Владимир Горончаровский - Спартаковская война: восставшие рабы против римских легионов

Сначала эти сооружения мало заботили Спартака, относившегося к ним с полным пренебрежением, но скоро стало ясно, что его армия заперта на пространстве, где запасы продовольствия весьма ограниченны, несмотря на наличие здесь семи городов с прилегающей сельской округой, в том числе таких известных, как Регий и Локры Эпизефирские. К тому времени, о котором идет речь, уборка урожая на полях была уже практически завершена, а местные жители, когда до этих мест докатывалась война, всегда старались перетащить под защиту крепостных стен основные запасы зерна, дрова и прочее, нужное в обиходе, ничего не оставляя неприятелю (Liv. XXIV. 1. 2). Поскольку мы не имеем никаких данных о штурме каких-либо городов, надо полагать, что участники восстания очень скоро столкнулись с достаточно серьезной проблемой. Используя известное выражение, можно сказать, что «война перестала кормить войну». Видимо, в короткие сроки было съедено все, что можно было найти в этой не особенно плодородной местности, где в силу природных условий под зерновые культуры традиционно используется не более 9 % территории.

Сложившаяся ситуация и по сути, и по месту действия полностью соответствовала известной поговорке «Оказаться между Сциллой и Харибдой», т. е. оказаться в ситуации жесткой необходимости сделать выбор, причем оба возможных варианта не оставляют надежды на спасение. С одной стороны перед Спартаком и его людьми был непреодолимый по погодным условиям пролив, с другой — весьма серьезная фортификационная линия Красса. В условиях приближающейся зимы нужно было собраться с силами и прорвать римские укрепления, чего бы это ни стоило. Первая же попытка снять блокаду, предпринятая на заре, закончилась неудачей. Как хвастливо утверждал Аппиан, фантазия которого в данном случае становится поистине безудержной, погибло около 6000 восставших, а вечером еще столько же, тогда как потери римлян вследствие укрепления дисциплины составили всего трое убитых и семеро раненых (Арр. Bell. Civ. I. 119). Естественно, эти цифры, отражающие урон, понесенный армией Спартака, абсолютно недостоверны и не имеют для нас никакой ценности, поскольку представляют собой своего рода пропагандистский миф. Впрочем, вряд ли можно сомневаться, что римские солдаты, помня о децимации, сражались значительно лучше, чем прежде.

Теперь воины Спартака уже не нападали на укрепления Красса всеми силами, а беспокоили осаждавших мелкими стычками и неожиданными нападениями, забрасывая ров связками хвороста и поджигая их. Все это должно было держать римлян в постоянном напряжении из-за угрозы внезапной попытки прорыва. Одновременно предпринимались действия, способные унизить противника и спровоцировать его на атаку. Так, однажды Спартак приказал предать пленного римлянина позорной казни через распятие на нейтральной полосе между позициями обеих армий. Это была открытая демонстрация отсутствия страха перед военной мощью Рима, лишний повод для насмешек и оскорблений в адрес противника и намек на возможное решение судьбы других пленников, но при этом и своего рода послание к собственным воинам: вот что вас ждет в случае окончательного поражения. Красс, убедившийся, что рабская война — дело тягостное и серьезное, не принял этот вызов. Он предпочитал выжидать и с презрением отверг предложение вступить в переговоры. Очевидно, Спартак, еще сохранивший под своим командованием значительные военные силы, допускал возможность заключения мира на приемлемых условиях и считал, что римляне могут заплатить за это приличную цену. В чем заключалась суть его переговоров с Крассом? Может быть, отчасти некоторый свет на этот вопрос проливает сообщение Тацита, который вспомнил эту попытку со стороны Спартака в связи с другим «дезертиром и разбойником» — Такфаринатом. Видимо, и в том и в другом случае люди надеялись обрести свободу и землю. В частности, Такфаринат, угрожая бесконечной войной в африканской провинции Нумидия, требовал заключения мира и уступки территории, на которой он мог бы осесть со своим войском [79], но, так же как и его предшественник, получил решительный отказ (Тас. Ann. III. 73). Тогда «величие и могущество римского народа» не позволили принять решение, которое становится таким легким в эпоху упадка Римской империи, когда тысячи варваров в качестве союзников-федератов получали земли в пограничных областях за несение там военной службы.

Между тем зима 72/71 г. до н. э. шла к концу. Дождавшись особенно бурной ночи, когда снежная пелена скрыла от глаз римских часовых подходы к укреплениям, Спартак приказал засыпать часть рва землей, ветками, телами убитых пленников и трупами павших лошадей. Очевидно, одновременно были предприняты одна или несколько ложных атак силами тех, кто оставался на Регийском полуострове, чтобы сдерживать Красса. Тем временем Спартак успел перевести через ров третью часть своего войска. Причем это была лучшая и наиболее мобильная его часть, поскольку Аппиан сообщает, что он готовил к прорыву конный отряд и решил пойти на риск, когда всадников было уже достаточно (Арр. Bell. Civ. I. 119–120) [80] . Видимо, перед этим был отдан приказ подготовить запасы пищи и фуража, реквизировать всех пригодных для использования в кавалерии коней, имеющихся на полуострове. Прежде всего данная мера должна была коснуться окрестностей городов Гиппоний и Медма, которые славились пригодными для коневодства прекрасными цветистыми лугами. Очевидно, прорыв был осуществлен в феврале, поскольку начинать решительные военные действия задолго до наступления весны не имело смысла. До сих пор в этом месяце на юг Италии и Сицилию нередко обрушиваются мощные снежные бури, иногда не прекращающиеся целые сутки, как это было совсем недавно, 18 февраля 2008 г.

Создается впечатление, что таким образом была реализована еще одна военная хитрость, которая ставила Красса перед необходимостью действовать более решительно. В любом случае тот оказывался в невыгодном положении. Огромные земляные работы, проведенные его легионами, оказались теперь совершенно бесполезными. Если римская армия оставалась на прежних позициях, скованная большей частью восставших, то Спартак со своим отрядом получал полную свободу действий. Если же нет, то для римлян возникала угроза нанесения удара с двух сторон. Недолго думая, Красс бросил ненужные теперь укрепления и двинулся вслед за Спартаком, так как для него важно было обеспечить себе численное превосходство в предстоящей битве. Он уже жалел, что ранее писал сенату, предлагая ради достижения быстрой победы вызвать в Италию войска других полководцев: из Фракии — Марка Лициния Лукулла, а из Испании — Гнея Помпея. Слава победителя медленно ускользала из рук Красса, поэтому нужно было спешить окончить войну с мятежниками до появления возможных конкурентов. В противном случае успех был бы приписан тому из них, кто явится к нему на помощь.

Стремительный конный рейд воинов Спартака был направлен к Брундизию, большому порту на Адриатическом море с несколькими прекрасными гаванями, вмещавшими до двухсот кораблей (рис. 39). Захват Брундизия до начала навигации позволил бы воспрепятствовать возможной высадке легионов Марка Лукулла, спокойно дождаться подхода подкреплений, посадить воинов на корабли и переправить их в Эпидамн или Диррахий, расположенный на расстоянии около 260 км от Италии. Оттуда открывался путь в Грецию или на север Балканского полуострова. Возможно, конечной целью в данном случае представлялся восточный театр военных действий, где у восставших рабов еще оставался потенциальный союзник — непримиримый враг Рима Митридат VI Евпатор. Однако попытка захватить хорошо укреплённый порт так и не была предпринята. Видимо, получив предварительные данные разведки, Спартак счел ее бесперспективной. Как быстро можно было перевести Брундизий на военное положение, наглядно продемонстрировал позднее Гней Помпей, ожидая подхода войск Юлия Цезаря в 49 г. до н. э. Он «приказал укрепить городские ворота и поставить на стены наиболее проворных воинов… а весь город внутри стен избороздить рвами и на всех улицах, кроме двух… вбить острые колья» (Plut. Pomp. 62).

Аппиан выдвигал следующую причину отказа восставших от первоначальных намерений: «…когда Спартак узнал, что в Брундизии находится Лукулл, возвратившийся после победы над Митридатом, он понял, что все погибло» (Арр. Bell. Civ. I. 120). Конечно, римским историком, писавшим более чем двести лет спустя после описываемых событий, здесь допущена ошибка. Надо сказать, что она далеко не единственная, поскольку у Аппиана часто встречаются неудачные согласования различных версий, путаница в фактах и небрежность в отношении хронологии. Его информация о восстании Спартака при всей ее ценности порой представляет собой своего рода «нарезку эпизодов», иногда разделенных значительными промежутками времени. Что касается победителя Митридата Луция Лукулла, то в это время он находился в Малой Азии и не покидал театра военных действий. Но дело в том, что и его брат, Марк Лукулл, тоже вряд ли мог высадиться в Брундизии со своей армией в конце зимы-начале весны 71 г. до н. э. Во-первых, из-за плохих погодных условий это время не очень подходит для переправы крупных военных сил [81], во-вторых, на год, когда завершилась тяжелая Македонская война, падает слишком много событий, чтобы уложить их в пределы всего двух, к тому же зимних, месяцев. Длинный список деяний Марка Лукулла в 71 г. до н. э. приводит Евтропий: война с бессами и победа над ними в большом сражении у горы Гемы, осада и захват города Ускудам, в котором жило это племя; взятие Кабилы и поход к Дунаю, а затем ко многим городам, расположенным у Понта. В итоге Лукулл опустошил Аполлонию, взял Каллатиды, Парфенополь, Томы, Истр, Бурупаны и только тогда, закончив войну, возвратился в Рим (Eutr. VI. 8.1). Хронологию этих событий уточняет декрет в честь Гая Корнелия, начальника римского гарнизона в Месембрии зимой 72/71 гг. до н. э. Из текста декрета мы знаем, что армия Марка Лукулла задержалась здесь, видимо, из-за осады расположенной в 25 км южнее Аполлонии [82] . Только после завоевания этого города римский полководец смог двинуться дальше на север вдоль побережья Черного моря. Если бы он действительно перебросил свои войска в Брундизий, то при стремлении римлян быстрее завершить позорную рабскую войну было бы странным полное бездействие крупных воинских сил, оказавшихся близ театра военных действий почти за полтора месяца до их окончания. К тому же, кроме противоречивого сообщения Аппиана, о появлении Лукулла в Италии не упоминает ни один античный автор. Собственно, в его легионах и не было особой нужды после возвращения из Испании армии Гнея Помпея.