Жизнь Темучжина, думавшего покорить мир: Чингис-хан. Личность и эпоха. - Евгений Иванович Кычанов
Весной монголы поминали усопших, забивали лошадей, мясо делили между членами семьи и рода в зависимости от близости родства, шкуру вешали на шест возле места погребения предков. Во время жертвоприношения старейший в роде, беки, в белых одеждах и на белой лошади исполнял «великое песнопение», гимн предкам и обращение к ним. Родовые кладбища находились и уединенных местах, часто под горой, скалой. Когда скончался военачальник Хуилдар, Чингис-хан повелел похоронить его в мерности Халха под нависшей скалой.
«В их обычае больше всего чтить Небо и Землю. По каждому юлу они непременно упоминают Небо» [Полное описание, с. 79]. Кроме «Вечного синего Неба» — Тэнгри и богини земли Этутен особенно почитался также бог — дух огня Ут. Изображения божков-онгонов имелись в каждой юрте. Описание их сохранилось в труде Марко Поло: «А вера у них вот какая: есть у них бог, зовут они его Начигай и говорят, что то бог земной; бережет он их сынов и их скот да хлеб. Почитают его и молятся ему много; у каждого он в доме. Выделывают его из войлока и сукна и держат но своим домам; делают они еще жену того бога и сынов. Жену ставят по его левую сторону, а сынов перед ним, и им тоже молятся. Во время еды возьмут да помажут жирным куском рот богу, жене и сынам, а сок выливают потом за домовою дверью и говорят, проделав это, что бог со своими поел, и начинают сами есть и пить» [Марко Поло, с. 90].
Огромное значение имел воинский культ знамени. Знамени приносили жертвы, в эпоху Чингис-хана, возможно, и человеческие. По мнению одного из комментаторов «Книги Марко Поло», Г. Юла, название божества «начигай» имеет аналогию в бурятском «нугайг», «ногот»; эго слово обозначает, как «онгот» у тунгусов, низших божеств. Из сонма этих божеств монголы особо выделяли заягчи — хранителя судьбы и божество, приносящее счастье, и эмегелджи — охранителя стад, изображение которого клалось из шкуры барана и ставилось у дверей юрты.
Многие поверья и гадания древних монголов были связаны с верой в духов. Гадали на бараньей лопатке. Ее жгли на огне, по том били по ней железным молотком. На лопатке образовывались трещины; разглядывая эти трещины, и гадали. «Что касается их гадания, то они обжигают баранью лопатку и определяют счастье или несчастье, смотря но тому, проходят ли трещины по ней по направлению туда или обратно. Этим гаданием решается все откажет ли Небо в желаемом или даст его» [Пэн Да-я, Сюй Тин, с. 149]. Известно, что Чингис-хан гадал, сжигая баранью бедерную кость. «Когда к то-нибудь занедужит, — сообщал Г. Рубрук. — он ложится в постель и ставит знак над своим домом, что там есть недужный и чтобы туда никто не входил., Именно они опасаются, чтобы с входящим не явился злой дух или ветер» [Путешествия, с. 103]. Наверное, это было и так, но главное особый знак у юрты больного должен был помешать распространению болезни. Старое монгольское общество практиковало ряд запретов, связанных с верой в духов: запрещалось купаться в реке, черпать воду золотой и серебряной посудой, резать скот, перерезая ему горло, ступать ногой на порог жилища, извлекать мясо из котла ножом, бить лошадь уздой, осквернять огонь и т. д.
* * *
Определить уровень социального развития монгольских племен XII в. трудно. В решении этого вопроса пока нет единства мнений. Отметим только, что постепенно берет верх та точка зрения, в соответствии с которой исследователи отказываются признавать это общество первобытнообщинным, родо-племенным, обществом «военной демократии».
Современные историки из КНР Илиньчжэнь и Намуюнь считают монгольское общество середины XII в., т. е. общество времен Хабул-хагана, обществом классовым [Илиньчжэнь, с. 72; Намуюнь. с. 95–97].
Историки МНР и советские историки в последнем издании «Истории Монгольской Народной Республики» пишут, что «кочевое скотоводческое общество монгольских племен в конце XII в. вступило в стадию развития феодального способа производства» [ИМНР, с. 123].
Многими исследователями монгольский обок XII в, уже не рассматривается как род, а трактуется как «фамилия» («синши»), под господством которой находилось несколько семей [Намуюнь, с. 95–97]. Это уже не простая группа родственников по линии мужского предка, а «иерархическое образование, состоявшее из нескольких социальных групп» [Сяо Цицин. с. 9]. Действительно, «Тайная история» ничего не сообщает нам о времени существования первобытнообщинного строя у татаро-монгольских племен. Эпоха Алан-Гоа это явный период его распада, время «взаимных пререканий и ссор» из-за пользования звероловными угодьями, развала старых родо-племенных форм и отпочкования новых обок[23]. Родители Алан-Гоа перекочевали к Бурхан-Халдуну из местности Арих-Усун в Хори-Туматской земле по той «причине, что на родине в Хори-Туматской земле шли взаимные пререкания и ссоры из-за пользования звероловными угодьями» [Сокровенное сказание, с. 79], Отец Алан-Гоа, Хорилартай-Мерген, и решил поэтому «выделиться в отдельный род обок, под названием Хорилар» [там же, с. 80].
Татарское общество той эпохи знает уже социальное неравенство, продажу людей в кабалу, в услужение. Распад старых обок вызывал недоверие людей друг к другу. Когда пятеро сыновей Алан-Гоа поделили между собой имущество и разошлись, соседи с недоверием отнеслись к откочевавшему в одиночку младшему сыну Алан-Гоа, Бодончару, не получившему при разделе своей юли имущества хуби. «А жили между собой так, что у Бодончара не спрашивали, откуда и кто он, а тот взаимно и не пытался узнать, что они за люди» [там же, с. 82]. В монгольском обществе XII в. имелись баян богатые (отец Боорчу был «богач Наху» — «Наху баян») и ядагу хувун бедные, рабы и лично свободные поди. Рабы делились по полу на богол — мужчин-рабов и индже — женщин-рабынь.
Мы уже писали о том, что обок XII в. эго не кровное родство, а объединение, в котором были бедные и богатые, господа и подчиненные, а также рабы. Родня от одного предка но мужской линии составляла урук, члены урука не могли вступать в брак между собой и заключали брачные союзы только с джадами чужаками.
Зависимые
