Отто Кифер - Сексуальная жизнь в Древнем Риме
Из подобных отрывков мы можем получить представление об истинном положении дел в раннюю эпоху, особенно из уверенного заявления Цицерона, что мораль предков была не настолько сурова, чтобы запрещать молодым людям иметь дело с проститутками. Значит, в этом отношении Рим не мог ко времени Цицерона сильно измениться или деградировать. Еще один интересный факт – Ливий (который утверждает, что впервые luxuria были принесены армией из Азии) пишет в своей первой книге, что, согласно некоторым источникам, Ларенцию, кормилицу Ромула и Рема, пастухи называли lupa. Но lupa означает и волчицу и женщину, которая отдается любому. Кроме того, Ливий вполне спокойно приводит такой рассказ из эпохи вскоре после царствования Порсены (ii, 18): «В этом году в Риме во время игр сабинские юноши из озорства увели несколько девок, а сбежавшийся народ затеял драку и почти что сражение. Казалось, что этот мелкий случай станет поводом к возмущению». Таким образом, даже в те времена в Риме были подобные фигуры.
Палдамус в книге «Римская сексуальная жизнь» (1833) на с. 19 привлекает внимание к тому факту, что «ни один письменный язык настолько не богат на слова, означающие самые грубые из физических сексуальных отношений, как ранняя латынь. Это хорошо видно по старым словарям, а именно словарям Нония и Феста. Все эти слова совершенно лишены жизнерадостной и игривой прелести; это выражения тупой чувственности». Можно также процитировать переводчика Плавта, Л. Гурлитта (Гурлитт был честным и непредвзятым исследователем истории цивилизации; тем не менее, рецензент презрительно отозвался о его труде, беспричинно обозвав его «полузнанием». Мы цитируем с. 15 его «Erotica Plautina»). Гурлитт пишет: «В эпоху, прославившуюся своей очевидной нравственной деградацией, римляне придумали для себя идеальное прошлое. Доныне школьников заставляют читать отрывки из римских поэтов и прозаиков, которые изображают благородный, простой народ. Можно разрешить педагогам использовать эти отрывки, если не забывать, что реальность имела совсем иной аспект».
Безусловно, правда, что проституция и частые визиты молодых людей к проституткам были старым и общепризнанным обычаем в Риме; римлянам не пришлось ждать, чтобы этот обычай был занесен из Греции. Как мы уже говорили, чистота брака и защита девственности – это совсем другое дело; но для вульгарных и чувственных римлян требовать от молодых людей добрачного воздержания было бы абсурдно и неестественно.
Теперь обратимся к детальному обсуждению явлений, которые в Риме обозначались как «проституция» – каким бы односторонним ни мог показаться этот термин с современной точки зрения. Но сперва мы должны привлечь внимание к фундаментальной разнице между современной проституцией и свободными сексуальными взаимоотношениями у римлян. Сегодня проституткой обычно называют действительно «падшую» женщину, то есть выпавшую из класса уважаемых граждан. Но в Риме женщина, имевшая сексуальную связь с мужчиной вне брака, была либо рабыней (которая не боялась лишиться социального статуса) или вольноотпущенницей (аналогичная ситуация), либо свободно живущей представительницей высших классов, не лишившейся уважения к ее личности и к ее положению. Вполне возможно, что в особенно высокоморальных кругах ее называли безнравственной, но ясно одно: все, связанное с сексом, считалось совершенно естественным и невинным и было гораздо более доступно, чем в наши дни. Все эти дамы легкого поведения – от любовницы и музы знаменитого поэта до тысяч ее безымянных сестер – были прислужницами Венеры и Купидона; их сердца не разрывались от угрызений совести, и поэтому они не были столь низко падшими, как современные проститутки.
Среди этих жриц любви мы можем выделить вслед за Палдамусом несколько классов. Но очевидно, что женщина, удостоившаяся чести быть возлюбленной прославленного поэта, тем самым достигала более высокого социального положения, чем многие менее удачливые ее сестры, бесследно пропавшие в пучинах веков. В самом ли деле возможно выделить среди них высший и низший классы? Сомнительно. Но всегда и везде утонченные мужчины и женщины остаются в меньшинстве: действительно чувствительных людей очень мало. Поэтому нечего удивляться, когда нам много говорят о женщинах, служивших лишь преходящим чувственным усладам среднего римлянина, и мало о тех, кто ценился выше и был более почитаем. Катуллова Лесбия – кто бы она ни была в действительности, – разумеется, была личностью, и (если только все это не придумал поэт) она, разумеется, не была Ипсифиллой[27]. Поэтому, вероятно, было бы более справедливо сказать так: среди многих известных нам женщин – сексуальных спутниц римских мужчин – были действительно запоминающиеся личности, образованные и утонченные, и множество других, о которых мы знаем лишь то, что они удовлетворяли чувственные желания мужчин.
В другом разделе книги мы поговорим более подробно о женщинах, которые вдохновляли знаменитых поэтов. Палдамус, без сомнения, прав, когда говорит: «И кем были те женщины, которым посчастливилось прославиться в стихотворениях (красноречивых или не очень) их возлюбленных? Разумеется, они были не матроны, не замужние женщины из какого-либо общественного класса; и разумеется, они были не проститутки. Они составляли особое сословие женщин, в некоторых отношениях аналогичное вольноотпущенницам. Своим высоким образованием и многосторонностью они компенсировали отсутствовавшие у них права гражданства и привилегии. Иногда они даже отвергали эти права как ненужное бремя и образовали прослойку между аристократией и женщинами из низших классов – между matrona или materfamilias и meretrix>>. Сомнительно, справедливо ли причислять к этой прослойке таких женщин, как Саллюстиева Семпрония; она принадлежала к знатному семейству и была женой консула и матерью Децима Юния Брута Альбина, одного из убийц Цезаря. Следовательно, она не была женщиной, о которой можно судить лишь по ее сексуальной жизни. Я гораздо сильнее склонен видеть в ней одну из эмансипированных женщин, которых не понимали соседи, но не проститутку. Мы встречаем женщин такого типа и в истории, и в настоящее время; возможно, они принадлежат к особому типу, которых Блюхер (в своей известной книге «Роль сексуальной жизни», ii, 26) называет «свободными женщинами». «Свободные женщины, – пишет он, – принадлежат к промежуточному миру. Их дух находится под властью известного мужества; их внешние манеры говорят о живом и возбуждающемся характере, точно так же, как манеры мужчин-художников говорят о гамлетовской нежности и чувствительности. Свободная женщина считает свою принадлежность к женскому полу проблемой, – это видно либо по сознательному мастерству и утонченности, с которым она проводит свои любовные интриги, либо по борьбе за равенство с мужчинами, которые до тех пор притесняли ее своими правилами и законами. В своем окончательном и чистейшем воплощении свободная женщина – исследователь и пророк того, что сообщает женскому полу его наивысшую ценность – эроса… Но совершенно точно, что во все эпохи у всех народов эти два типа женщин всегда разделялись очень отчетливо и решительно, и их преследовали или прославляли в соответствии с тем, насколько сильно их боялись. Но хотя эти женские типы являются предметом общественного суждения, мы не должны считать их общественными типами. Они – природные феномены. Одна женщина рождается женой, другая – проституткой; и ни одна женщина, рожденная для свободной любви, не станет женой посредством брака».
Идеи Блюхера подтверждаются тем, что среди наиболее выдающихся римских гетер (если использовать это слово в блюхеровском смысле) были актрисы и танцовщицы, а если спуститься на уровень ниже, то и арфистки и другие музыканты (такие женщины подпадают под блюхеровское определение «гетеры» вместе с эмансипированными женщинами, которые освободились от старой морали и получали у старых римлян прозвище «развращенных»). Большим любителем таких женщин был Сулла (как уже говорилось выше); Цицерон обедал с некоей Киферис («Письма к близким», ix, 26); а судя по одному замечанию Макробия, философы особенно любили общество таких «образованных гетер» – что несложно понять.
Но граница между проституткой и женщиной свободного образа жизни, которая не любила за деньги, была очень зыбкой. Это видно из указа начала I века н. э., времен Тиберия: указ запрещал женщинам, чьи деды, отцы или мужья были римскими всадниками, продаваться любовникам за деньги (Тацит. Анналы, ii, 85). В раннее время подобные случаи, конечно, происходили гораздо реже, поскольку у женщины было меньше возможностей расстаться со своей социальной позицией матроны, укреплявшейся столетиями.
Теперь рассмотрим истинную проституцию в раннем Риме, то есть те случаи, когда женщина сознательно желала получать деньги, предоставляя свое тело для сексуальных услуг. Сперва мы должны указать, что в течение столетий государство не замечало этой проблемы. Моммзен пишет в «Римском уголовном праве»: «Снисходительное отношение Римской республики к невоздержанности тесно связано с общим упадком нравственности и появлением распущенности, бесстыдства и откровенности». Мы приводим это утверждение лишь как свидетельство отношения к этому вопросу в раннем Риме, не соглашаясь с подразумевающимся подтекстом – что закон в данном случае был великодушен. Законы Августа о нравственности не содержали абсолютно ничего нового; в моммзеновском смысле ситуация не «улучшилась». Но факт остается: первоначально римляне не знали юридического запрета на иные, помимо брачных, сексуальные связи, хотя, согласно Тациту («Анналы», ii, 85), эдилы вели официальный список проституток, «в соответствии с принятым у наших предков обыкновением».
