Борис Рыбаков - Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности
Размещение всех географических сведений «Худуд ал-Алем» показано на карте. Оно образует замкнутую систему, где согласованы все элементы и учтено их взаимное положение, так тщательно и добросовестно описанное географом и картографом из Бухары, вероятным учеником великого Ал-Хорезми.
Этот источник оказался очень точным и важным для нас, т. к. он цементирует и организует вокруг себя почти все последующие географические сочинения. Анализ его позволил поставить такую важнейшую для истории образования Киевской Руси тему, как сопоставительное рассмотрение Руси-государства, простиравшегося от степей до «безлюдных пустынь Севера», и одного из рядовых племенных союзов-Вятичей.
Дата «Худуд ал-Алем» в полном согласии с выводами В.В. Бартольда (сделанными на основе анализа азиатских областей), устанавливается по описанной в книге позиции мадьяр — здесь дана средняя, третья, позиция этих племен в междуречье Северского Донца и Дона, охватывавшая и приморские степи и более северную лесостепь с ее лесами и пашнями. Мадьяры владели этим пространством приблизительно в 820–830-е годы, когда хазары окапывались рвами от них и строили Саркел. Эта дата совпадает со всеми другими хронологическими приметами Анонима. Это — наиболее ранний из интересующих нас восточных писателей. Сведения других восточных авторов, повествующих о более поздней ситуации, будут рассмотрены ниже в комплексе с другими источниками.
Открывшаяся после анализа «Худуд-ал Алем» возможность историко-социологического сопоставления земли Вятичей (как примера одного из славянских племенных союзов) с Русью, объединившей около начала IX в. ряд таких земель (Полян-Руси, Северян, Древлян, Дреговичей, Полочан и, возможно, Волынян), потребует от нас более углубленного рассмотрения археологических материалов по этим двум сопоставляемым регионам — по земле Вятичей и по комплексу земель, вошедших в состав первичной Руси.
Существующая литература дает представление об отдельных участках каждой области этой Руси, о многообразии археологических материалов VII–IX вв., но они требуют специального обобщенного взгляда и приведения к общему знаменателю{478}.
Материалы по земле Вятичей обобщены в специальной работе{479}, но, к сожалению, в ней не определены принципы вычленения земли Вятичей на раннем этапе, не рассмотрены курганы и городища по Верхнему Дону и не затронута очень важная проблема первичных племен, образовавших союз, известный летописцам под именем Вятичей, а восточным авторам как земля ВАНТИТ.
ПРИЛОЖЕНИЕ 2.
ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ КНЯЖЕСТВ XII–XIII вв.
Источники по истории русских феодальных княжеств ХII-XIII вв. достаточно обильны и многообразны. Хороший и подробный обзор их сделан в солидном коллективном труде, созданном под редакцией В.В. Мавродина: «Советское источниковедение Киевской Руси» (Л., 1979), где авторы обоснованно понимают под Киевской Русью не только период с IX по начало XII в., но и начальную фазу феодальной раздробленности до начала XIII в., что обосновано ими в другом, тоже весьма полезном издании{480}.
Большой интерес представляют дошедшие до нас грамоты ХП-XIII вв., часть которых отражает отдельные сделки между феодалами, а некоторые из них дают широкую картину целого княжества, как, например, грамота (Устав) князя Святослава Ольговича Новгородской епископии 1137 г., определившая долю церкви в княжеских доходах и перечисляющая села и погосты Новгородской земли вплоть до Северной Двины и даже до Пинеги и верховий Вычегды{481}.
Еще больший исторический интерес представляет грамота (Устав) князя Ростислава Мстиславича Смоленской епископии, дающая более подробное перечисление разных видов феодальных повинностей. Эта грамота относится к 1136 г. (ранее ошибочно датировалась 1151 г.). Она тщательно и разносторонне изучена Л.В. Алексеевым, составившим и карты Смоленской земли{482}.
Целый ряд феодальных дел и отношений отражен в берестяных грамотах Новгорода Великого{483}. Очень важным источником берестяные грамоты оказываются при сопоставлении с летописями, актовым материалом и позднейшими писцовыми книгами{484}.
Для эпохи существования суверенных княжеств ХII-XIII вв., выкристаллизовавшихся из Киевской Руси, по-прежнему важнейшим историческим источником являются летописи. В многочисленных трудах советских историков и литературоведов разносторонне рассмотрены как общерусские летописи, так и летописание разных княжеств{485}.
В обширной и поневоле разноречивой литературе о русском средневековом летописании помогают ориентироваться два труда, посвященных библиографии и историографии летописания: это работы В.И. Буганова и Р.П. Дмитриевой{486}.
Если X век оставил нам только летопись Киева, то XI век, когда государственное летописание в столице непрерывно продолжалось, добавил летопись Новгорода, нередко дававшую иную, местную оценку событиям и деятелям. В будущей боярской республике (с 1136 г.) явно просматривается интерес к жизни города, отрицательно оцениваются некоторые киевские князья. Возможно, что инициатором первой летописи «Господина Великого Новгорода» был новгородский посадник Остромир{487}.
В XII столетии летописи продолжали вести и в Киеве и в Новгороде. Но летописание перестает быть привилегией только этих двух городов и появляется почти в каждом крупном феодальном центре, что выражало самостоятельность отдельных княжеств{488}. Нам известны летописи «младшего брата» Новгорода — Пскова{489}.
Смоленская летопись и интереснейшая полоцкая летопись были известны В.Н. Татищеву, получившему их на короткий срок и успевшему сделать только незначительные выписки{490}. Значительно лучше нам известно летописание Владимира и Ростова{491}. Летописи велись и в юго-западном регионе — в Галиче, Владимире Волынском и в Пинске{492}.
Дошли до нас и фрагменты летописания рязанского, переяславского (Переяславля Русского) и черниговского{493}.
По всей вероятности, уцелевшие до наших дней в составе позднейших летописных сводов фрагменты летописей разных княжеств далеко не отражают действительного состояния летописного дела в XII — начале XIII в. Летописей было значительно больше, но многие из них погибли в половецких наездах, княжеских усобицах и особенно в пожарах русских городов во время «татарщины». Мы знаем случаи, когда в Москве в XIV–XV вв. каменные подклеты до самых сводов наполняли книгами, чтобы уберечь их, но они все же гибли в огне…
Из всех летописных сводов интересующего нас времени, пожалуй, наибольший исторический и историко-культурный интерес представляет киевский летописный свод 1198 гг. (в литературе его иногда датируют 1199-м или 1200 г.), составленный при князе Рюрике Ростиславиче игуменом Выдубицкого монастыря Моисеем. Составитель (он же автор нескольких статей 1190-х годов) завершил свой труд текстом торжественной кантаты, пропетой «едиными усты» монахами его монастыря в честь великого князя.
В богатом Выдубицком монастыре, расположенном под Киевом, была, очевидно, целая историческая библиотека из рукописных летописей, которая помогла ученому игумену создать интереснейший сводный труд по русской истории за весь XII век. В руках составителя оказались летописи разных князей из разных княжеств. Поэтому историк конца столетия мог иной раз изобразить какое-либо отдаленное событие, ту или иную войну с разных точек зрения: и со стороны нападающих и со стороны обороняющихся или осажденных. Это приближало к объективной оценке. В Киевском своде 1198 г. отражены не только киевские события, но и дела, происходившие в Чернигове, Галиче, Новгороде, Владимире на Клязьме, Переяславле Русском, Рязани и в ряде других русских городов, а порой и зарубежные события вроде четвертого крестового похода Фридриха Барбароссы. Удается выделить ряд отдельных летописей, использованных составителем{494}.
Основой для выделения являются различные признаки: диалектные особенности языка, различие штампов в обозначении титулатуры князей, способы обозначения дат, наличие или отсутствие церковной фразеологии, литературный стиль, манера изображения событий, широта кругозора и самое главное — симпатии и антипатии летописцев к тем или иным князьям.
На основе всей суммы признаков можно наметить около десятка исторических рукописей, использованных киевским игуменом Моисеем при составлении своего летописного свода 1198 г. Первую половину свода занимает «Повесть временных лет» Нестора, а далее используются отрывки летописания Владимира Мономаха и его сыновей («Володимерова племени»). В дальнейшем прослеживаются фрагменты летописи Юрия Долгорукого и его сына Андрея Боголюбского, очень недолго владевшего Киевом, но оставившего «цесарскую» летопись, прославлявшую этого монарха. Есть следы использования галицкой летописи (или работы какого-то галичанина в Киеве в 1170–1180-е годы). Включена в свод и особая повесть об убиении Андрея Боголюбского, написанная, по всей вероятности, приближенным Андрея Кузьмищей Киянином, оставившим записи 1174–1177 гг. Часть летописных заметок, преимущественно узко придворного характера, принадлежит самому Моисею.
