Петр Столыпин. Последний русский дворянин - Сергей Валерьевич Кисин
На вопрос, не много ли на себя берут господа из Партии народной свободы (они же конституционные демократы – кадеты), Милюков самоуверенно заявил: «Если я дам пятак, общество готово будет принять его за рубль, а вы дадите рубль, его и за пятак не примут». На вопрос, может, кадеты все же не будут так зарываться и согласятся на коалицию с представителями самодержца, историк только гордо сверкнул пенсне – нечего разбрасываться портфелями, если вся Дума у кадетов и так в кармане (с трудовиками у них было 272 места в парламенте из 499, все товарищи председателя и секретариат – кадеты). Недаром в Таврическом дворце ходила байка, что Милюков дирижирует Думой, сидя в думском буфете (он не был избран в 1-ю Думу, проживая в США до 1905 года).
Интересную характеристику своему лидеру дала член ЦК партии кадетов Ариадна Тыркова-Вильямс: «В партии было много незаурядных людей. Милюков поднялся над ними, стал лидером прежде всего потому, что крепко хотел быть лидером. В нем было редкое для русского общественного деятеля сосредоточенное честолюбие. Для политика это хорошая черта». Куда уж лучше, профессор напролом шел к своей вожделенной цели – власти. Как он ею может бездарно распорядится, Милюков наглядно продемонстрировал спустя 11 лет.
Пообщавшись в таком духе и поняв, с кем имеет дело, Столыпин предъявил Николаю II собственный ультиматум: «Я охотнее буду подметать снег на крыльце вашего дворца, чем продолжать эти переговоры».
Его величество высочайше изволили быть счастливым – этот не подведет, этот горой за монархию. Интрига удалась, будущий премьер определен. Николай II вполне резонно надеялся, что нового «русского Бисмарка» из провинциального помещика не получится, и он должен быть по гроб жизни благодарен самодержцу за такую высокую честь – быть обласканным на самом верху. Ну и, конечно, должен, по замыслу монарха, кормиться с той самой руки, которая его приласкала и вознесла, а не портить ему нервы и клещами вытягивать противные царской сущности манифесты, как граф Витте. Никогда последний Романов не умел разбираться в людях.
Царь успокоил протестантов, заявив, что никогда не совершит «этот скачок в неизвестность», и кадетскому правительству не бывать на Руси. Он объяснил свое поведение тем, что просто «хотел проверить собственные мысли». Так скромно – «проверить мысли» расколом в правительстве и возможным ограничением собственной власти. А ведь еще батюшка Александр III на смертном одре мудро наставлял цесаревича: «Меня интересовало только благо моего народа и величие России. Я стремился дать внутренний и внешний мир, чтобы государство могло свободно и спокойно развиваться, нормально крепнуть, богатеть и благоденствовать. Самодержавие создало историческую индивидуальность России. Рухнет самодержавие, не дай Бог, тогда с ним рухнет и Россия. Падение исконной русской власти откроет бесконечную эру смут и кровавых междоусобиц. Я завещаю тебе любить все, что служит ко благу, чести и достоинству России. Охраняй самодержавие, памятуя притом, что ты несешь ответственность за судьбу твоих подданных пред престолом Всевышнего. Вера в Бога и в святость твоего царского долга да будет для тебя основой твоей жизни. Будь тверд и мужественен, не проявляй никогда слабости».
Все отозвалось пустым звуком – ни России, ни самодержавия. Да еще и собственные мысли проверяем, сталкивая лбами верных слуг. До него подобными забавами на троне занимался, кажется, только Иван Грозный.
Закончилось тем, чем и должно было закончиться, – Трепов был «оттерт» от переговорного процесса, его инициатива благополучно похоронена, кадеты, уже было разделившие между собой правительственные портфели, остались ни с чем. Раунд выиграли молодые министры во главе с энергичным главой МВД. Дворцовый же комендант такой могучей оплеухи не перенес и уже через три месяца мирно почил в Бозе от «перерождения сердца».
Караул устал
После крушения июньских надежд на создание кадетского кабинета всем стало ясно, что роспуск Думы – лишь вопрос времени. Требовалось лишь соблюсти приличия и формальности, которые были четко продуманы Столыпиным с Коковцовым. Горемыкин в интриге фактически не участвовал – он мыслями был уже у себя на даче в Сочи.
Приличия выразились в решительном «правительственном сообщении» от 20 июня о недопустимости отчуждения частной земельной собственности, что, по сути, выбивало почву из-под основной идеи либеральной программы и провоцировало кадетское большинство на резкие телодвижения и раскол в самом парламенте. Те заглотили приманку и отозвались «контрсообщением» стране от имени Думы, в котором заявили о незаконности действий правительства. Однако за ее умеренный тон проголосовали только 124 кадета и больше никто, даже союзники-трудовики. Все требовали «максимальной революционности», таким образом глупо подставив под удар Думу. Хуже того, 4 июля они уже вынесли аграрный проект на рассмотрение парламента, что явилось открытым вызовом существующей власти. Вот он, вожделенный формальный повод.
На заседание примчался сам Столыпин и в министерской ложе тщательно конспектировал истерические выпады левых в адрес правительства для доклада царю. Милюков рвал на себе волосы – кадеты упустили возможность задержать обсуждение проекта по формальным мотивам и сами вложили меч в руки своих врагов.
Проправительственная газета «Россия» вышла с заметкой о том, что «немыслимо верить либеральной буржуазии, будто она без репрессий справится с крайними течениями», уж лучше «репрессивные меры», нежели согласие на «крайние программы».
Даже в самой фракции не было единства. Муромцев намекнул в узком кругу, что не желал бы состоять в одном правительстве с Милюковым (он еще надеялся на чудо).
Столыпин, можно не сомневаться, как надо доложил в Царском Селе о думском разгуле, заметив, что иного пути, как разослать господ парламентариев по домам, он не видит.
Царь, которого давно уже занимала эта мысль, понял, что повода лучше не придумаешь, и дал карт-бланш министру на разгон. На той же встрече царь и поставил в известность Столыпина о своем намерении сделать его следующим председателем правительства с сохранением за ним поста министра внутренних дел. Маловероятно, чтобы тот был осчастливлен этим выбором. Пост премьера в нынешней ситуации был не просто самоубийственным – человек, ставший «первым после Бога», должен быть готов к тому, что обрящет для себя равную ненависть как левых, так и правых. Тем более столь «чужой» для Царского Села, как саратовский помещик, и совершенно «чужой» для
