Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

1208

Prozeß, X,S. 303.

1209

Ribbentrop. London, S. 181.

1210

Prozeß, X,S. 356.

1211

Prozeß, X, S. 303.

1212

Prozeß, X,S. 304.

1213

Kleist. Tragödie, S. 71. Автор приводит здесь воспоминания Риб­бентропа.

1214

«Жесткость советской дипломатии проявилась в балтийском вопросе, и в частности, в отношении порта Либавы» (Ribbentrop. London, S. 182).

1215

ADAP, D, VII, Nr. 157-160, S. 127-129.

1216

Об этом можно прочесть в воспроизведенном Клейстом изложе­нии вопроса Риббентропом. Там говорится: «Труднее (чем в отношении Польши) давалось проведение разграничительной линии в регионе Прибалтийских государств, которые полностью были запроданы Анг­лией и Францией Советам» (Kleist Tragödie, S. 71).

1217

Там же.

1218

Риббентроп писал позднее: «Хотя я и был наделен неограничен­ными полномочиями для заключения договора, все же, учитывая зна­чение русских требований, счел правильным обратиться с запросом к Адольфу Гитлеру» (Ribbentrop. London, S. 182).

1219

Gaus. Eidesstaatliche Versicherung, S. 298.

1220

Schmidt Statist, S. 444.

1221

Риббентроп — в министерство иностранных дел, Москва, 23 авгу­ста 1939 г., 20 час. 05 мин. (с просьбой незамедлительно проинформи­ровать Гитлера). См.: ADAP, D, VII, Nr. 205, S. 184-185.

1222

Below. Adjutant, S. 182f. Хевель по телефону передал положи­тельный ответ Гитлера советнику посольства Типпельскирху. В от­правленной Кордтом из Берлина и поступившей в посольство позже телеграмме того же содержания было сказано: «Ответ гласит: да, согла­сен» (ADAP, D, VII, Nr. 210, S. 187). Кордтсообщил: «Гитлер, взглянув на карту, заявил, что не заинтересован в... портах» (Kordt Wahn, S. 178).

1223

Herwarth. Hitler, S. 187.

1224

Петер Клейст, который сам — вопреки собственному описанию — не присутствовал, когда Риббентроп после своего возвращения в Кремль поставил Сталина и Молотова в известность о том, что Гитлер согласен включить эти территории в сферу советских интересов, сооб­щал впоследствии, что при этом известии «Сталин... на мгновение как бы застыл... Впечатление было такое, словно ему необходимо было пре­одолеть в некотором роде шок. Но это молниеносно у него прошло» (Kleist Tragödie, S. 72; ders., Hitler, S. 59). Это утверждение, равно как и последующее его заявление о том, что Сталин охарактеризовал бес­примерную уступку немецкой стороны как «объявление Гитлером вой­ны Советскому Союзу» (Kleist Tragödie, S. 228f. ders., Hitler, S. 268) не подкрепляются источниками.

1225

Kleist Tragödie, S. 72.

1226

Schmidt'Statist, S. 444. Обоих снова сопровождал в качестве пе­реводчика Хильгер, который «должен был одновременно сделать за­пись о ходе переговоров» (ibidem). Об этих трех лицах говорит также и Гауе (Versicherung, S. 296). Напротив, Клейст (Tragödie, S. 72) утвер­ждал, что Риббентроп отправился на второй раунд переговоров «с до­вольно большой свитой» и что он, Клейст, сам тоже при сем присутствовал. Это утверждение, с которым солидаризировались и другие члены посетившей Москву делегации Риббентропа, неверно.

1227

Kordt Wahn, S. 178.

1228

Hilger. Wir, S. 288.

1229

ADAP, D, VII, Nr. 228, S. 205-206.

1230

Gaus. Eidesstattliche Versicherung, in: Prozeß, X, S. 296.

1231

Hilger. Wir, S. 290.

1232

Hilger. Wir, S. 290; Hilger, Meyer. Allies, p. 302. Эту мысль Стали­на и Риббентроп (London, S. 180), и Гауе (Versicherung, S. 296), и — со ссылкой на них — Кордт (Wahn, S. 179) воспроизводят следующими сло­вами: национал-социалистская Германия годами изливала на СССР «чаны дерьма». Подобный вариант имеет свою историю в германском источниковедении. Возможно, он основан на переводе второго присут­ствовавшего при сем переводчика — Павлова.

1233

В разговоре с послом Россо Риббентроп особо указал на этот пункт и подчеркнул характер пакта как «договора о ненападении и кон­сультациях». См.: Россо-Чиано, 25 августа 1939 г. (DDI, 8, XIII, п. 282, р. 181-184).

1234

Эту новую редакцию Россо считал при сложившихся условиях особенно важной, «поскольку она предоставляет Германии гарантии в том, что СССР не примкнет ни к какой политике изоляции» (DDI, 8, XIII, п. 282, р. 183).

1235

Запись посла Шуленбурга о разговоре с Гитлером 28 апреля 1941 г. (ADAP, D, XII.2, Nr. 423, S. 555).

1236

Ribbentrop. London, S. 184.

1237

Как позднее писал Риббентроп, у него создалось впечатление, «что контакты между западными военными делегациями и Москвой полностью не прекратились и после отъезда английской и французской миссий» (London, S. 184).

1238

Ribbentrop. London, S. 184.

1239

См., в частности, доклад Крамера-Мелленберга, направленный в германское министерство иностранных дел 12 августа 1939 г., где го­ворилось: «В Польше ведь совершенно точно знают, каковы намерения Берлина. Считают, что намерения эти сводятся к полному расчлене­нию Польши... Утверждают, что в Берлине намереваются установить новую границу по дуге, которая пройдет от Восточной Пруссии через район Варшавы к Верхней Силезии; кроме того, объектами германских пожеланий являются Галиция... и... Тешин. Остальные польские тер­ритории немцы якобы готовы передать России... (ADAP, D, VII, Nr. 42, S. 32).

1240

См.: P.A. Мюллерсон. Советско-германские договоренности 1939 г. в аспекте международного права, в: Советское государство и право, 9,1989,с. 105-109.

1241

Интервью А. Яковлева газете «Правда» 18 августа 1989 г., а так­же «сообщение Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года» («Правда», 24 декабря 1989 г.).

1242

Gaus. Eidesstattliche Versicherung, in: Prozeß, X, S. 296.

1243

Geheimes Zusatzprotokoll, in: ADAP, D, VII, Nr. 229, S. 206-207. В западной историографии никогда не было сомнения в аутентичности этого документа. Независимо от источниковедческой методологии аутентичность дополнительного протокола подтверждается уже самой историей документа. Договор и дополнительный протокол были состав­лены на немецком и русском языках, причем были подписаны как не­мецкий, так и русский тексты. Секретный дополнительный протокол был изготовлен «только в двух экземплярах. Один из них был после подписания 23 августа 1939 г. оставлен в Москве, а другой Риббентроп привез в Берлин» (д-р Зайдль, в: Prozeß, X, S. 215f.). Применительно к дополнительному протоколу обе стороны соблюдали условие строжай­шей секретности. Это условие было предметом самого протокола. В Берлине немецкий экземпляр хранился в особом месте в канцелярии Риббентропа. Он находился в «особым образом опечатанном конверте, который в соответствии с предписанием хранился с соблюдением осо­бой секретности» (высказывание секретарши Риббентропа Бланк, in: Prozeß, X, S. 217f.). О существовании протокола известно было только лицам из ближайшего окружения Риббентропа. Статс-секретарь фон Вайцзеккер, по его признанию, видел «фотокопию, а возможно, даже оригинал документа Один экземпляр — это была фотокопия — я дер­жал в своем личном сейфе» (Prozeß, XI, S. 318). Шла ли речь об одной-единственной или нескольких копиях и были ли они изготовлены по желанию или с ведома Риббентропа, неизвестно.

В течение 1943-1944 годов этот протокол вместе с другими доку­ментами канцелярии Риббентропа был микрофильмирован, а весной 1945 г. по соображениям безопасности был перевезен в имение Шен­берг, что в Тюрингии. В последние дни войны по приказу из Берлина значительная часть перевезенных документов была сожжена. Войскам западных союзников удалось спасти часть этого важного архива и вы­везти в безопасное место. Однако секретного дополнительного прото­кола к пакту о ненападении среди них не оказалось. Зато представитель рейхсминистерства иностранных дел Карл фон Леш смог указать руко­водителю британской группы по выявлению документов германского внешнеполитического ведомства то место, где он в свое время зарыл пленку, на которую были пересняты документы канцелярии Риббент­ропа. Пленка немного пострадала от воздействия сырости, но среди примерно 10 тысяч фотокопий листов прочих важных документов на ней сохранилась и фотокопия секретного дополнительного протокола к пакту о ненападении. По убеждению проф. Джорджа О. Кента, при­нявшего тогда фоторолик из рук фон Леша и в последующие годы, опи­раясь на него, издавшего труд «Документы германской внешней политики», «фотопленка удостоверяет подлинность протокола более четко, чем подразумеваемый оригинал. Протокол был заснят наряду со многими другими документами, достоверность которых не вызывает сомнения. И было бы труднее подделать всю пленку, нежели один доку­мент» («Ньюсдей», 9 сентября 1988 г., с. 89).