожанину не вернуться в деревню, разве как дачником.
Хуже того, не только миграция в города, но и переселение жителей маленьких деревень в большие и благоустроенные поселки подтачивает сельское хозяйство. Крестьянин без приусадебного участка и подсобного хозяйства тоже обречен. Его дети уже не будут знать и половины всего, что необходимо сельскому жителю. Их путь – в город и только в город. Так советская модернизация совершенно подорвала сельское хозяйство: просто некому стало работать на земле. Мысль не такая уж новая, но Иванов доказывал ее цифрами, фактами, статистическими выкладками.
В девяностые годы исследование Иванова обретет новый практический смысл.
В Россию приехали десятки тысяч беженцев из Казахстана, Средней Азии, с Кавказа, даже из Тувы. Спасали свою жизнь от «братьев» по «евразийскому суперэтносу». Покидали жители и северные города – обедневшие и опустевшие в начале девяностых Норильск, Дудинку, Певек. Их охотно размещали на пустующих землях, в домах, оставленных прежними жителями. Места всем в России хватало. Ехали не бездельники, не алкоголики. Нормальные работящие мужики и бабы. Собирались устроиться на новом месте и работать, работать, строиться, богатеть. Но большинство уже через несколько лет или переселились в города, или спились, мало кто поднялся. По Иванову, иначе и быть не могло.
