Николай Черушев - 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе
Этот печальный список можно продолжать долго – так велики были жертвы, понесенные кадрами Красной Армии в годы большого террора и прежде всего в 1937–1938 годах. А впереди было еще несколько лет до июня 1941 года со своими траурными списками, впереди был новый всплеск репрессий накануне и в начале войны с фашистской Германией, выбивший из обоймы военачальников РККА большую группу крупных специалистов в области авиации, вооружения, разведки, военно-учебных заведений.
Трагедии и в театре смотреть совсем не просто, ибо психика не каждого человека выдерживает напряжения чувств и эмоций, выплескиваемых на сцену. Не говоря уже о психике ребенка. А если подобное происходит не на сцене, а в жизни, притом в собственной квартире?.. Послушаем тех людей, которые в детстве испытали страшное потрясение, связанное с внезапным арестом отца, а нередко и обоих родителей. Даже спустя десятилетия, отделяющие нас от тех далеких суровых дней, нельзя без содрогания читать приводимые ниже строки.
«Фрунзенскому райвоенкому
г. Москва
от Свечниковой Елены Михайловны,
прож. Малые Кочки. д. 7, корп. 8, кв. 333
Заявление
Прошу назначить мне пенсию за посмертно реабилитированного отца – комбрига Свечникова Михаила Степановича…
Я, Свечникова Елена Михайловна, 1923 года рождения, заболела с 1938 года в результате травмы в связи с арестом отца и матери. Лежала в детском отделении больницы им. Кащенко в 1938 г. и затем с 18 лет стояла на учете сначала в Краснопресненском психиатрическом диспансере и сейчас (в июле 1957 года. – Н.Ч.) в Фрунзенском районе. Несколько раз лежала в больнице Кащенко и больнице Столбовая 1 раз. В настоящее время проходила ВТЭК, которая установила мне III группу инвалидности с детства. В браке не состою…»[518]
В Московском городском военном комиссариате находится пенсионное дело сына репрессированного комкора Ж.Ф. Зонберга – Жана Жановича Зонберга. В своем заявлении о назначении ему пенсии, как инвалиду с детства, Зонберг сообщал, что арест в 1937 году отца и матери он перенес очень тяжело, в результате чего у него развилось заболевание центральной нервной системы. В детском доме, куда был помещен двенадцатилетний мальчик, в одночасье потерявший сразу обоих родителей, он перенес несколько тяжелых болезней, давших серьезные осложнения на его здоровье. Остеомиелит ног и руки, приступы эпилепсии стали постоянными спутниками жизни Ж.Ж. Зонберга и ранее положенного срока свели его в могилу[519].
Все семьи арестованных военачальников оказались практически беззащитными перед лицом внезапно обрушившейся на них беды. И тем не менее их сопротивляемость несчастью оказалась различной. К числу тех семей, где арест и осуждение главы семьи привели к нервному заболеванию нескольких ее членов, относится семья комкора Г.Д. Базилевича, до ареста исполнявшего обязанности секретаря Комитета Обороны СНК СССР. Обстоятельства трагедии этой семьи изложены в следующем документе, исполненном в Главной военной прокуратуре.
«Главному врачу больницы им. Кащенко
16 мая 1955 г. тов. Андрееву
В связи с проверкой ГВП обоснованности осуждения бывшего комкора Базилевича Г.Д. прошу направить в ГВП имеющиеся данные о характере, особенностях и степени тяжести заболеваний двух его дочерей – Галины Георгиевны Черной, 1917 г. рожд. и Марии Георгиевны Разиловой, 1916 г. рождения… По сведениям, поступившим в ГВП, обе сестры заболели в связи с арестом их отца в 1938 г.
После ареста же их брата (Юрия Георгиевича Базилевича, 1921 года рождения. – Н.Ч.) в 1949 году Черная Г.Г. находилась в буйном состоянии, страдая манией преследования, давая клятву невиновности своего отца – жгла себе руки. В течение продолжительного времени она находилась на лечении в больнице им. Кащенко.
Болезнь Разиловой М.Г. развивалась в основном после ареста брата ее в 1949 году. Состояние ее было тихое, боязливое, недоверчивое отношение к людям. В период разоблачения врага народа Берия, в связи с сообщениями печати, она вновь вспоминала аресты отца и брата и впадала в более стойкие и выраженные периоды заболевания, связанные по своей тематике с вопросами о правде, Родине и справедливости. Разилова поступала в больницу им. Кащенко 5 раз.
В настоящее время Черная Г.Г. находится на учете в психиатрическом диспансере Ждановского района, а Разилова М.Г. – в диспансере Киевского района.
Военный прокурор отдела ГВП
подполковник юстиции /Шаповалов/[520]
Действительно, обстановка в этой семье в течение ряда лет, начиная с момента ареста главы семьи, складывалась очень тяжелая. Комкор Г.Д. Базилевич был арестован в конце ноября 1938 года, будучи тяжело больным (диабет), о чем его жена неоднократно в своих заявлениях и жалобах информировала следственные органы НКВД. Несмотря на все мучения, связанные с болезнью, допросами, истязаниями со стороны следователей, Базилевич не сломался на предварительном следствии, не пошел на сделку с собственной совестью, не оговорил понапрасну себя и своих товарищей. Среди более чем полусотни комкоров, арестованных в 1937–1938 годах, нашлось только несколько человек, которые смогли выдержать натиск той огромной машины насилия, что именовалась тогда НКВД. Имена этих героев-мучеников должны знать потомки: Базилевич Георгий Дмитриевич, Ковтюх Епифан Иович, Смолин Иван Иванович.
Г.Д. Базилевич был осужден к расстрелу 2 марта 1939 года. Приговор приведен в исполнение в тот же день. Однако его жена, а фактически вдова Ольга Васильевна вплоть до 1946 года на свои запросы в органы НКВД относительно судьбы мужа неизменно получала ответ, что тот, находясь в дальних лагерях без права переписки, продолжает работать и что его лечат, но вот соответствующей диетой, к сожалению, в условиях лагеря обеспечить не могут. То есть бедной женщине, оставшейся с тремя детьми, выселенной из занимаемой ими квартиры лгали самым бессовестным образом.
Более того, в 1949 году был арестован сын комкора Юрий, участник Великой Отечественной войны, получивший на фронте два ранения, орден Отечественной войны и медаль «За отвагу». Как социально опасного элемента решением ОСО его отправили в ссылку в Карагандинскую область сроком на пять лет[521]. В момент ареста Юрий Базилевич являлся студентом Высшего технического училища имени Баумана.
Некоторое представление о масштабах репрессий против членов семей высшего командного и начальствующего состава (военной элиты) РККА в 1937–1938 гг. дает приводимая ниже таблица. Она составлена на основе материалов, хранящихся в архивах Главной военной прокуратуры и Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации. Впечатление от данных, приведенных в ней, просто ошеломляющее – вырубались под корень целые семьи, изничтожались не только глава семьи и его жена, но и их дети, родители, братья и сестры. Бывало и такое – в период активного реабилитанса в середине 50 х годов за некоторых арестованных и расстрелянных военачальников даже некому было подать заявление (прошение) о их посмертной реабилитации – оказывалось, что вся семья уничтожена до последнего человека.
(См. Прилож. 1 Табл.)
Четыре ступени вниз
Начавшаяся в июне 1941 года война с Германией не изменила к лучшему отношение властей предержащих к командирам и политработникам, по политическому недоверию уволенным в запас, не говоря уже о находившихся под следствием или в лагерях. Наоборот, оно стало еще более худшим: усилились гонения, недоверие и оскорбления, совершенно ими незаслуженные. А в критические для страны периоды (осень 1941 и весна-лето 1942 года) арестованные по 58 й статье подверглись специальным карательным акциям.
Надо заметить, что в 1941 году, как и в предыдущие, камеры тюрем продолжали оставаться переполненными. Московские тюрьмы здесь не являлись исключением. В середине октября 1941 года, когда линия фронта вплотную приблизилась к столице, среди части населения Москвы возникла паника. Дело в том, что к этому времени многие наркоматы и государственные учреждения эвакуировались в г. Куйбышев, в том числе и центральный аппарат НКВД СССР. Вместе с ним туда была переведена и часть арестованных военачальников. Другая их часть в количестве около 300 человек (по свидетельству Г.К. Жукова) продолжала оставаться в Москве. Вскоре все они попали под расстрел, поскольку у властей не оказалось необходимых средств для их эвакуации. И все это происходило в тот трагический момент, когда на ближайших подступах к Москве обескровленными полками командовали в лучшем случае капитаны или старшие лейтенанты (например, Баурджан Момыш-улы в Панфиловской дивизии), а дивизиями – подполковники и даже майоры[522].
В последнее время общественности страны стали известны некоторые подробности другой трагедии, случившейся в начале войны. Тогда (в конце октября 1941 года) под Куйбышевом по личному указанию Берия были расстреляны видные военачальники Красной Армии предвоенных лет. Среди них три генерала, последовательно возглавлявших ВВС РККА в 1937–1941 гг. – генерал-полковник А.Д. Локтионов, генерал-лейтенанты авиации Я.В. Смушкевич и П.В. Рычагов. А также бывший командующий Дальневосточным фронтом генерал-полковник Г.М. Штерн, накануне ареста исполнявший должность начальника Управления ПВО Красной Армии. Здесь к месту будет отметить, что уровень оперативной подготовки Локтионова и Штерна вполне позволял им исполнять обязанности командующего фронтом или, на худой конец, командовать армией. По крайней мере, они сделали бы это нисколько не хуже, а возможно и лучше, чем другие комфронтами и командармы, первыми принявшие удар гитлеровского вермахта.
