Анатолий Елкин - Арбатская повесть
— Ты сам видел, — Толя Копыченко показывает на ребят, — какой для них праздник каждый выход в море. Нас никто не заставляет надрываться, поднимая со дна морского многотонные пушки с прославленных кораблей, ставить памятники павшим, разыскивать следы безвестных героев… Но садковцы не могут жить иначе. Все это стало у них величайшей духовной потребностью, велением сердца. А «спортивные начала» органически вошли в такую работу: мы же не пустим под воду парня — и он это знает, — пока он не станет умелым аквалангистом, не сдаст все положенные нормы, зачеты, экзамены. У кого-то эта «техническая» сторона дела заслоняет все остальное. У нас она — производная от главного, определяющего вся и все, — патриотического внутреннего содержания нашей работы…
Мне вспомнился тогда в штурманской «Искателя» прославленный наш боксер, первая и легендарная перчатка Союза Николай Королев. Я дружил с ним не одно десятилетие, и, о чем бы ни заходил у нас разговор, Николай неизменно возвращался к святой для него мысли:
— Рекорды не должны взращиваться искусственно. Они должны приходить только через воистину массовое развитие спорта в стране. Иначе — грош цена таким рекордам.
Королев всегда волновался, когда размышлял об этом:
— Я ненавижу в спорте показное делячество, рекламизм. Спорт должен иметь огромный внутренний нравственный, патриотический смысл. В предвоенные годы мое поколение спортсменов штурмовало рекорды не во имя рекордов. Мы твердо знали: война не за горами. Страшная война с фашизмом. И мы не имели права не быть готовыми к ней…
Я рассказывал о Николае садковцам и видел, как посветлели их лица. Их поиск словно оказался осененным именем Королева. А это немало значит.
— Каким он был в последние годы жизни?
— Неугомонным, как всегда. Каждую неделю, если не болел, заходил к нам в журнал «Москва». Рассказывал о планах будущей статьи. В ней он хотел поразмышлять о главном: гражданской сути жизни во всех ее проявлениях — будь то работа или спорт.
— Успел?
— Нет. У меня сохранилось только несколько страниц с набросками…
Уже вернувшись в Москву, я выписал слова Николая и послал их ребятам:
«Человек живет только для одного — Родины. Спорт ради спорта, если даже человек поставит рекорд, — нищенское прозябание духа, нравственное убожество. Штурмовать нужно не метры и секунды, а цели. Высокие цели. Главная из них — честный и уверенный ответ самому себе: «Если страна позовет, я готов к ее защите. Я не потратил время даром и выполнил долг до конца».
Королев имел право на эти слова: это он молниеносными ударами снимал немецких часовых. Он вынес на плечах из огня прославленного чекиста Героя Советского Союза Медведева. Он без промаха бил из автомата по ненавистным мышиным шинелям. Он совершал отчаянно дерзкие рейды по тылам врага. Всемирная слава понималась им только как высшая ответственность перед Россией. Как обязанность сделать в тысячу раз больше, чем может совершить менее тренированный человек.
Когда мы 16 марта 1974 года в «Крылышках», как ласково называл Николай любимый им Дворец спорта «Крылья Советов», провожали Королева в последний путь, я был поражен: сколько у него друзей — рабочих и писателей, маршалов и спортсменов. Но, пожалуй, больше всех было ветеранов войны. Они пришли при всех орденах, и особенно рвали душу стоны там, у последней черты:
— Прощай, боевой товарищ!..
Боевой товарищ!.. Сколько бы ни прошло над страной лет, в созвездии нашей славы всегда будет сверкать звездой первой величины имя Николая Королева. Спортсмена? Да! И солдата. И великого гражданина.
Может быть, лучше других сказал об этом при прощании с Николаем поэт Михаил Луконин:
— Он, как бы ни было трудно, уверенно и мощно держал на своих могучих плечах спортивную и солдатскую славу страны…
«Спорт должен иметь огромный внутренний нравственный, патриотический смысл».
Вновь и вновь возвращаюсь я к этим строкам Королева. И думаю о николаевских рабочих ребятах, которые не знали его. Но крепко бы пожали, случись у них встреча, руку на дружбу: они — единомышленники…
3. НАХОЖУ СТРОИТЕЛЕЙ «МАРИИ»
Мы зря полагаем, что уже все найдено и все открыто. Что в «прозаическом» XX веке нет места для тайн.
«…Даже и в тех архивохранилищах, — размышлял И. Л. Андроников, — где учтена и описана самая незначительная бумажка, в тысячи тысяч листов никто еще не вникал, они еще ждут исследователя… Бездны исторических тайн, увлекательнейших, нежели самые напряженные рассказы о приключениях, хранятся в архивах, и волнует здесь сама правда».
А у частных лиц!..
Николаев был для меня открытием. Да и кого он оставит равнодушным. Город, вылепленный из солнца, бездонного неба, удивительного настоящего и легендарного прошлого.
Улицы Николаева — живая история флота. Сейчас эта история стала золотом строчек мемориальных досок: здесь жили и работали Ф. Ф. Ушаков, М. П. Лазарев, В. А. Корнилов, Г. И. Бутаков, Ф. Ф. Беллинсгаузен, П. С. Нахимов. Здесь родился С. О. Макаров. Здесь гении русского кораблестроения А. Соколов и корабельный мастер Ф. Кузнецов построили фрегат «Святой Николай», флагман Ушакова 90-пушечный линейный корабль «Святой Павел», корабли «Лесной», «Кульм», «Минерва» и др., вписавшие золотые страницы в историю отечественного флота. В типографии гидрографического бюро Николаевского адмиралтейства вышли капитальные теоретические и прикладные труды, обобщавшие опыт русского кораблестроения…
На чердаках белых украинских мазанок и надменных, хотя уже и обветшавших, двух- и трехэтажных николаевских особняков хранится или просто валяется в пыли немало удивительных сокровищ для историка. Ведь здесь из поколения в поколение передавалась благородная профессия корабелов, и документы, письма, фотографии накапливались в этих домах десятилетия и десятилетия. Поздний владелец их зачастую не имеет ни малейшего представления о том, что весь этот «старый хлам» кому-нибудь нужен.
К токарю Владимиру П. мы попали с Толей Копыченко в общем-то случайно. Шли к другому человеку, но перепутали мазанки, как две капли воды похожие друг на друга.
Пока «выясняли отношения», замечаю, что из-за угла древнего комода высовывается угол огромной фотографии с силуэтом корабля.
— Разрешите посмотреть?
Владимир пожимает плечами:
— Смотрите, если хотите… Это от деда, осталось. И выбросить вроде бы жалко, а вешать, на стену изображения сих полинялых старцев тоже вроде бы ни к чему…
Достаю фотографию (более полуметра шириной), и… душа восторженно обмирает. Боже мой! Это же фотография всех судосборщиков «Марии»! Было такое в царской России: сохраняли «для истории» только имена командиров производства, директоров фирм, главных инженеров… А судосборщики — кому они интересны? Видимо, и для них спуск на воду «Марии» тоже был праздником: решили сфотографироваться «на память».
Спрашиваю осторожно, стараясь не выдать волнения:
— Вам очень нужна эта фотография?..
Владимир отвечает вопросом на вопрос:
— А вам-то зачем она?
— Так, историей флота занимаюсь…
— Вообще-то подумать можно…
Словом, я ухожу обладателем бесценного картона — фотографии, которая наверняка сохранилась в Союзе в единственном числе.
Резкий ветер кружит по улицам Николаева, и я больше всего на свете боюсь, как бы воздушный удар не переломил истлевший картон. Движемся с Толей «кильватером», создав для фото «нужный угол атаки». Бережно доносим находку до дома…
Фотография провалялась в пыли не одно десятилетие. Каким-то чудом сохранилась.
Вооружаемся лупой. Восстанавливаем полустершиеся, едва видимые надписи.
Анатолий, знающий все и вся в родном городе, сообщает:
— Володька — из семьи потомственных судостроителей. У него и дед и прадед работали на «Руссуде»…
К утру тексты расшифрованы: в углу фотографии «фирменный титул». Еще одна пометка — «Судостроительный отдел О. Н. З. и В.» (Общество николаевских заводов и верфей). Вот они, те, кто собирал «Марию», — старшие судосборщики П. Пономарев, А. Чикунов, мастер С. В. Трифонов и многие другие.
Их руками собрано чудо отечественного военного судостроения — линейный корабль «Императрица Мария»…
Чердаки мазанок Николаева! Я готов сложить о вас песню!
Прикоснешься к любой двери — оживает прошлое. С неповторимыми голосами, звуками, страстями, борьбой. Все здесь такое, освященное огнем минувшего, — на Советской — бывшей Соборной, проспекте Ленина — Херсонской, Большой Морской, Адмиральской, Никольской…
Находки, находки, находки…
Иногда они случались редко. Подчас обрушивались лавиной.
Словно в кино крутили ленту обратно. Я возвращался от финала к началу…
