История итальянцев - Джулиано Прокаччи
История Франциска Ассизского, родившегося в 1182 г., во многом напоминает путь Пьера Вальдо и Доминика де Гусмана[78]. Как и Вальдо, Франциск появился на свет в семье богатого купца, прожил юность в роскоши, а затем отказался от богатства и предался идеалу «святой бедности». Так же как и Доминик де Гусман, он был прежде всего странствующим проповедником, обладавшим исключительным даром убеждения и умением говорить с людьми на понятном им языке. Однако, в отличие от сторонников Вальдо, Франциск не обличал разврат духовенства и, в отличие от доминиканцев, не призывал к «святой» борьбе против еретиков. В его словах не было и тени религиозной учености. Его идеалом являлись простота и естественность, добрые дела, а не религиозная созерцательность. Христианство было для Франциска главным образом религией Христа. А Христос в его понимании — это в первую очередь человек, который жил, страдал и умер среди людей, объяснял им вечные истины в форме простых и доходчивых притч, любил детей и восхищался красотой полевых лилий. Судя по легенде и францисканской иконографии, жизненный путь св. Франциска настолько напоминал жизнь самого Христа, что он был награжден стигматами мученичества. Он любил всех людей, поскольку считал их частью божественной природы: не только святых, но и грешников, не только «агнцев», но и «волков». Он любил и жизнь и смерть.
Это привело к возникновению совершенно новой, более простой и мягкой формы религиозности, понятной обыкновенным труженикам. Она позволяла бюргерам и ремесленникам итальянского города оставаться христианами, не превращаясь при этом ни в еретиков, ни в клерикалов. Кроме того, как это ни парадоксально, в религиозном реализме францисканства нашли определенное отражение черты древних языческих верований италийских народов, и в частности интуитивное представление о божестве как о воображаемом спутнике человека в горе, радости и труде на протяжении всей его жизни. По крайней мере, такое впечатление можно вынести, читая знаменитое сочинение св. Франциска «Кантика брата Солнца, или Похвала творению» (1224). В нем хор «творений» — вода, огонь и звезды — объединяются для воздаяния хвалы Господу, что во многом напоминает образ Вселенной, каждый элемент которой — проявление и знак божественного начала. Возможно, отчасти и благодаря проникновению в глубины народной души проповедь Франциска Ассизского возымела такой успех. Ауспех был поистине огромен, что выразилось прежде всего в многочисленных эпизодах религиозного «возрождения» XIII в.
Первый такой эпизод относится к 1233 г., когда под влиянием проповедей доминиканца Иоанна Винченского и францисканца Антонио Падуанского в городах и деревнях Северной Италии распространилось так называемое движение «Аллилуйя» и в состоянии всеобщего смятения во многих городах начался период массового «примирения». И это далеко не единственный пример такого рода. Были нередки случаи, когда «всеобщие моления», сопровождавшиеся отказом работать и воевать, затягивались в различных итальянских городах на несколько дней, а иногда и на целые недели. Религиозные волнения достигли апогея в 1260 г., предрекаемом иоахимитами году великих перемен: тогда через всю Центральную Италию из Перуджи тянулись процессии флагеллантов[79].
Между тем для определения значимости францисканского феномена в жизни итальянского общества XIII в. необходимо обратиться в первую очередь к истории искусства и литературы. Одним из поздних и самых стилизованных образцов францисканской литературы является, как известно, знаменитый анонимный сборник рассказов и легенд «Цветочки св. Франциска Ассизского». Но не следует забывать, что этому произведению предшествовала страстная поэзия Якопоне да Тоди, а еще раньше «лауды» (род поэтического сочинения, происшедший от любовной лирики) и духовные песнопения анонимных авторов из Умбрии, Марке и Тосканы. Однако, если сам факт существования францисканской литературы не вызывает сомнений, того же нельзя сказать о живописи. Великое искусство итальянских мастеров XIII в. является настолько крупным феноменом, что его невозможно заключить в рамки определенной схемы. В частности, не следует забывать, что, прежде чем отправиться в Ассизи, живописец Джотто (Джотто ди Бондоне, 1266 или 1267–1337) работал в Риме, и уже тогда в его творчестве наметился постепенный возврат к классическому натурализму, достигшему наиболее яркого выражения в работах Мазаччо. Вместе с тем неоспорим и тот факт, что Джотто сыграл огромную роль в формировании францисканской легенды и иконографии. Кроме того, основными заказчиками его работ были францисканцы. Как базилика в Ассизи, так и церковь Санта-Кроче во Флоренции, где находятся главные циклы фресок Джотто, являются францисканскими храмами. Помимо чисто эстетического воздействия шедевры живописи XIII в. несли огромную иллюстративную и назидательную нагрузку. Они ошеломляли неграмотных людей, для которых изображение чуда нередко служило доказательством его достоверности.
Перед лицом такого внушительного «возрождения» Церковь довольно скоро осознала, какие уникальные возможности могут открыться для укрепления ее позиций в новом, быстро меняющемся мире. Для этого, однако, следовало поддержать францисканское движение в русле ортодоксальности и, уважая его традиции, придать ему официальный характер. При жизни Франциска Ассизского эта политика не увенчалась особым успехом, и лишь под сильным давлением кардинала Уголино да Остия (будущего папы Григория IX) Франциск согласился на преобразование общества его «братьев» в орден францисканцев. Однако вскоре после его смерти (1226) последователи Франциска, и в частности первый генерал ордена Элия да Кортона, пошли на значительные уступки. В своем завещании Франциск отмечал, что монахи не могут владеть церквами и домами «за исключением тех, которые допускает святая бедность». А между тем сразу же после его канонизации в 1228 г. в Ассизи начались работы по сооружению базилики — предшественницы целого ряда францисканских церквей, возведенных на Апеннинском полуострове на протяжении XIII в. Некоторые из них (например, церковь Санта-Кроче во Флоренции) являются знаменитыми образцами нового готического стиля. Другим «открытием» века были, как мы увидим, университеты, и уже очень скоро присутствие в них францисканцев стало весьма заметным: достаточно привести пример Бонавентуры[80], являвшегося на протяжении многих лет генералом ордена, и Уильяма Оккама[81]. Конечно, процесс включения францисканцев в систему католической иерархии оказался крайне болезненным, и многие усматривали в нем отход от первоначальных заповедей Франциска Ассизского и от его проповеди «святой бедности». На протяжении всего XIII в. в рамках самого ордена шла напряженная борьба между приверженцами более свободной трактовки орденского устава и представителями радикального направления «спиритуалов». К последним принадлежал, в частности, Якопоне
