Лидия Грот - Призвание варягов. Норманнская лжетеория и правда о князе Рюрике
И представителям российских СМИ стоило бы обратить внимание на геофизические факты по данному вопросу, вместо того, чтобы до бесконечности тиражировать смешную выдумку про Русь из Рослагена.
Далее, продолжая исторический пассаж, участники программы предприняли попытку порассуждать о том, существовала ли Русь до призвания варягов. Это тоже обычный вопрос для тематики по начальному периоду русской истории. Почему он возник? Очень просто.
Древнерусские летописи совершенно однозначно говорят о том, что Русь в Восточной Европе существовала и до призвания варягов. Об этом говорит Лаврентьевская летопись, перечисляя тех, кто обратился к варягам: «Рѣша русь, чудь, словѣни, и кривичи». Но в программе приводят и классическую аргументацию, сложившуюся благодаря норманнизму. Поскольку, говорят, в летописи по Радзивилловскому списку эта фраза написана как: «Рѣша руси чюд(ь), и словене, и кривичи, и вси», то здесь следует видеть падежную форму: сказали кому? Ответ напрашивается сам – Руси. Однако никакого падежного окончания в Радзивилловской летописи нет, а есть мн. ч. ру́си наряду со словени, кривичи . Можно провести аналогию с Никоновской летописью, где сказано, например: «Роди же нарицаемие Руси, иже и Кумани». То есть название народа русь могло быть и в форме мн. числа руси или как нам более привычно – ру́сы .
Но кроме этого есть сообщение Повести временных лет об образовании Русской земли у полян под 852 годом, т. е. за десять лет до призвания Рюрика. Так, даже беглое обращение к летописям показывает, что наша историческая мысль живет под прессом традиции подгонять источники под известную догму: Русь из Рослагена, а до этого никакой Руси в Восточной Европе не было, и быть не могло. Но если манипулировать источниками, вместо того чтобы уважительно изучать их, то трудно будет отыскать дорогу к нашим корням и ответить на вопрос: откуда мы?
По моим исследованиям, Русь и как народ, и как имя ниоткуда в Восточную Европу не приходили, а именно там родились и прожили длительную историю. Поясню высказанную мысль несколькими примерами.
Норманнисты без устали повторяют, что у многих народов имя пришло «со стороны», и перечисляют англичан, французов, болгар. При этом, в силу лингвистической зашоренности, не учитывается вся сложность взаимодействия различных этнических групп при миграции одного народа на землю другого, когда в результате миграций складывается новая общность.
Согласно моим наблюдениям, рождение новой этнической общности происходит от союза двух «родительских» организмов по определенной схеме: новая общность получает язык от одного «родителя» и имя – от другого. Причем если один из «родителей» является «пришлым», то другой должен быть автохтоном, связанным с местной землей. Это как бы формула этногенетического процесса , состоящая из двух величин: вопроса языка и вопроса имени – двух наиважнейших вопросов, которые вставали перед людьми при рождении новой общности.
Например, Италия, согласно легенде, получила свое имя от царя пришлых сикулов (сицилийцев) Итала, а ее латинский язык сохранил имя аборигенов – латинов. Современная Франция получила имя от пришлых франков, но язык остался от автохтонной кельто-галльской традиции. В английской истории общий политоним объединенного королевства был унаследован от кельтской Британии, а язык – от пришлых германоязычных англосаксов. В смешанной этнической среде – симбиозе тюркских протоболгар – потомков волжских булгар и балкано-славянских племен родилась современная Болгария, при этом политоним – Болгария – был взят от тюрко-булгарских пришельцев, а язык и другие феномены культуры – от местных славянских племен. Кстати, помимо волжских булгар на Балканы переселялись и индоевропейские народы. Академик О.Н. Трубачев выделил на юге Восточной Европы прототип этнонима сербы, первоначально неславянского, но индоевропейского, носители которого ославянились на Балканах с принятием славянских языков (см. его работу «К истокам Руси»).
По сходной логике должно было происходить и рождение современной русской общности и как этнического, и как политического объединения в период расселения славянства в Восточной Европе. Одним из «родителей» русских, давших новой общности язык, было, безусловно, восточноевропейское славянство – «родитель» пришлый, как это и наблюдалось в истории большинства народов. Но тогда имя Руси не могло прийти «со стороны», как это продемонстрировано выше на известных примерах. Оно должно было родиться в Восточной Европе до прихода туда славянства, но иметь индоевропейское происхождение.
Поставив вопрос таким образом, я несколько лет тому назад подошла к идее индоевропейского субстрата на севере и в центре Восточной Европы в древности, в котором увидела этническую среду, явившуюся лоном для Древней Руси. На основе данной идеи я стала развивать концепцию о двух периодах древнерусской истории: дославянском (но индоевропейском) и славяно-русском. Эту гипотезу я представила в ряде опубликованных работ, но в силу ее масштабности (включая и проблему соотношения взаимоотношений индоевропейского субстрата с концепцией «сплошного финно-угорского мира на севере Восточной Европы в древности») останавливаться на ней в этом очерке не буду, тем более что для ее раскрытия в полноценную концепцию потребуется время.
Здесь же хочу с помощью небольшого примера лишь подкрепить мое предположение о том, что расселение славян в Восточной Европе происходило в среде дославянского индоевропейского субстрата. Без учета наличия этого древнерусского предка – насельника в Восточной Европе – мы никогда не получим цельную картину древнерусской истории. Напомню, что говорится в летописи: «Славяне пришли и сели … по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане …»
В науке особенно не растолковывается, как и почему славяне назвались по имени дославянского гидронима Полота. Чуть ранее летопись рассказывает нечто аналогичное и говорит о том, что «Яко пришедше седоша на реце имянем Марава, и прозвашася морава…»
Открываем работу известного индоевропеиста Юлиуса Покорного «Zur Geschichte der Kelten und Illyrier» и читаем: «На территории … к востоку от Эльбы и к югу от Варты и Шпрее…Сев. – Вост. Богемии до Эльбы, в Моравии, нижн. Австрии и Словакии…названия рек не относятся ни к германским, ни к славянским, они происходят, как доказано, из венето-иллирийских языков. В областях, где потом поселились славяне: Далмация, Паннония, Истрия – были иллиры и венеты. …Сами иллирийские венеды ославянились позднее».
В числе дославянских, но индоевропейских гидронимов Покорный называет и Мораву. Таким образом, о расселении южных и западных славян имеется достаточно четкая картина: оно происходило в Европе вплоть до Балтики среди субстратного (или более древнего) индоевропейского населения дославянской языковой принадлежности. Расселяясь, славяне вступали с ним во взаимодействие на условиях, которые я указала выше: если пришлая общность давала свой язык, то принимала имя местного народа.
А вот что касается восточноевропейского славянства, то такой же четкой картины его расселения среди индоевропейского субстрата Восточной Европы (само понятие индоевропейского субстрата Восточной Европы – своего рода tabula rasa, невзирая на уже накопленные знания об индоиранцах III тыс. до н. э.) не имеется, соотвественно, и непонятно, почему пришельцы называли себя, например, по имени реки Полота. Логично признать, что названия тех восточноевропейских рек, именами которых назывались пришедшие сюда славяне, существовали в Восточной Европе до славянского расселения, т. е. принадлежали дославянскому индоевропейскому субстрату.
Но иногда, согласно летописи, происходило так, что и пришлые славяне давали новой общности свое имя: «Словѣне же сѣдоша около езера Илмеря, и прозвашася своимъ имянемъ…». Как видим, летопись четко фиксирует тот единственный случай, когда пришлые славяне дали свое имя новой общности в Приильменье, однако новгородский и псковский диалект сохранили особенности, которые не отмечались в других восточнославянских диалектах (о чем – ниже). Значит, во всех остальных примерах славяне получали «не свои», а местные имена, явно индоевропейской языковой принадлежности, но существовавшие до их прихода, закрепленные в топонимике, что определялось связью с местной культовой сакральностью, предковыми именами, отразившимися и в названиях наиболее важных природных феноменов – рек, гор и т. д.
Исследователи давно обращали внимание на обилие гидронимов в Восточной Европе, в образовании названий которых участвовал корневой компонент рас /рос /русь или рус.
