Владимир Муравьев - Истории московских улиц
Перестроиться несложно,
Только вот ведь в чем беда:
Перестроить можно рожу,
Ну а душу - никогда.
Закончить рассказ о выставке, посвященной Игорю Талькову, в Народном музее истории Дзержинского района я хочу не строками из какой-нибудь его известной песни, а его четырехстрочным стихотворением:
Кто любит длинную беседу
тот мало делать норовит.
Кто рано празднует победу
тот никогда не победит.
Вслед за выставкой коммерческая фирма вытеснила из помещения и сам музей. Под возмущенные газетные заметки с выразительными заглавиями: "От музея отказались все", "Музей в осаде", "Музей занимает оборону" префектура Центрального округа решила спор в пользу коммерции, и Народный музей со всеми своими экспонатами и сотрудниками был выкинут из занимаемого им помещения, куда вселились коммерсанты.
Однако история Музея не кончена. Коммерсанты продолжают занимать здание, но в части его, на втором этаже, восстанавливается Музей, причем с иным, более высоким статусом: не как общественная, а как муниципальная организация. В 1999 году появилась на доме вывеска: "Историко-краеведческий музей Мещанского района", а в мае 2000 года открылась экспозиция.
Среди личин "метаморфоз" перестройки обнаружилась совсем уж, казалось бы, бредовая: некоторые занимавшие и занимающие сейчас высокие посты коммунисты-"демократы" оказались монархистами и всерьез заговорили о восстановлении наследственной монархии в России. Естественно возродились вековые вопросы и проблемы прав на престол, появились претенденты.
Вообще, история монархий полна загадок и поистине фантастических поворотов, в ней нет мелочей, так как кажущийся современникам незначительный факт впоследствии может оказаться судьбоносным событием.
В истории престолонаследования династии Романовых немало сомнительного, вызывавшего различные толки в народе и недоумение у историков.
Дом № 14 на проспекте Мира, вернее, его двор, оказался связан с этой проблемой, причем с версией, имеющей более прав на обсуждение, чем многие того же рода.
Москвич, химик, академик Эдуард Борисович Шабадин, носящий фамилию матери, а по отцу Колтунов, рассказывает: "Когда мне было 10-12 лет, в 1946-1948 годах, к нам с моей мамой, Шабадиной Татьяной Иосифовной, заходили служители церкви и расспрашивали мать обо мне. Не помню, что говорила мать, но в ответ они сказали, что "следят за нашим родом и что я из великих господ, а также являюсь главным". Ни мать, ни я и другие родственники мало тогда что поняли. Ведь мы жили под Сталиным в коммунистической стране. Однако это посещение врезалось мне в память".
Много лет спустя Эдуард Борисович занялся составлением своей родословной по семейным преданиям и по исторической литературе. Вот тогда-то он по-новому взглянул на давний визит "служителей церкви". "Сегодня, - говорит он, - можно понять это как знак из прошлого от Павла I, завещавшего мне корону и Российский трон".
Наследник Павел Петрович, сын Екатерины II, в юных годах, как узнал в результате своих изысканий Шабадин, без разрешения матери вступил в законный брак с княжной Варварой Ивановной Прозоровской, от этого брака родился сын. Брак Павла и Прозоровской настоянию императрицы был расторгнут, а сын передан на воспитание врачу Колтунову и жил под его фамилией.
Эдуард Борисович решил публично объявить о своих правах на Российский трон. Сделал он это 3 мая 1992 года.
Газета "Московский комсомолец" опубликовала заявление Шабадина, корреспондент газеты описал сам акт провозглашения наследного монарха:
"Он направился на проспект Мира в Монархический центр. Поехал на метро. На станции "Проспект Мира" на скамейках расположился взвод десантников, возвращавшихся под командой прапорщика с концерта в спорткомплексе "Олимпийский". Шабадин за одну-две минуты рассказал старшему о себе и о том, куда идет, предложил пойти с ним. Прапорщик и участвовавшие в разговоре солдаты без колебаний согласились сопровождать потомка Павла I в качестве стрельцов (так в газете. - В.М.).
Престолонаследник обещал каждому пожаловать дворянство, как было некогда положено в подобных случаях.
В сквере у дома № 14 уже собирались члены совета Монархического центра, когда там появился Эдуард Борисович, сопровождаемый "войском". Такая поддержка, хотя и не была решающей, так как речь шла о регистрации прав претендента на престол, все-таки сделала визит его весьма эффектным. Верные десантники оставили свои подписи и уехали к Медвежьим озерам продолжать службу".
Следующее домовладение - дома № 16-20 - по своему происхождению также представляет единое целое. В ХVII веке это было загородное поместье князей Пожарских, затем - Долгоруковых, так как внучка князя Дмитрия Михайловича вышла замуж за князя Долгорукова. При образовании Мещанской слободы поместье выкупила казна, и его поделили на слободские дворы.
В середине ХVIII века купец 1-й гильдии "именитый гражданин" Л.И.Долгов скупил несколько соседних участков и в 1770 году построил каменный дом по проекту В.И.Баженова, своего зятя. Две дочери Долгова были замужем за архитекторами - одна за Баженовым, другая за Е.С.Назаровым.
До нашего времени этот дом дошел в частично измененном виде: после пожара 1812 года не были восстановлены второй этаж и образующая третий этаж мансарда. Первоначальный вид дома зафиксирован в "Архитектурных альбомах" М.Ф.Казакова, в которых великий московский зодчий собрал чертежи и рисунки фасадов "образцовых", то есть выдающихся по своим художественным качествам, московских строений.
В 1973 году дом был отреставрирован и в нем открыт Дворец бракосочетаний. Сейчас это ЗАГС Мещанского района.
Дом № 20, также для Долгова, строился по проекту его второго зятя Е.С.Назарова в 1775 году. Он представляет собой более обширный особняк усадебного характера в классическом стиле. В 1863 году дом был куплен у наследников Долгова известным московским врачом, профессором Г.А.Захарьиным. В начале XX века у наследников Захарьина дом приобрел симбирский купец Арацков, который предпринял перестройку дома. Перестройку осуществляли молодые архитекторы братья Веснины, дому был придан новый облик: фасад оформлен в стиле ампир, окна растесаны, произведена перепланировка внутренних помещений, залы и комнаты украшены лепниной. В настоящее время дом занимают учреждения.
В 1911 году дом приобрел Серафимо-Дивеевский женский монастырь под монастырское подворье. К левой части здания в 1913 году была пристроена часовня Серафима Саровского по проекту архитектора П.В.Харко. Стенная роспись и иконы выполнены художником Л.Париловым и сестрами обители. В часовне находилась чудотворная икона Богоматери Умиление.
В 1922 году часть здания Серафимо-Дивеевского подворья занял начальник ведавшего церковными делами 6-го секретного отдела ОГПУ Евгений Александрович Тучков. Среди товарищей по партии он имел прозвище Главпоп. Несколько лет под одной крышей соседствовали монахини православного монастыря с их церковным молитвенным обиходом и человек, задачей которого было уничтожение церкви.
Тучков вел расследование дел церковных деятелей, допрашивал патриарха Тихона, организовывал процессы по обвинению иерархов, инструктировал обновленческую церковь. Луначарский характеризовал его должность исторической аналогией: он, - писал нарком просвещения, - "действительно является своеобразным Победоносцевым". Говорили, что именно Тучков склонял в Ярославской тюрьме архиепископа Иллариона присоединиться к григорианскому расколу, обещая за это свободу, но владыка отверг его предложение.
В 1929 году Серафимо-Дивеевское подворье и часовня были закрыты, монахинь выселили, здание передали под мастерские. Часовня была перестроена, ее купол снесен, и вместо него надстроен второй этаж. После войны в здании помещались различные учреждения, сейчас его занимает один из многочисленных московских банков.
Тучков из подворья на Мещанской переехал в ведомственный дом НКВД в Большом Комсомольском переулке, и прожил в нем, избежав репрессий, до 1957 года. В 1939 году он вышел в отставку из органов и возглавил "Союз воинствующих безбожников", вскоре ликвидированный. В 1957 году, перед смертью - он был неизлечимо болен и знал, что умирает - просил прийти к нему в больницу патриарха Алексия, и тот исповедовал его в течение нескольких часов.
В начале шестидесятых годов, после XXII съезда партии и разоблачений репрессивной политики высшего руководства КПСС и органов, по Москве рассказывали историю о том, как один бывший чекист (имя не называлось) страшно мучился от болезни и не мог умереть. Когда же ему стало совсем невмоготу, он пришел к священнику и стал каяться в совершенном. Он говорил о таких ужасах, что священник во время исповеди поседел. А чекист на следующий день после покаяния умер... Скорее всего, думается, персонажем-прототипом этой легенды был Тучков.
