Валентин Мельников - В логове снежного барса
Долгим и трудным был путь. Ехал Иван, не давая отдыха ни себе, ни коню, А все же разыскал Жанторо уже в сумерках. Место было совершенно безлюдное и дикое. Позади осталась опушка леса, а впереди последнюю альпийскую зелень уже оторочивал сплошной снежный пояс. О большой высоте напоминала не только растительность, но и разреженный холодный воздух.
Подход к пещере был завален камнями от когда-то обрушившегося скального выступа. Пройти это каменное нагромождение человеку не просто, а коню подавно. Зато следов не остается. За каменным завалом показалась полого уходящая вниз вытянутая площадка, в конце которой находился вход в пещеру. Иван свистнул и услышал за спиной ответный свист. Оглянулся - никого. Слегка растерявшись, сдернул ружье с плеча и, пригнувшись, повел стволами в направлении свиста.
- Салоом алейкум1 - раздался знакомый голос Жанторо.
- Как же я не заметил тебя! - удивился Иван. - Во все глаза смотрел и все-таки прошел мимо.
- А я давно за тобой наблюдаю, - сказал Жанторо.
- Что ж, осторожность никогда не помешает, - согласился Иван. - Ну, показывай, как устроился.
За высоким сводчатым входом открылась круглая полость, небольшая по площади, но достаточная для двух-трех человек с лошадьми. В дальнем конце пещеры чуть дымил каменный очаг. Рядом - толстый настил из арчевых веток и сухой травы - постель беглеца. Это была та самая пещера, в которой жил второй пойманный ими барс. А теперь судьба загнала сюда и его ловца. Однако странно переплетаются порой нити жизни в этом загадочном мире! - подумалось Ивану.
Жанторо подбросил топки в костер, поставил чайник и, вопреки традициям гостеприимства, первым завел разговор об оставшейся без него семье. Слушал жадно, перебивая рассказ нетерпеливыми вопросами.
Иван поспешил успокоить его по поводу домашнего житья-бытья, передал привет и гостинцы от жены. Заметив, как просияло заросшее черной бородой лицо Жанторо, добавил еще одно важное сообщение.
- Похоже, властям ныне уже не до беглых призывников. Народ шибко заволновался. К возмущению мобилизацией добавилось большое недовольство сселением аильчан на неудобья. И страдают-то из-за малоземелья больше всего бедняки, а богатеи самые лучшие пахотные земли успели по себе разобрать.
- Так, может, хватит мне здесь отсиживаться? Вместе и вернемся, как думаешь?
- Пожалуй, стоит попробовать. Может и обойдется, если тихо сидеть.
- Тогда заночуем, а завтра в путь, - обрадовался Жанторо.
Брожение неожиданно приобрело нешуточный размах. То тут, то там раздавались призывы устроить справедливый передел земли. Те, кому было что терять, встревожились и задумали повернуть ход событий в свою пользу. Стали распускать слухи, что во всем виноваты переселенцы из России, они мол, отобрали всю землю. Такие утверждения лишь отчасти были правдой. А корень зла был в политике колониальной администрации, стремившейся создать прослойку лояльно настроенных к режиму собственников, опору и костяк местной власти. Они-то и разоряли крестьян, за бесценок скупали у них землю. В их числе были и кыргызы, и русские, и татары, и уйгуры, и люди других национальностей. В распространении ядовитых слухов был замешан и Темирбай. Опасаясь потерять свои богатства, он коварно предал власть и объявил себя сторонником народного восстания. Сформированный Темирбаем отряд, объединившись с другими силами восставших, внезапно напал на поселенцев из России в Сливкино, Дархане, Теплоключенке, а потом добрался и до дальней Сазановки. Запылали русские избы и украинские хаты, пролилась первая кровь.
Так начался август 1916 года. Недолго продолжалось восстание - не устояло против хорошо вооруженной и дисциплинированной воинской силы. Настал черед карателей. Спасаясь, люди бежали на сырты9, а оттуда через высокогорный перевал Бедель - в Китай. Лишь немногим удалось сохранить остатки своего скота и имущества. Голод и нищета ждали эмигрантов на чужбине. Чтобы не погибнуть, продавали местным феодалам своих детей.
Вместе со всеми сбежал и подстрекатель Темирбай. Пробираясь через снега приграничного перевала, он со злобой винил во всех бедах своих неудачливых соплеменников и втайне жалел, что ввязался в безнадежную затею. Но Темирбаю было все-таки легче, чем другим. Несмотря на потерю скота и имущества, оставались еще немалые деньги, золото и дорогие украшения. С ними ему очень скоро удалось поправить свое положение и развернуть весьма доходную торговую деятельность.
Как только начались погромы в русских селах, Жанторо примчался к Ивану.
- Лучше бы тебе куда-нибудь скрыться на время, - посоветовал он.
- А, будь что будет, - сказал Иван. - Зла я никому не делал, авось, и ко мне не придут со злом.
Сам Жанторо не только не присоединился к восставшим, но и открыто порицал их действия, повторяя слова незабвенного Бейшена о том, что пролитая кровь не служит правому делу и рождает лишь новое кровопролитие.
Шубарина не тронули, но общая беда не обошла стороной и его. Массовая гибель скота лишила заработка. И на охоту стало не безопасно ходить - в горах разбойничали лихие люди. И тогда задумал он на время податься в город в надежде, что может там повезет с какой-нибудь работой. И действительно случай улыбнулся ему. У купца Дубова освободилось место приказчика в мануфактурном магазине. Обратившийся за трудоустройством молодой образованный человек понравился ему, и Шубарин стал приказчиком. Поселился в каморке при магазине, на харчи и одежду денег хватало.
Дубов жил рядом с магазином в большом пятистенном доме с подклетью и просторным подворьем. Это был типичный купеческий дом с крытой железом зеленой крышей, расписными ставнями, нарядным крылечком и палисадником. Ожидая посетителей у двери магазина, Иван нет-нет да поглядывал на этот дом, казавшийся ему роскошным по сравнению с убогими домишками прочих городских обитателей. Однако ничего за глухим забором не было видно, и дом казался пустым. Это навевало грустные мысли о собственной избушке с сиротливо заколоченными окном и дверью. Тут же наплывали воспоминания о счастливых днях охоты в горах вместе с Жанторо. Иван и в городе не расставался с конем, которого за умеренную плату определил на содержание в конюшне маленькой конно-спортивной школы. Он с нетерпением ждал выходного дня, когда можно с утра до вечера поохотиться на фазанов. Однажды, подстрелив трех молодых петухов, он решил преподнести их в дар хозяину магазина, к которому испытывал искреннее почтение за ровное и уважительное отношение к своим сотрудникам.
Служанка провела его в гостиную и попросила подождать. Сложив у ног фазанов, Шубарин присел на один из мягких стульев под белым чехлом и огляделся по сторонам. Все здесь дышало достатком и уютом добротного купеческого быта. Крашеный пол просторной гостиной был устлан двумя персидскими коврами, посредине красовался стол красного дерева с полированной столешницей и изящными гнутыми ножками. Простенок меж окон занимал мягкий кожаный диван. Привлекали взгляд и удобные кресла, большие напольные часы с боем, два писанных маслом пейзажа на стенах.
Евстигней Панкратович Дубов вышел к гостю по-домашнему - в бордовом шелковом халате и в рубахе с расстегнутым воротом. Иван приветствовал его стоя, легким поклоном головы.
- Был на охоте, - сказал он, - и решил преподнести вам свой скромный трофей, ежели вы не против. Извольте взглянуть.
Учтивая речь и особенно петухи весьма понравились Евстигнею Пакратовичу.
- Ну, так-с, и где же вы добыли этих красавцев? - потирая от удовольствия руки, спросил он.
- В перелесках и камышах на побережье, неподалеку отсюда. Редкие по красоте места и дичью не бедные.
- Краем уха слыхал я про вас, что вы знатный охотник и даже барса живьем брали. Так ли?
- Было дело. Охотой я давно увлекаюсь и почитаю за счастье, когда удается побродить по горам.
- Да вы романтик, сударь мой! А я вот за своими торговыми делами совсем не вижу природы. Даже искупаться летом в озере и то не часто получается. А места здесь и в самом деле богатейшие и есть у меня мысль...
Досказать свою мысль Евстигнею Панкратовичу помешало появление девушки лет двадцати двух. Она бросила на гостя быстрый любопытствующий взгляд и сказала с ласковой усмешкой, обращаясь одновременно и к отцу и к гостю:
- Коль папенька заведет разговор о делах, до утра хватит. А у нас уж все к ужину готово.
Певучий, красивого тембра голос девушки невольно заставил Шубарина взглянуть на нее несколько пристальнее, чем допустимо при первом знакомстве. Такой голос мог быть только у девушки, одаренной от природы всеми женскими прелестями и уже знающей силу их действия. И в самом деле, первое впечатление не обмануло его. Девушка, несомненно, была хороша собой. Большие внимательные глаза, русые косы, уложенные на голове венцом, аккуратный носик, чуть пухлые чувственные губы, стройный стан и заметная под платьем округлость бедер.
