Петр Вершигора - Люди с чистой совестью
Очертя голову мы сунулись в ближайшее село. 50-60 хат прилепились на крутом склоне оврага. Степные украинские мазанки, крытые черепицей и жестью, заборы из колючей проволоки старинного образца, и опять линия окопов, осыпавшаяся и поросшая травой. Тут тоже проходила позиционная война наших отцов.
Сердюк, преобразившийся после боя с танками, в эсэсовской петушьей шапке на голове и в офицерской шинели, на прекрасной лошади, с ленточками, вплетенными в гриву, влетел первый и выслушал рапорт старосты села. Тот явно принял нас за немцев. Староста униженно кланялся и пытался поцеловать руку Сердюка. Подмигнув хлопцам, тот благосклонно разрешил ему это. Но терять время нельзя.
- Быстро рассредоточить колонну! Тщательная маскировка! командовал Вася.
Я поглядел на старосту. Он недоуменно слушал русскую речь. Что-то начинал подозревать. Приставив к нему одного из связных, чтобы не сбежал, я быстро разослал дозорных на выход. Не дать никому выйти из села. Ставка на то, чтобы противник как можно дольше не обнаружил нас. Выиграть хоть полдня. А боя не избежать. Я в этом уверен.
Тихо и медленно тянулся день. Дремали, отдыхая, бойцы. Только когда солнце подошло к зениту, часовой привел ко мне старосту.
- Все к командиру добивается. Я ему уж и под ребро сунул. А он все свое: "Веди до командира, дело секретное", - говорит.
Староста мял шапку и молчал. Напомнил мне Мыколу Струка там, в Карпатах.
- На штыре ока?
Глаза заблестели. Радостно закивал:
- Ага, ага, пане начальнику.
- Я говорил ему: доложи мне. Не буду командира тревожить. А он все свое...
- Ладно, ладно, отойди на минутку.
Часовой отошел.
- Що за секрет?
- Пане начальнику. А как же вы это тут стали? Или нарочно, или как?
- А почему нам здесь не становиться?
- Граница недалечко.
- Знаю.
- Пане начальнику. На границе косоглазые дежурят. А тутай батальон стоит.
- Какой батальон?
- Хорватов. Там рота, здесь - штаб - вон за горбком, видите, церковка.
- Хорватов? Откуда?
- Якогось Павелича чи Недича войско, - Гитлер всяку сволочь сюда посылает.
Быстро прикинул расстояние: до шпиля или до колокольни, торчащей в волнистой степи, не больше трех-четырех километров.
- Вы не думайте, що я так вас лякаю. Или чего, - боронь боже. Я хоч в солдатах и не служив, но всю позицию з самого пятнадцатого году при офицерах состояв. Тут у нас артиллерия на хвартерах стояла. Села не было. Одни землянки. И канониры и позиции закрытые. Дуже файные позиции были.
Он продолжал излагать мне свои познания, пересыпая их перевранными военными терминами русской армии.
- А почему же в вашем селе сейчас никого нет?
- Квартиры неподходящие. И дурная болезнь у нас с той войны.
- Приезжают?
- Редко. Но из третьей роты раз в неделю за продуктами на склад ездят - по воскресеньям. Сегодня как раз будут.
- В котором часу?
- Давно уже должны быть. Чего-то забарылысь.
"Засада. Скорей организовать засаду! Впустить в село! И перехватить!.."
Там, со стороны третьей роты хорватского батальона, караулил Ленкин. В шестидесяти шагах от села под копнами ржи уже были вырыты окопчики для стрельбы лежа. Скорее туда! Но мы не успели. Вышел в поле. К цепи Ленкина подъезжали из "третьей роты" хорватов две подводы. На них до десятка солдат. На заднем возу пулемет. Хлопцы, не зная, что мне до зарезу нужно, чтобы они пропустили подводы в село, подождав сколько положено, открыли огонь из автоматов. Сопротивления почти не оказали. Тут же на месте у раненых несколькими вопросами выяснил: староста говорил правду. Очертя голову, без разведки, мы влезли в центр хорватского батальона. Ну, конечно, в районе церквушки от штаба уже взлетела в небо красная ракета: это означает "противник".
Занимать жесткую оборону и вести бой - другого выхода не было.
И через час начался бой. Хорваты напирали слабо, видно, нащупывали наши силы. Открывали огонь издалека и не особенно выскакивали вперед. Ребята мои держались стойко. Почти не стреляли. Бой вошел в обычный ритм затяжной перестрелки, прощупывания сил. Поручив Васе следить за изменениями его, более подробно побеседовал с пленными.
Ну, конечно. Они из группы генерала Кригера. Больше того. Всего три дня назад он посетил батальон. Унтер-офицер, раненный хлопцами Усача, рассказал: распекал командира, кричал на него, а затем, схватившись за голову, сказал: "Это же второй фронт. А у меня нет даже четырех дивизий". А в конце, провожая генерала к машине, майор, приложив дрожащую руку к козырьку, спросил что-то насчет наград за бои в Карпатах. Кригер так посмотрел на него, что всем стало ясно: награды пропали.
Перестрелка шла нудно, как зубная боль. Ясно, у противника не было тяжелого оружия. Только один раз со стороны штаба поднялась в атаку цепь хорватов. Но после двух-трех перебежек, срезанная нашим пулеметным огнем, стала отползать назад.
Ничего... Мы оттянули время. Но как еще далеко было до вечера...
Появились "стрекозы": одна, вторая. Изображая из себя пикировщиков, начинали бомбить село. Но это - чепуха. Погреба глубокие, и, укрыв в них живую силу и оставив только редких постовых на обороне, мы тянули и тянули время.
Когда же солнце скрылось за горизонтом, я опять вспомнил Ковпака: "Самое главное для партизанского командира - это выиграть первый бой. Потом может быть так, что и тебе накладут по шее, может быть и так, как чаще всего бывает на войне - непонятно кто кого: постреляли, постреляли и разошлись. Враг думает, что он побил; ты думаешь, что твоя сверху".
Уже сгустилась быстрая южная ночь, когда я вывел колонну и, довольно погладив бороду, сказал Васе:
- Это был, кажется, тот самый третий случай из партизанского устава: "постреляли, постреляли - и разошлись".
- Будем думать, что все-таки наша сверху, - ответил Вася. - Тем более, что потери хорватского батальона только убитыми, большую часть которых я лично видел, не меньше тридцати человек. Это кроме раненых. У нас же только у Кульбаки убито два бойца. Ранен политрук Исацкий, тот самый, кого мы приняли за комиссара, и разведчик Мизерный. Оба в ноги. Оба разрывными, с переломами. Тяжелые ранения.
- Да, все же будем думать, что наша сверху. Так легче.
И снова, набирая ход на север, не глядя на все удаляющиеся вспышки ракет позади, - рысью на север.
- Опасается нападения. Ишь ты, светит как, - бурчал недовольно Ленкин. - Напоролись бы вы на нас два месяца назад - полетели бы от вас перышки!
- Ничего, Саша! И так неплохо.
- Ба, выскочили. Но що я вам скажу, товарищ командир... Надоела мне эта заячья тактика.
- Так что, может, повернем обратно на Карпаты?
Молчание. Звон стремян.
- Не... Давайте пока не надо. До сих пор меня мутит от них. А я вроде не самый боязливый в нашем кооперативе.
- Ну не надо - так не надо, - согласился я с доводами Усача.
12
Задача этой ночи была проста: уйти как можно дальше от границы "дистрикта".
Рассвет застал нас недалеко от станции Лановцы, той самой станции на дороге Тернополь - Шепетовка, которую мимоходом, по пути на Карпаты, ковырнули мы накануне Скалата.
Для дневки попался лесок - кругленький, небольшой, но с естественным окопом. Это была, видимо, помещичья роща, и панок окопал ее, предохраняя от крестьянского скота.
С утра нащупалась разведка, но не немецкая. Совсем другого рода. Чувствовался переход границы. Разведка была полицейская. Нагловато подойдя на расстояние слышимости голоса, они что-то кричали. Я вышел на линию обороны. Вспомнился Черный Ворон и другие... Но теперь они вели себя нахальнее, угрожали и предлагали сдать оружие.
Переговоры кончились тем, что Сердюк схватил ближайший пулемет-дегтярь и выпустил полдиска. Парламентеры удалились. А спустя час появились немецкие "стрекозы". Бомбили наудалую, "по площадям". Хотя "площадь" была не так уж велика, но вреда от самолетов не было никакого, кроме разве того, что они не давали нам отдыхать: приходилось держать людей начеку.
Враг не наступал.
- Тесно связаны с немцами. Уже успели вызвать авиацию! - ворчал Сердюк.
Сомнения рассеялись быстро. В роту Бакрадзе прибежала дивчина. Испуганная и путаная ее речь смутила Давида. Он сам привел ее ко мне.
- Командир, поговори с этой девчонкой. Что она говорит! Ты послушай...
- А что говорит, Давид?
- Да говорит, что она партизанка. Я ее спрашиваю: какой отряд? Она говорит: Мельника. Какого такого Мельника? Говорит: полкового комиссара. Откуда здесь полковой комиссар? Говорит: из партизанского края пришел. Как так пришел? Говорит: рейдом пришел. Куда рейдом? Каким рейдом? Говорит: в Винницу рейдом пошел. Ничего не понимаю! Допрашивай сам. Я пошел на оборону.
Полковой комиссар Мельник, старик, приблизительно одних лет с Ковпаком. Пришел из-под Брянских лесов вместе с Федоровым. Встретились мы с ним впервые в "мокром мешке". Встретить на юге, под Проскуровом и Тернополем, нам казалось возможным кого угодно: Сабурова, Андреева, Бегму, Олексенко, Шитова, но только не Мельника.
