Людвиг Стомма - Недооцененные события истории. Книга исторических заблуждений
Летом 1588 г. против англичан выступила испанская Непобедимая армада под командованием герцога Медина-Сидония. В ее состав входило 124 больших корабля, в том числе 20 галеонов, с 1100 орудиями и 27 000 солдат, подготовленных к сражению на палубах, к десанту и абордажу, то есть нечто типа современной морской пехоты. Позднее католическая пропаганда начала утверждать (причем аргумент-то был весьма рискованный, учитывая, кто командовал испанскими силами), что только внезапно разыгравшийся шторм разметал корабли армады. На самом деле все было иначе. Флот Алонсо Переса де Гусмана герцога Медина-Сидония, потеряв всего-навсего восемь второстепенных судов, преодолел пролив Ла-Манш и бросил на якорь в Кале, где пополнил запасы. Значительная часть испанцев сошла на берег. Проводились даже занятия по строевой подготовке на городских набережных. Откуда ни возьмись «англичане, пользуясь попутным ветром, направили на стоявшую на якоре испанскую флотилию восемь зажженных брандеров. Испанцы в панике рубили якорные канаты и в беспорядке выходили в море, где их уже поджидали англичане, перехватывая и уничтожая отдельные корабли» (Эдмунд Косяж, «Морские сражения»; Варшава, 1994). Поскольку испанским судам в порту угрожала опасность, им пришлось выйти в открытое море и вынудить противника принять генеральное сражение. А вот тут к превеликому их изумлению оказалось, что у англичан не только лучшие корабли, но и отлично обученные экипажи. Уже через несколько часов испанцы потеряли 16 кораблей, а когда бежали, еще 31.
Однако Испания этого дела так не оставила. Очередную ее атаку в водах остова Уайт отразил прославленный на всю Европу пират Френсис Дрейк. И только то, что на английских кораблях кончились все боеприпасы, спасло испанцев от окончательного разгрома. С этого времени испано— и франко-английские морские войны переносятся на далекие моря Атлантики и Карибского бассейна, где при всей переменчивости фортуны англичане в результате брали верх. Что уж говорить о канале Ла-Манш, который по праву сильного de facto стал территориальными водами Англии. Вот до такой степени все изменилось с тех пор, как в 1545 г. французы фланировали в устье Темзы, издеваясь над лондонцами, и угроза их нападения была как нельзя более реальной.
В памяти европейцев Генрих VIII остался, прежде всего, зловещим мужем своих шести жен, из которых две были по его приказу казнены (Анна Болейн и Екатерина Говард), с двумя (Екатериной Арагонской и Анной Клевской) он развелся, одна (Джейн Сеймур) умерла прежде, чем он успел до нее добраться, а одной счастливице (Екатерине Парр) удалось его пережить. Не удивительно, что столь бурная семейная жизнь заставила забыть все остальное, происходившее вокруг. О рыжебородом Генрихе VIII и его женах за последние полвека снято несколько десятков фильмов и шесть сериалов. Максимум, что еще интересует общественность (и что тесно связано с супружескими перипетиями), так это разрыв с Римом и создание национальной разновидности христианства. Полцарства тому, кто за пределами Великобритании знает об этом короле еще хоть что-нибудь.
А между тем Генрих VIII был первым англичанином, который хорошенько осмыслил тот факт, что его родина является островом, и сделал из этого необходимые выводы. Одним из таких выводов стало создание Королевского военно-морского флота, а вторым — выделение на его финансирование сумм на грани возможностей государственного бюджета. Вся эта концепция базировалась на трех наступательно-оборонительных принципах. Во-первых, если Англия будет господствовать на море, то может не опасаться (учитывая, что шотландцы побеждены) никакой внешней угрозы, а следовательно, только она будет определять свою внешнюю политику и станет абсолютной хозяйкой своей судьбы. Во-вторых, если Англия будет владеть морями, то рано или поздно в ее руках сосредоточится контроль над мировой торговлей и золото, плывущее из Нового Света в Севилью, окажется в кармане Англии. В-третьих, владея морями, Англия сможем контролировать все вновь открытые земли, или их колонизаторам придется считаться с мнением Англии. Мощный флот — это условие sine qua non могущества Англии. Сила Испании, Голландии, да и той же Франции — и это также понял Генрих — в значительной степени строится на колониальной экспансии. Исход войн на континенте непредсказуем, поскольку Англия была обречена организовывать снабжение своих войск морским путем, что ставило ее заведомо в невыгодное положение. Тогда как экономический удар куда надежнее и эффективнее всех выигранных сражений. А раз так, то:
Rule BritanniaBritannia, rule the wawesBritannia never shall be slaves…
Френсис Дрейк был, конечно, гениальным моряком, но при всех его талантах английский флот не победил бы Непобедимую армаду и не захватил бы испанские сокровища, если бы не работали полным ходом — даже за счет других отраслей экономики — английские судоверфи, которые восполняли понесенные потери и поставляли флоту все более совершенные корабли. Генрих VIII славился своим упрямством, манией величия и убежденностью в собственном всеведении. И это правда, если говорить об идеологии, политике и личной жизни короля. Однако ему хватало ума не противоречить принципам науки и техники. В 1514 г. в угоду своим амбициям он велел построить крупнейший в мире галеон с неслыханным по тем временам водоизмещением 2300 тонн и вооружением в 80 пушек. Называться этот колосс должен был «Henry Grâce à Dieu», то есть «Генрих милостью Божьей». Настоящая пирамида в честь короля! Однако старые морские волки не разделили королевского энтузиазма. По их мнению, получался плохо управляемый, тихоходный и неповоротливый монстр, требовавший для обслуживания слишком многочисленного экипажа, что в свою очередь отягощало корабль дополнительными припасами etc. И гордый Генрих милостью Божьей… признал их правоту! Мало того, он еще и наградил критиков.
Павел Вечорковский («История морских войн. Век паруса»; Лондон, 1995) отмечает в XVI в. господство на морях Голландии, а в XVII в. пишет о «периоде французского превосходства», но это уже одна видимость. Начиная с Генриха VIII и во времена правления Елизаветы I, может, не так быстро, но последовательно и неотвратимо Англия установила свое господство на море. Если уж надо поставить точку над «i», то ей стало морское сражение у мыса Ла-Хог 19–23 мая 1692 г. Французы в очередной раз решили попытаться высадить десант в Англии с целью вернуть трон свергнутому Якову II. Адмирал Анн Илларион граф де Турвиль имел в своем распоряжении мощный флот, состоявший из 45 линейных кораблей, 8 фрегатов и 13 брандеров. На рассвете 12 мая у мыса Барфлер он случайно (это стало неожиданностью для обеих сторон) наткнулся на силы английского адмирала Эдварда Расселла. История любит странные парадоксы. Эдвард Расселл, граф Оксфорд, являлся прямым потомком Джона Расселла, первого графа Бэтфорда и великого адмирала Генриха VIII. Завязалось беспорядочное сражение, в котором, однако, англичанин проявил больше хладнокровия и решимости. Все команды, худо-бедно готовые к бою, он бросил на левый фланг французов, где при отступлении корабли Людовика XIV должны были сесть на мель, становясь таким образом легкой мишенью для английских артиллеристов. Не прошло и двух часов, как все было кончено. Части французских судов удалось бежать в Сен-Мало, а сам де Турвиль направился к Ла-Хог, где оказался блокирован подтянувшимися туда кораблями Расселла. За каких-то три часа 21 французский корабль пошел ко дну при британских потерях всего в один брандер.
Таким образом, десант того же де Турвиля, имевший место в Англии двумя годами ранее, стал последним случаем, когда войска континентальной Европы высадились на британскую землю. Впрочем, эскапада тогда вышла жалкая. Продолжалась она неполных две недели — с 22 июля по 4 августа 1690 г. — и ограничилась разграблением приморского городка Тинмут в графстве Девон (неподалеку от Плимута). Разочарованные скромной добычей французы вырезали весь скот, включая свиней, уничтожили рыбацкие лодки и спалили деревянные строения. На поход в глубь вражеской территории они не решились, опасаясь английского контрудара по своим оставленным без прикрытия кораблям.
Позже только Наполеон и Гитлер мечтали о вторжении на Британские острова, но, как известно, предпринять атаку так и не отважились. Тогда как на протяжении XVIII в., а особенно XIX в., исключая лишь Войну за независимость США, британский флот безнаказанно бросал якорь у любых берегов и высаживал свои войска в разных частях света. Так возникла и разрослась Британская империя, охватившая ко второй половине XIX в. Индию, Бирму, Малайзию, половину Африки, Австралию, Новую Зеландию, Канаду… Империя эта легла в основу не только могущества Великобритании, но и национальной гордости ее жителей. Причем, как справедливо отмечают многие историки и культурологи, это своеобразная «моряцкая гордость». Ведь именно из морской жизни почерпнуты культ дисциплины, взаимовыручки, чести, демонстративного пренебрежения превратностями судьбы, чувство иерархии и даже, как заметил Эдмунд Лич… презрение к гурманству. Вот та мешанина особенностей английского характера, за которую одни жителей Альбиона уважают, другие ненавидят, однако все, даже французы, в какой-то степени ими восхищаются.
