Алексей Бычков - Московия. Легенды и мифы. Новый взгляд на историю государства

Но, разумеется, это был только частный успех, который нисколько не мог поправить русское дело на Балтийском побережье; как мы видели, общей власти над Русской землей не было вовсе, а ближайшие соседи немцев — полоцкие князья и Господин Великий Новгород были ослаблены внутренними распрями. Поэтому только немцы и могли неуклонно подвигаться вперед и прочно захватывать в свои руки древние русские владения.

Наконец, в 1224 году перед ними пало самое старое и самое крепкое русское поселение в Чудской земле, город Юрьев, основанный Ярославом Мудрым. Здесь сидел в это время заклятый враг немцев — Вячеслав, или Вячко, который, как мы видели, вынужден был ими покинуть несколько лет перед этим свою вотчину Кукейнос. Конечно, Вячко хорошо помнил свою обиду и не пропускал случая, чтобы нанести из своего Юрьева как можно более зла ненавистным немцам; к нему же стекались все туземцы, недовольные пришельцами. И вот против Вячко собралась вся немецкая сила».

И город был взят. В живых оставили лишь слугу князя, которому немцы дали лошадей и послали в Новгород с вестью о своей победе.

Шведы гораздо ранее немцев основали свои поселения в Северной России, но в XIII веке не могли соперничать с немцами из-за своих внутренних усобиц.

Усобицы потрясали и Польшу. А на Руси, населенной многочисленными разноязычными племенами, они не прекращались никогда. Половцы и мордва, финны и литовцы — русские князья постоянно враждовали с этими племенами.

Самым крупным соседом Руси была Литва.

Многочисленные литовские племена, активно враждовавшие со своими соседями, начали в 1235 году объединяться вокруг одного из своих умнейших князей — Миндовга — и уже в 1236 году успели наголову разбить рижских рыцарей, причем великий магистр последних — старец Вольквин — был убит вместе с множеством других рыцарей.

Эта победа литовцев грозила уничтожением всему немецкому делу на Балтийском побережье, примыкавшем к русским владениям.

Литовское знамя языческого времени с изображением бога подземного мира Поклуса, бога-громовержца Перкунаса и бога Потримпа, покровителя земледелия Полустершаяся надпись на могиле великого князя Миндовга (вероятно, надпись была выполнена на латинском языке) Христианские письмена Надпись на литовском знамени, скопированная тремя немецкими свидетелями: Симоном Грунау, Хеннебергером и Лукасом Давидом Литовский алфавит раннехристианского периода (по Нарбутту)

Текст надписи по-литовски с переводом на польский:

По-русски: «Во имя Бога, аминь. Народа Пруссов жупан Утенес».

Поздняя языческая надпись кириллическим письмом (одноеревая) с именем литовского бога Сотвароса Святилище Перуна в Ромове

Литовские племена вовсе не были отсталыми некультурными дикарями.

Их храм в Ромове был почитаем и славянами Польши, Литвы и Белоруссии. Главный святитель храма Краве Кривейто (это не имя, а звание) имел непререкаемый авторитет среди окрестных народов.

Яков Рейтенфельс сообщает, что после 1205 года «значительная часть Литвы была подчинена русскими, которым литовцы по известной своей бедности платили дань вениками, т. е. пучками из распускающейся березы, употребляемыми в банях, и которые заставляли литовцев вместо лошадей и быков таскать повозки или плуги».

Но вернемся к немцам.

«К несчастью, однако, другое могущественное немецкое рыцарское братство уже утвердило в это время свое владычество несколько западнее, в стране, заселенной литовским племенем — пруссами. Это был сильный орден немецких, или тевтонских, рыцарей, которых пригласил сюда из Святой Земли уже известный нам Конрад, князь Мазовецкий, брат и преемник Лешко, чтобы ослабить воинственных пруссов, постоянно на него нападавших.

Ливонские рыцари ордена Меча, терпя поражения от литовцев, стали скоро искать соединения с новоприбывшим тевтонским орденом; тевтонцы вначале отказывали им в этом ввиду плохой нравственности меченосцев; однако в 1237 году, по благословению папы, состоялось слияние обоих орденов, после чего дело немцев успешно пошло вперед.

Во время описанных событий на юге и западе Юрий Всеволодович, следуя примеру отца своего, ретиво занимался приведением в благосостояние своей Суздальской земли и время от времени воевал с мордвой и булгарами, причем с последними он заключил прочный мир.

Так шла жизнь на Русской земле после несчастной битвы на Калке, о которой, кажется, скоро все позабыли. Нет также никаких признаков того, чтобы кем-либо были приняты какие-нибудь меры на случай нового появления татар.

А татары между тем деятельно готовились к новым завоеваниям.

В 1127 году умер страшный Чингиз-хан: семидесятидвухлетнего повелителя Азии зарезала ночью молодая жена одного хана, которую он, по-видимому, силой отнял у мужа, после чего она, боясь казни, сама утопилась в реке.

Существует предание, что незадолго до смерти Чингиз-хан собрал своих сыновей и, раздав каждому по стреле, велел им их разломать, что те, конечно, легко сделали; затем он предложил каждому разломать пучок из нескольких стрел; но на это ни у кого из них не хватило силы. Тогда он им сказал: «Вот видите, если вы все всегда будете действовать сообща, то никто вас не сломит, если же разъединитесь, то вас, как эти стрелы, легко будет сломать поодиночке».

Интересно, помогли ли хоть кому-либо подобные нравоучительные примеры хотя бы в одном государстве?

Монгольское нашествие

А. Нечволодов «Сказания о Земле Русской»: «Глубоко в Азии, у подножий Алтайского и Хинганского хребтов, с незапамятных времен жили многочисленные орды кочевых племен, известных под именем монголов, или татар. Уже за двадцать пять веков до Рождества Христова орды эти пришли в столкновение с оседлым населением Китая, и после борьбы, продолжавшейся несколько столетий, китайцы оградили себя, наконец, от своих беспокойных соседей сооружением известной Великой стены, развалины которой сохранились и до настоящего времени.

Монголы в бою. С древнего китайского изображения

После этого монгольские племена объединились, за два века до Рождества Христова, в могущественное государство и распространили свои владения до Каспийского моря, но затем государство их распалось, и монголы продолжали жить отдельными племенами, неоднократно, впрочем, образовывая на непродолжительное время сильные объединения.

В 1155 году у хана одной из монгольских орд родился сын, которого назвали Темучином. Этот Темучин еще ребенком лишился отца, наследовал от него 40 тысяч подвластных семейств и рано испытал все превратности судьбы. При постоянных угрозах со стороны соседей, он рос среди постоянных опасностей и собственным опытом постиг трудную науку жизни.

Скоро Темучин стал питать в своей душе обширнейшие замыслы.

Несомненно, порядки соседнего Китая, страны высокопросвещенной и благоустроенной, были отлично ему известны; в них он заимствовал все, что считал полезным для своих целей в отношении государственного, гражданского и военного устройства.

С другой стороны, Монголия, страна частью степная, частью гористая и лесистая, предоставляла все для удовлетворения страсти Темучина к охоте, которую он считал лучшей школой войны.

Многочисленные табуны лошадей его народа дали Темучину возможность создать превосходную конницу в 30 000 человек, при посредстве которой он стал подчинять себе соседние племена. При этом он быстро обнаружил исключительные дарования как в деле устроения внутреннего управления, так и в области обучения войск военному искусству.

Основными душевными чертами Темучина были безграничная алчность, непреклонная воля и жестокость, ни с чем не сравнимая, но сочетавшаяся при этом с ясным умом, большой образованностью и изумительным знанием людей. Исполинского роста, с широким лбом и длинной бородой, он резко выделялся среди своих подданных.

Когда часть подвластных ему князей задумала было начать против него смуту, то Темучин быстро покончил с ней: он схватил всех непокорных и сварил их в 70 котлах.

«Счастливее всех на земле тот, — любил он говорить, — кто гонит разбитых им неприятелей, грабит их добро, любуется слезами людей, им близких, и целует их жен и дочерей».

Обладая такими особо исключительными свойствами, Темучин не замедлил стать повелителем над всеми монгольскими племенами. Но честолюбие его и алчность отнюдь этим не удовлетворились. Он решил покорить себе весь мир.