Ричард Пайпс - Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

За всю свою жизнь Ленин ни разу не упомянул об отношениях с Кескулой и Парвусом; это и понятно — они могли расцениваться только как государственная измена.

В сентябре 1915 года по инициативе итальянских социалистов в швейцарской деревне Циммервальд недалеко от Берна собралась тайная конференция Интернационала. Россия была представлена многочисленными делегациями от обеих фракций социал-демократической партии и партии эсеров во главе с их лидерами. Конференция быстро раскололась на две группировки — более умеренную, желавшую сохранить связи с теми социалистами, которые поддерживали войну, и левую, настаивавшую на немедленном разрыве с ними. Последнюю возглавлял Ленин, и в нее вошло восемь делегатов из 38. Большинство отвергло ленинский проект постановления о превращении «империалистической» войны в гражданскую, поскольку он был одновременно и невыполним и опасен: как отметил один из делегатов, все подписавшие подобное постановление по возвращении домой должны быть приговорены к смертной казни, в то время как Ленин в Швейцарии находился в полной безопасности.

Конференция также отвергла требование Ленина о немедленном разрыве с Интернациональной социалистической комиссией, находившейся под влиянием социалистов-патриотов. Нельзя, однако, утверждать, что Ленин потерпел полное поражение в Циммервальде130, поскольку в официальном манифесте конференции ему были сделаны некоторые уступки, осуждены социалисты, поддержавшие свои воюющие правительства, и сформулирован призыв к рабочим всего мира объединиться в «классовой борьбе»131. Циммервальдская левая выпустила собственное заявление, которое звучало более радикально, но не призывало, как того хотел Ленин, народы Европы к восстанию132. Разногласия между двумя группировками происходили в основном из их отношения к патриотизму — большинство европейских социалистов были пламенными патриотами, а большинство русских ими не были вовсе.

В продолжение Циммервальдской конференции в апреле 1916 года собралась конференция в Кинтале, в кантоне Берн. Конференция была созвана Интернациональной социалистической комиссией для определения отношения к войне, которая шла уже третий год. Участники Кинтальской конференции, представлявшие пацифистское крыло Интернационала, отказались поддержать циммервальскую левую, но на деле гораздо больше сблизились с ней, чем год назад. В резолюции «Отношение пролетариата к вопросу о мире» конференция, осудив капитализм за ведение войны, заявила, что ни «буржуазный, ни социалистический пацифизм» не может спасти мир от надвигающейся трагедии: «Если капиталистическое общество не может создать условия для долговременного мира, тогда такие условия создаст социализм <...> Борьба за долговременный мир может поэтому быть только борьбой за осуществление социализма»133. Из этого делался практический вывод, что «пролетариат должен требовать немедленного перемирия и мирных переговоров». Здесь, как и прежде, нет призыва к восстанию и обращению оружия против буржуазии, но можно сказать, что подобная мысль не исключалась резолюцией и даже скрыто в ней присутствовала.

Ленин, как и в Циммервальде, выдвинул заявление левого меньшинства, которое заканчивалось призывом к пролетариату: «Сложите оружие, обратите его против общего врага! — капиталистических правительств».[Ленин. ПСС. Т. 19. С. 437. «Кому объективно выгоден призыв к миру? — писал в это время Ленин. — Конечно, не революционному пролетариату. Не идее использования войны для скорейшего краха капитализма». Процитировав эту мысль, Адам Улам замечает: «Он просмотрел то обстоятельство, что миллионам человеческих жизней также мог быть «выгоден» призыв к миру» (The Bolsheviks. N. Y., 1965. P. 306)]. Из сорока четырех присутствовавших на конференции делегатов под ленинским воззванием подписались двенадцать, причем Зиновьев взял на себя ответственность представлять в этом случае Латвию, а Радек — Голландию.

Заключительная резолюция Кинтальской конференции по вопросу о «Международном социалистическом бюро», проект которой был составлен Зиновьевым, вполне удовлетворяла требованиям левых в том, что осудила эту организацию, обвинила ее в «соучастии политике так называемой «защиты родины» и гражданского мира» и заявила, что «Интернационал как определенная политическая сила может оправиться от обморока только в той мере, в какой пролетариат способен освободить себя от всех видов империалистического и шовинистского влияния и вернуться на путь классовой борьбы и массовых военных действий»134. Несмотря на то что идея Ленина о расколе в Интернационале снова не была поддержана, представитель правых С.Грумбах заявил после окончания конференции: «Ленин и его друзья играли важную роль в Циммервальде и решающую роль в Кинтале»135. И в самом деле, резолюции Кинтальской конференции заложили основу Третьего Интернационала, который был образован Лениным в 1919 году.

Своему успеху в Циммервальде и Кинтале в 1915-1916 годах и позднее в России в 1917 году Ленин был обязан тем, что ловил социалистов на слове и требовал, чтобы они поступали согласно их собственным заявлениям. Этим он завоевал поддержку немногочисленной, но преданной группы соратников в иностранных социалистических кругах. Что еще более важно, это парализовало его противников и не давало им объявить ему открытую войну, поскольку, заняв такую позицию, он как бы захватил моральные высоты социалистического движения. Лидеры Интернационала презирали Ленина за клевету и интриганство, но не могли осудить его, не осудив при этом самих себя. Эта тактика позволила Ленину постепенно оттеснять международное социалистическое движение влево, пока ему не удалось отделить от него собственную фракцию, что он уже проделал с русской социал-демократией.

Следует, однако, помнить, что годы войны были для Ленина и Крупской временем суровым и тяжелым, периодом бедности и изоляции от России. Они жили в районах, граничащих с трущобами, ели в обществе преступников и проституток, теряли старых друзей. Даже некоторые бывшие соратники начинали относиться к Ленину как к сумасшедшему, «политическому иезуиту», исчерпавшему себя человеку136. Однажды к Красину, когда-то близкому ленинскому соратнику, ведущему обеспеченную жизнь служащего военной промышленности, обратились с просьбой о помощи для Ленина; он вытащил из кармана две пятирублевые банкноты и сказал: «Право, Ленин не стоит того, чтобы его поддерживать. Это вредный тип, и никогда не знаешь, что, какая дикость взбредет ему в его татарскую башку, черт с ним!..»137

Единственным светлым моментом ленинской ссылки была его связь с Инессой Арманд, родившейся во Франции в семье артистов мюзик-холла, женой состоятельного русского. Начитавшись Чернышевского, она порвала с мужем и присоединилась к большевикам. С Лениным и его женой она познакомилась в Париже в 1910 году. Вскоре она при молчаливом согласии Крупской стала возлюбленной Ленина и верным его соратником. Бертрам Вольф видел в ней «преданную романтическую героиню», но Анжелика Балабанова, много раз встречавшаяся с Инессой, описывала ее как «идеального — абсолютно пассивного — исполнителя [ленинских] приказаний», «прототип идеального большевика, со способностью неуклонного, безусловного подчинения»138. Представляется, что она была единственным человеческим существом, с которым Ленин смог установить близкие личные отношения.

Хотя Ленин никогда не терял надежды на свершение общей европейской революции, реальные сроки отодвигались все дальше. Царское правительство успешно преодолело военный и политический кризис 1915 года и к 1916-му оказалось готово начать наступательную кампанию. Иногда получая от своего агента в Петрограде, А.Г.Шляпникова, сведения об ухудшающемся положении в России и массовом росте недовольства в городах139, Ленин не придавал этому большого значения, видимо, считая, что царское правительство способно справиться с этими трудностями. Обращаясь к собранию молодых социалистов в Цюрихе 9(22) января 1917 года, он говорил, что, хотя революция в Европе и неизбежна, «мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции»140. Эти слова были произнесены Лениным за восемь недель до падения царизма.

ГЛАВА 2.

БОЛЬШЕВИКИ В БОРЬБЕ ЗА ВЛАСТЬ

Современность дала нам прекрасное средство заставить людей идти за нами: нужно убедить их, что, исполнив наш замысел, они поступят как деятельные, критичные, независимые и свободолюбивые существа; поступив же иначе, останутся пассивными и зависимыми. Каким же бараном нужно быть, чтобы безнадежно запутаться в этой сети. 

Несмотря на то что принято говорить о двух русских революциях 1917 года — февральской и октябрьской, — только первая из них вполне заслуживает названия революции. В феврале 1917 года Россия пережила настоящую революцию в том смысле, что восстание, положившее конец царизму, возникло стихийно, хотя и не без толчка со стороны, а образованное в результате него Временное правительство получило единодушную всенародную поддержку. Не так было в октябре 1917 года. События, приведшие к свержению Временного правительства, развивались не спонтанно, но стали следствием заговора, задуманного и осуществленного хорошо организованной группой конспираторов. Заговорщикам потребовалось три года гражданской войны и массового террора, чтобы подчинить себе большинство населения. В октябре произошел классический государственный переворот, захват государственной власти меньшинством, проведенный в угоду демократическим условностям того времени, с видимостью поддержки и участия в нем большинства населения, но на деле без привлечения масс. Это привнесло в революционную деятельность методы, более пригодные для войны, чем для политики.